Что же в таком случае главное в христианстве?
Это вера в то, что живой Бог, исполняя свои обетования в кульминационный момент истории Израиля, совершил все нужное: нашел потерянных, спас их и дал им новую жизнь — во Иисусе. Он это совершил. Бог начал свою спасательную операцию через Иисуса. Во вселенной распахнулась тяжелая дверь, которая уже никогда не будет закрыта. Это дверь тюрьмы, где нас содержали. Нам предложили свободу: свободу ощутить это избавление, выйти из темницы и исследовать новый мир, который теперь стал для нас доступен. А в частности, нас всех приглашают — точнее, призывают — открыть, следуя за Иисусом, что этот новый мир и в самом деле место, где есть справедливость, здравая духовность, хорошие взаимоотношения и красота и что мы должны не просто наслаждаться новым миром, но трудиться над тем, чтобы он рождался и на земле, как на небе. И когда мы слушаем Иисуса, мы начинаем понимать, чей же голос звучит в сердцах и умах всех людей.
* * *
На протяжении последних ста с лишним лет стали появляться книги об Иисусе, причем их число растет. Отчасти это объясняется тем, что он пленяет воображение представителей западной культуры сильнее многих, если не всех, прочих героев прошлого или настоящего. Мы по–прежнему отсчитываем годы от предполагаемой даты его рождения. (Хотя на самом деле один монах VI века[1], вычисливший эту дату, ошибся на несколько лет; вероятно, Иисус родился в 4 году до н. э. — в год смерти Ирода Великого — или незадолго до этого.) В моей стране даже люди, которые не знают почти или совсем ничего об Иисусе, все еще поминают его имя в ругательствах, хотя это сомнительный комплимент современной культуре.
В США же сомнительные гипотезы о жизни Иисуса все еще становятся сенсационными новостями: может быть, он не говорил и не делал ничего из того, что описывают канонические евангелия, был женат, не считал себя Сыном Божьим и тому подобное. Выходят исторические романы и прочие работы, основанные на фантастических представлениях об Иисусе, такие как «Код да Винчи» Дэна Брауна, где (среди многого прочего) говорится, что Иисус был женат на Марии Магдалине и стал отцом ребенка. Необычайную популярность подобных книг невозможно объяснить талантом авторов, умеющих завлекать читателя. Здесь есть и много других причин. Иисус и надежда на то, что наш мир его еще во многом не понял, дает миллионам читателей ощущение новых возможностей и перспектив.
А отчасти все это объясняется тем, что Иисус, как и другие исторические персонажи, открыт для разных интерпретаций. Так, выходят альтернативные биографии Уинстона Черчилля, о котором осталась масса свидетельств, или Александра Македонского, о котором мы знаем гораздо меньше. А фактически, чем больше данных в вашем распоряжении, тем легче интерпретировать их так или этак, чем меньше у вас данных, тем больше вам придется обращаться к знатокам, которые помогут заполнить пробелы. Таким образом, думаем ли мы о недавно умершем деятеле, о котором имеется множество сведений, или о герое древности, о котором известно мало, работа для историка найдется всегда.
Фактически Иисус занимает здесь промежуточное положение, хотя это — особый случай. Разумеется, о нем осталось куда меньше свидетельств, чем, скажем, о Черчилле или Джоне Кеннеди. А с другой стороны, мы знаем о нем куда больше, чем о большинстве обитателей Древнего мира — чем, например, об императоре Тиберии, который правил Римом в год смерти Иисуса, или о современнике Тиберия правителе Ироде Антипе. На самом деле, до нас дошло столько высказываний и поступков, приписываемых Иисусу, что из них даже трудно выбрать нужное в нашем довольно кратком обзоре, который займет эту и следующую главы, так что мы рассмотрим лишь немногие из них. А в то же время мы не знаем многих важных вещей — и это касается не только большей части его жизни до служения, но и многих фактов, которые пожелал бы узнать современный биограф. Никто не донес до нас данные о том, как он выглядел или что ел на завтрак. Никто не сообщил нам — что было бы для нас куда важнее — о том, как он читал Писание или — если исключить несколько ярких мгновений — как молился. И нам надо также понимать мир Иисуса, сложный и опасный мир Ближнего Востока в I веке, чтобы мы увидели исторический, личный и богословский смысл его поступков и намерений, того дела, которое, как он сам чувствовал, он должен совершить.
Но здесь есть и еще одна вещь, которая делает попытку понять Иисуса более сложной и открытой для споров, в отличие от любого другого человека древности или недавнего времени. Христиане с самого начала утверждали, что, хотя Иисус уже не ходит по дорогам Палестины, так что мы не можем его встретить, чтобы узнать, он все равно остался «с нами» в ином смысле, так что мы можем познать его каким–то способом, который имеет немало общего с познанием обычного живущего рядом с нами человека.
