Ознакомительная версия.
Тогда авва Даниил сказал:
– Теперь усни до того времени, как Бог воскресит тебя.
Оживший лёг и снова сделался мёртвым.
Рассказывал авва Палладий: «Однажды авва Даниил пошёл в Александрию, взяв и меня с собою. Когда мы входили в город, нам встретился юный монах, выходивший из бани. Увидев его, старец тяжело вздохнул и сказал мне:
– Очень жаль этого брата! Похулено будет имя Божие из-за него. Но пойдём за ним и увидим, где пребывает он.
Мы поравнялись. Старец отвёл монаха в сторону и сказал ему:
– Сын мой! Ты молод и здоров телом, тебе не должно мыться в бане. Поверь мне, ты многих соблазняешь, не только мирских, но и монахов.
Брат отвечал старцу:
– Аще бых еще человеком угождал, Хистов раб не бых убо был. Писание говорит: не осуждайте, да не осуждены будете.
Тогда старец поклонился ему и сказал:
– Прости меня, сын мой: я согрешил как человек.
Оставив его, мы пошли. Я сказал старцу:
– Авва! Может, не болен брат, и в поступке его нет греха?
Старец вздохнул и, прослезившись, сказал:
– Брат, да удостоверит тебя в истине само дело: я видел, что более пятидесяти бесов последуют ему и посыпают его смрадом. Один мурин сидел у него на плечах и целовал его, а другой, малого роста, шёл перед ним, разжигая его и научая разврату. Многие бесы окружали его и радовались о нём, а святого Ангела я не видел ни близ его, ни вдали. Почему и заключаю, что этот брат исполнен некоторой бесовской деятельности. Свидетельствует о жительстве его изысканная одежда и то, что он, будучи молод, так бесстыдно пребывает среди города, в который с осторожностью входят постники и отшельники и стараются скорее уйти из него. Если б он не был сластолюбив и не любил мирское, то не ходил бы в баню и не смотрел бы бесстыдно на обнажение других. Святые отцы наши Антоний Великий, Пахомий, Аммоний, Серапион и прочие заповедали, чтобы никто из иноков не обнажал тела своего иначе, как по причине великой болезни или нужды. Видим в житиях их, что при надобности перейти реку, когда не случалось лодки, они никем не видимые, стыдились обнажиться сопутствующего им святого Ангела и сияющего на них солнца. Когда приходилось кому-либо из отцов переправляться через реку с учеником – они отходили друг от друга на достаточное расстояние, чтобы не видеть наготы друг друга.
Сказав это, старец замолчал.
Мы возвратились в Скит.
По прошествии немногих дней пришли в Скит некоторые братья из Александрии и поведали, что монах, прибывший из Константинополя и живший при храме святого Исидора, пойман на любодеянии с женою епарха. Изувеченный прислугою, он был болен три дня и скончался. Услышав это, я заплакал и пошёл к авве Даниилу. У него сидел тогда авва Исаак, игумен скитский. Я поведал им о случившемся с монахом, которого старец видел выходящим из бани и который отверг наставление старца. Старец, прослезившись, сказал: «Наказание гордым – падение их».
Пошёл однажды авва Даниил с учеником своим из Скита в Фиваиду, то есть в Верхний Египет, в обитель к авве Аполлосу. Отцы обители, услышав о пришествии к ним великого старца, вышли встречать его за семь поприщ от монастыря. Их было более пяти тысяч. Они пали ниц и лежали на песчаной равнине, ожидая подобно лику Ангелов, старца, чтобы принять его как Христа. Одни постилали под ноги его одежды свои, другие – куколи, и видны были из очей их потоки слёз. Пришёл авва Аполлос и поклонился старцу семь раз прежде нежели старец приблизился к нему. Они приветствовали друг друга с любовью. Братья просили старца сказать им слово спасения. Но старец не скоро начинал говорить с кем-либо. Церковь не вмещала всех, и они сели вне монастыря на песке. Отец Даниил повелел ученику своему написать:
«Если хотите спастись – соблюдайте нестяжание и молчание: на этих двух деланиях основывается всё монашеское жительство». Ученик написал, братья прочитали, пришли в умиление и заплакали.
Выйдя оттуда, авва Даниил направился в Иеромополь и там сказал ученику своему: «Иди в монастырь женский и постучавшись во врата, скажи игуменье, что пришёл я». Это был монастырь аввы Иеремии, в нём жило триста постниц. Ученик постучался, привратница тихим голосом спросила изнутри:
– Спасайся! Благословен приход твой, чего ты желаешь?
Он ответил:
– Имею нечто сказать игуменье.
Привратница сказала:
– Великая не беседует ни с кем, но скажи, чего желаешь, и я передам ей.
– Передай ей, что некий монах имеет нужду переговорить с нею.
