Ознакомительная версия.
Из нескольких имеющихся у нас документов сразу становится ясно, что основным орудием освящения, к которому прибегает святой, работая даже с теми, кто уже окончательно определил свое мирское или духовное жизненное положение, является практика Духовных упражнений. Известно письмо, которое он написал из Венеции 16 ноября 1536 г. своему прежнему духовнику из Алькалы Мануэлю Мионе: он не находит лучшего способа выразить ему свою признательность, как только пригласить его на месячные Духовные упражнения. Он уговаривает его так: «Во имя любви к Господу Богу нашему и жесточайшей смерти, которую Он принял ради нас, я прошу Вас приступить к Упражнениям». И в третий раз он предпринимает попытку: «Дважды и трижды и столько раз, сколько могу, я прошу Вас, во имя служения Богу, о том, о чем уже говорил вам, дабы в будущем Его Божественное Величие не смогло упрекнуть меня в том, что я не просил Вас изо всех сил, так как в этой жизни я не могу ни помыслить, ни постичь, ни уразуметь ничего лучшего, ничего, что позволяло бы в такой мере не только извлечь пользу для себя самого, но и принести плоды, помощь и преуспеяние множеству других; если вы не чувствуете в том необходимости ради первого, то Вы увидите, что это пригодится Вам во втором, и много больше, чем Вы предполагаете»[202]. Относительно немало было тех, кому Игнатий сам давал Упражнения в Италии, в Венеции, а затем в Риме. Известно, что он даже отправился на месяц в Монтекассино, чтобы дать их послу Карла V, Ортису[203].
Таким образом, нет ничего удивительного в том, что в немногих дошедших до нас советах и указаниях посторонним он излагает те же основные мысли, что и своим сыновьям, в первую очередь, мысль о служении Богу и о славе Божией, которую он всегда, в особенности в переписке с внешними, приводит в заключении письма. Он также подчеркивает им необходимость борьбы с беспорядочными страстями путем испытания совести и самоотречения.
Тем не менее наряду с этими сходствами есть и различия. В отношении, например, ежедневного причастия советы, обращенные к сестре Режаделль, идут куда дальше, чем указания, адресованные схоластикам. Так, 15 ноября 1543 г. он пишет ей, упомянув обычай ранней Церкви и учения отцов: «Поскольку все обстоит именно так даже в отсутствие столь добрых знамений и столь благих внутренних порывов, главным добрым свидетельством является свидетельство нашей собственной совести. Знайте: поскольку все это позволено вам во Господе, если Вы сочтете, не имея на душе явных смертных грехов или тех, которые Вам таковыми представляются, что Ваша душа находит больше пользы и более воспламеняется любовью к Вашему Господу и Создателю, и если Вы причащаетесь с таким намерением, зная по опыту, что эта святейшая духовная пища Вас поддерживает, успокаивает и дает Вам отдохновение и, питая Вас, помогает Вам преуспевать в вящем служении Богу и вящей хвале и славе Божией, не сомневайтесь, что Вам это позволено и Вам будет лучше причащаться ежедневно»[204]. Без сомнения, перед нами индивидуальный совет, вызванный, вероятно, тем трудным положением, в котором пребывала его корреспондентка. Но здесь сыграло свою роль и то обстоятельство, что, в отличие от молодых иезуитов, ей не нужно было беречь силы и время на учебу, а потому была возможна бо́льшая свобода. Можно было бы сделать похожие наблюдения на предмет советов, связанных с мысленной молитвой: именно в этих письмах Режаделль, а также Франциску Бордже, встречаются редкие пассажи, написанные Игнатием, в которых ярче всего отражено кое-что из его личного опыта излиянной созерцательной молитвы. Между тем следует заметить, что эти письма являются относительно ранними и, тем самым, предшествуют наставлениям, где святой, внемля собственному опыту, будет проявлять вящую сдержанность в отношении продолжительных молитв.