Христиане не просто на основании догматов, но на основании своего опыта понимали, что в Иисусе из Назарета небо соединилось с землей навсегда. И теперь Божье пространство пересекается и взаимодействует с нашим уже не в Иерусалимском храме, но в самом Иисусе. Та же самая космология, которая придает смысл вере в Храм, работает подобным образом и в случае Иисуса. Вспомним, что небо, как его понимали иудеи и христиане, это не видимое небо над нами, но, так сказать, Божье измерение. А потому, хотя христиане считают, что Иисус находится «на небесах», он присутствует, он доступен, он даже действует и в нашем мире. И для того, кто в это верит и кто старается жить соответствующим образом, создание биографии Иисуса становится куда более трудной задачей, чем просто жизнеописание героя прошлого. Это больше похоже на рассказ о жизни друга, который еще полон жизни и может нас удивить.
Но не проще ли в этом случае заявить, что нам следует отказаться от попыток создания исторических жизнеописаний Иисуса, а вместо этого писать об Иисусе, которого мы знаем сейчас по опыту? Немало людей в наше время ревностно отстаивают именно такую позицию, не в последнюю очередь по той причине, что устали читать бесконечный мусор — это еще сказано достаточно мягко, — написанный на тему как учеными, так и популярными писателями. Но с этим нельзя согласиться. Люди так легко, даже если они серьезно занимались историей, создают Иисуса по собственному образу и подобию. Если мы откажемся от истории, лик Иисуса утонет в потоке буйной фантазии.
Одной из мерзейших фантазий такого рода была попытка некоторых немецких богословов в 1930–х создать нееврейского Иисуса, скорее даже Иисуса–антисемита — недавно созданные подобные портреты роковым образом напоминают это прошлое. Одним из признаков здоровья современного ученого сообщества является то, что оно целенаправленно стремится заново понять Иисуса в рамках иудаизма I века. Хотя это оставляет немало нерешенных вопросов. Если мы согласны, что Иисус был иудеем того времени, то иудеем какого типа? И это хорошая отправная точка для нас.
* * *
Если мы приступаем к изучению Иисуса, перед нами встает один ключевой вопрос: можно ли доверять евангелиям? Я здесь имею в виду четыре книги, носящие имена Матфея, Марка, Луки и Иоанна и входящие в канон Нового Завета — то есть в тот круг книг, которые церковь с довольно ранних времен признавала подлинными и авторитетными (так что их называют «каноническими евангелиями»). В последнее время появилось множество книг, как научных, так и популярных, где говорится, что канонические евангелия — это лишь малая часть всего того, что читали первые христиане, но в итоге именно они получили привилегированный статус, а прочие были отброшены или даже запрещены. И некоторые сторонники такой точки зрения объясняют, что церковь выбрала эти четыре евангелия по той причине, что в них поддерживались представления об Иисусе, выгодные властителям IV века — того времени, когда христианство стало официальной религией Римской империи.
Значит ли это, что нам надо отказаться от образа Иисуса, основанного на канонических евангелиях, и начать все сначала? Нет. Действительно, мы теперь имеем и другие тексты разного рода, в частности собрание рукописей, найденных в Наг–Хаммади в Верхнем Египте, и некоторые из них помогают нам понять, что люди думали об Иисусе, когда создавались эти документы. (Свитки Мертвого моря, найденные вскоре после рукописей Наг–Хаммади, не говорят совершенно ничего ни об Иисусе, ни о первых христианах, хотя порой мы слышим заявления об обратном, основанные на плохой информированности.) Но ни один из этих документов не способен встать в один ряд с теми евангелиями, которые мы издавна знаем.
Возьмем самый известный и один из самых пространных документов из Наг–Хаммади, коллекцию приписываемых Иисусу речений, которую называют Евангелием от Фомы. Часто мы слышим, что эта книга ничуть не хуже, если не лучше, канонических евангелий может служить источником исторических сведений об Иисусе. Дошедшая до нас версия Евангелия от Фомы, как и большинство других рукописей Наг–Хаммади, написана на коптском языке, которым в те времена пользовались в Египте. Ученые тем не менее считают, что это перевод с сирийского — с языка, подобного арамейскому, на котором должен был говорить Иисус (хотя он наверняка говорил и по–гречески, как сегодня многие люди говорят, кроме родного языка, еще и по–английски). Однако сирийскую традицию, которую отражает Евангелие от Фомы, можно с большой уверенностью датировать вовсе не I веком, но второй половиной II века. Это значит, что она появилась спустя более ста лет со времени Иисуса, а следовательно, на 70–100 лет позже, чем четыре канонических евангелия, получивших широкое распространение в ранней церкви.
