На протяжении всей мыслительно-творческой истории человечества проблема природы религиозного сознания рассматривалась с двух основополагающих позиций: религиозной и атеистической. В ряде случаев мы можем говорить и об агностицистической позиции. Религиозное сознание может рассматриваться как проявление (элемент) сознания общественного/индивидуального, или же – как эманация божественного, богоданность: в зависимости от занимаемой позиции формируется весь мировоззренческий комплекс исследования. Выбор причины ведет к детерминированию следствия как онтологическому и гносеологическому заключению. Религиозное сознание становится либо самоценностью, либо исключительно приложением к общественному развитию.
Нематериальность содержания понятия «духовность» вполне однозначно дает ответ на вопрос, что является своего рода ядром религиозного сознания человека, – вера. Таким образом, вопрос происхождения религиозного сознания – это вопрос причины зарождения веры в Бога.
Мы можем выделить три основных подхода к вопросу веры как имманентно присущему религии параметру: теологический, философский и научный. Различие подходов заключается в истолковании источника веры, то есть природы религиозного сознания.
Теология/богословие (и религиозная философия) однозначно определяет его как сверхъестественный. Сама религиозная вера подразумевает признание без каких-либо доказательств существование трансцендентного, божественного, находящегося за пределами человеческого понимания. Теологический подход основан на рассмотрении вопроса изнутри, что существенно его ограничивает и субъективизирует. Тем не менее ценность его не подлежит сомнению, так как именно он в полной мере позволяет взглянуть на вопрос веры сквозь призму самого религиозного сознания. Безусловно, понимание природы религиозного сознания самим религиозным сознанием было самым ранним, первым этапом в попытке его объяснения.
Начиная с шумерских мифов «Энлиль и сотворение мотыги», «Лето и Зима» и других, аккадского «Энума Элиш» человечество приступило к осмыслению вопросов бытия, своей сущности. Как отмечает С. Н. Крамер, «с точки зрения их интеллектуального содержания шумеро-аккадские мифы обнаруживают довольно зрелый и изощренный взгляд на богов и их божественные деяния, за этими мифами можно опознать серьезные теологические и космогонические размышления»[8].
В этот период существовал единственный подход (естественно-описательный, но не аналитический) к вопросу наличия в человеке веры – она естественна, так как человек сотворен богами. Религиозное сознание объясняло само себя.
Как отмечают ряд авторов, первые сомнения в существовании Бога отмечены уже в древнеегипетском тексте периода Среднего Царства под названием «Песнь арфиста». Древнеегипетский автор вопрошает и рассуждает: «А что с их гробницами?/Стены обрушились,/Не сохранилось даже место, где они стояли,/Словно никогда их и не было./Никто еще не приходил оттуда,/Чтоб рассказать, что там,/Чтоб поведать, чего им нужно,/И наши сердца успокоить,/Пока мы сами не достигнем места,/Куда они удалились»[9]. Затем делается вывод о том, что раз нам ничего не известно о загробном мире, то думать о нем не следует. Лучше веселиться и следовать желаниям сердца. А. Мень отмечает, что «Песнь арфиста» была первым радикальным отрицанием традиционного благодушия магической веры в незыблемый мир[10]. Очевидно, что автор «Песни арфиста» не отрицает богов, но как минимум ставит под сомнение необходимость размышления о посмертном существовании. Если оттуда «еще никто не приходил», чтобы «рассказать что там», то нет никакого смысла посвящать себя здесь потустороннему.
На ранних этапах формирования религиозных представлений, на наш взгляд, не приходится говорить о религиозном сознании как таковом. Это связано с тем, что первобытные религии не подразумевали категории «веры». Верить в силы природы, природные явления и их обобщенные образы не было необходимости, так как они не являлись чем-то абстрактным, но носили наглядный характер. Иными словами, люди не верили, но были уверены. С этим было связано и отсутствие какой-либо рефлексии по поводу происхождения религии, осмысления ее как некоего отдельного от человека явления. Следует согласиться с мнением исследователей, считающих этот период в истории человечества дорелигиозным. Д. Фрэзер определял его как магический, отмечая, что религия за видимой завесой природы предполагает действие стоящих над человеком сознательных или личных сил[11].
Безусловно, сам феномен веры у первобытных людей присутствовал, но это, как ее определил Б. Малиновский, была вера в «изначальное существование магии». Этой вере «сопутствует твердое убеждение в том, что именно благодаря своей совершенной неизменности, благодаря тому, что она передает от одних поколений к другим без малейших искажений или добавлений, магия сохраняет свою действенность»[12].
В задачи данного исследования не входит установление причин перехода от магического к мифологическому сознанию. Разные исследователи дают различные объяснения этого процесса («примитивный философ», развитие образного мышления и т. д.). Мы будем исходить из факта данного перехода. К моменту формирования первых цивилизаций человечество уже имело комплекс мифологических представлений, объясняющий окружающую реальность, ее происхождение и функционирование. На протяжении столетий, вплоть до формирования первых философских систем Античности, мифологическое религиозное сознание носило тотальный характер, не подвергаясь критическому осмыслению со стороны его носителей.
На качественно новый уровень разработка идеи религиозного сознания вышла именно в период Античности. Важно отметить, что в своих представлениях античная философия основывалась на обыденных представлениях (то есть жизненном опыте), а также мифологической базе, которая во многом определяла движение философской мысли. При этом самой категории «сознание» в античной философии фактически нет. В этот период философия работает с понятием «душа», которая мыслится одновременно и как материальное и как идеальное. Тем не менее, не определяя сознание как категорию, античная философия активно пыталась объяснить его в рамках представлений своего времени, то есть ставила вопрос о том, почему человек верит в высшие силы.
Античные размышления о природе религиозного сознания происходили на фоне глобальных изменений в духовной жизни человечества. На смену языческому мировоззрению шло мировоззрение зарождающихся мировых религий. К. Ясперс определил этот период как «осевое время», когда рождение новых идей происходило по всему миру: «В это время происходит много необычайного. В Китае жили тогда Конфуций и Лао-цзы, возникли все направления китайской философии, мыслили Мо-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы и бесчисленное множество других. В Индии возникли Упанишады, жил Будда; в философии – в Индии, как и в Китае, – были рассмотрены все возможности философского постижения действительности, вплоть до скептицизма, до материализма, софистики и нигилизма; в Иране Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом; в Палестине выступали пророки – Илия, Исайя, Иеремия и Второисайя; в Греции – это время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда. Все то, что связано с этими именами, возникло почти одновременно в течение немногих столетий в Китае, Индии и на Западе независимо друг от друга»[13].
Столь масштабные процессы формировали принципиально иную картину мира, в которой, как отмечает Ясперс, человек осознает бытие во всей его совокупности в целом, а кроме того, и самого себя, свои границы: «Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира»[14].
Природа религиозного сознания начала интересовать философов с эпохи Античности. Именно античные философы впервые задались вопросом, почему люди верят и каковы причины этой веры. Развитие в лоне философии науки наталкивало древнегреческих философов на размышления о сущности религиозного сознания, его истоках.
Одним из ранних представителей древнегреческой, критической по отношению к религии, философии является Ксенофан Колофонский. Он обратил внимание на антропоморфность греческих мифов в целом, а также на антропоморфность богов отдельных народов: «Черными мыслят богов и курносыми все эфиопы, / Голубоокими их же и русыми мыслят фракийцы»[15].
Критикуя современные ему верования, Ксенофан тем не менее оставался в рамках религиозной парадигмы, предлагая взамен единого всемогущего Бога.