Она передала, пришла игуменья и сказала тихим голосом:
– Спасайся брат, чего ты желаешь?
– Окажи любовь, дозволь мне эту ночь провести здесь с другим братом, чтобы нас не съели звери.
Игуменья отвечала:
– Брат! Никогда мужчина не входил сюда. Легче будет для вас, если съедят вас звери внешние, нежели внутренние.
Брат отвечал:
– Здесь авва скитский Даниил.
Услышав это, она отворила обе половины ворот и вышла навстречу старцу со всеми постницами. Одеждами своими устлали они весь путь от ворот до места, где был старец, кланялись перед ним, целовали ноги его. С великой радостью и веселием ввели его в монастырь. Игуменья велела принести лохань, влила в неё воду, согретую с благовонными травами и, поставив постниц с двух сторон, сама своими руками умыла ноги старцу и ученику его. Потом она подводила сестёр по одной к умывальнице и окропляла их этим святым омовением. Оставшееся после всех возлила на главу свою и часть выпила. Монахини же представляли собою чудное зрелище: они были безгласны как камни и беседовали одна с другою знаками, походка и вид их были ангельскими.
Старец спросил игуменью:
– Нас ли стыдятся сёстры или они всегда таковы?
Игуменья ответила:
– Рабыни твои, владыка, всегда таковы; но молись о них.
– Скажи ученику моему, чтоб он научился у них молчанию, потому что он, живя со мною, ведёт себя крикливо.
Одна из сестёр, одетая в рубище, лежала посреди монастыря и спала.
Старец спросил:
– Кто это лежит?
– Одна из сестёр, предавшаяся страсти пьянства. Что делать с нею, не знаю: выгнать её из монастыря – боюсь греха; оставить так – она смущает сестёр.
Авва Даниил повелел ученику своему:
– Возьми умывальницу и возлей на неё воды.
Когда ученик сделал так, она встала, как встают упившиеся вином.
– Владыка! Такова она всегда, какою ты видишь её теперь, – сказала игуменья и ввела авву Даниила в трапезную.
– Владыка, благослови рабынь твоих вкусить вместе с тобою.
Он благословил. Игуменья и вторая по ней сели вместе с ним. Старцу предложили мочёное сочиво, неварёную зелень, финики и воду. Пред учеником его поставили немного хлеба, варёной зелени и вина, растворённого водою. Инокиням же предложили различную варёную пищу и рыбу, и вина в достаточном количестве. При этом никто не произнёс ни одного слова.
Когда встали из-за трапезы, старец спросил игуменью:
– Что вы сделали? Лучшую пищу следовало дать нам, а вы съели её сами!
Игуменья отвечала старцу:
– Владыка! Ты монах, поэтому я и предложила тебе пищу монашескую, и ученику твоему – монашескую. Мы же – новоначальные, и потому употребили пищу новоначальных.
Старец сказал на это:
– Бог да исполнит любовь вашу: мы извлекли большую пользу из ваших действий.
Когда все разошлись спать, старец сказал ученику своему: «Поди посмотри, где будет спать пьяная, что лежала посреди монастыря».
Ученик проследил и поведал старцу:
– Легла там, где сёстры справляют телесную нужду, то есть возле отхожего места.
– Побдим эту ночь, – сказал старец.
Когда все уснули, старец и ученик скрытно затихли недалеко от пьяной. Среди ночи она встала и воздела руки к небу, она творила бесчисленное количество коленопреклонений, слезы её текли потоками. Когда же слышала, что кто-то из сестёр шёл в отхожее место, повергалась ниц и храпела, притворяясь спящею. Так проводила она начало каждой ночи.
Старец сказал ученику: «Призови игуменью и вторую по ней, призови тайно».
Они пришли и всю ночь смотрели на подвиг мнимо пьяной.
Тогда игуменья начала говорить с плачем:
– О, сколько зла сделала я ей.
Когда ударили в церковное било, игуменья поведала всем инокиням виденное, и все предались великому плачу.
Блаженная же, уразумев, что тайна её открыта, неприметно пришла в отведённую для старца келью, похитила жезл его и милоть и, отворив ворота монастыря, ушла. А на воротах оставила надпись: «Матери и сёстры! Простите меня, согрешившую перед вами, и молитесь обо мне».
При наступлении дня начали искать её и не нашли, а увидели только надпись на воротах. Много плакали о ней, а старец сказал игуменье: «Я ради неё пришёл сюда: Бог любит таких «пьяниц».
Когда все сёстры исповедовались перед аввой, кто какое оскорбление нанёс «пьяной», старец, сотворив молитвы о сёстрах, немедленно вышел из монастыря, и направился в свою келью, благодаря и славословя Бога.
Ознакомительная версия.