Таким образом, как воспитатель и наставник душ, Игнатий прежде всего старается верно передавать послание, данное ему Богом в дарах мистической жизни, верно распространять духовность служения ради любви. Но в то же время совершенно независимо от своих духовных путей он направляет каждого особыми стезями, предначертанными ему Богом. Поэтому он очень послушно внимал урокам опыта, был проницателен и решителен в различении основной воли Божией о всякой душе и стремился исполнить ее любой ценой. Он постоянно стремился познавать эти души все глубже и учитывать все их отличительные особенности. Он смотрел на них очень широко и потому никогда не рассматривал их по отдельности, но всегда в рамках жизни Церкви. Он был настолько реалистичен, чтобы никогда не путать простые средства с подлинной целью, второстепенное с главным. И, прежде всего, он был переполнен милосердием, глубоко любя эти души всей своей любовью ко Христу, их Искупителю, для Которого хотел их завоевать. Он забывал себя во всем, и здесь, в духовном руководстве, как и везде, помышлял лишь об одном: о служении – наилучшем служении, о вящей славе Бога, Его всевышнего Господа и возлюбленного Учителя.
Глава III. Духовные сочинения св. Игнатия
Третий аспект, который нужно рассмотреть, чтобы получить полное представление об индивидуальной духовности св. Игнатия, это письменные наставления Игнатия – автора духовных сочинений. На его широкой переписке, особенно изобильной в девять последних лет, мы уже останавливались, когда говорили о том, как он готовил своих духовных сыновей. Письма Игнатия очень мало напоминают трактаты, где излагаются принципы духовной жизни, аскетические или мистические доктрины: за исключением нескольких писем, вдохновленных, но не написанных им самим (как то письма о послушании, которые цитировались выше, письмо схоластикам Коимбры о рвении от 7 мая 1547 г. и о бедности от 7 августа того же года – в которых легко узнать руку вернувшегося к должности секретаря Поланко), мы найдем в его переписке довольно много кратких и заставляющих задуматься размышлений, точных, практических советов, касающихся конкретных ситуаций. Письма духовные в собственном смысле слова, какие есть у св. Франциска Сальского, встречаются у него редко; о. Касановас в Испании и о. Дюдон во Франции[205] смогли собрать в двух небольших томах все то, что в этой обширной переписке действительно представляет собой «духовную литературу». Эта переписка, впрочем, очень богата наставлениями, но наставлениями в форме конкретных примеров руководства душами. В сущности, основные черты того учения, которое можно извлечь из этих писем, мы изложили в предыдущей главе, когда говорили о деятельности Игнатия как воспитателя и руководителя душ.
Поэтому теперь, рассматривая его как духовного автора, мы должны будем подольше задержаться на «Духовных упражнениях» и «Конституциях Общества Иисуса».
Духовные упражнения: что это такое
Внешне, даже в своем материальном обличий, «Духовные упражнения» св. Игнатия не имеют ничего общего ни с духовным трактатом, ни с серией увещеваний или размышлений, какие во множестве дошли до нас со времен Средневековья[206]. В качестве введения[207] даны двадцать «примечаний», замечаний, направленных частично на просвещение упражняющегося, но большей частью на просвещение дающего Упражнения. Таким образом, с самого начала становится ясен особый характер книги: это ряд практических замечаний, методов испытания совести, молитвы, или «выбора», планов размышлений и созерцаний. Тем самым, это не текст для изучения, но совокупность различных наставлений, предназначенных для руководства некоторым количеством систематически упорядоченных духовных упражнений, то есть не книга для чтения, но книга для исполнения[208].
После примечаний идет общее название: «Духовные упражнения, дабы человек смог победить самого себя и упорядочить свою жизнь силой решения, свободного от какого бы то ни было неупорядоченного влечения». Потом, после нового практического замечания, предупреждающего всякое отрицательное толкование указаний для «упражняющегося», приводится «Начало и основание», рассуждение о цели человека, о применении твари, о безразличии ко всему, кроме служения Богу. И вновь приводится несколько замечаний об испытании совести перед исповедью, особенно перед исповедью генеральной, которым предпослан способ исправления изъянов (частным испытанием совести). Затем идут пять размышлений, которые следует совершать в первый день первой из четырех «недель», на каковые подразделяются Упражнения. Это размышления о смертном грехе и его последствиях, где третье и четвертое являются повторением первых двух, а пятое – «приложением чувств» к мукам ада. Десять дополнительных замечаний («прибавлений») подсказывают средства, позволяющие извлечь больше пользы из этих размышлений, к которым для завершения этой, первой недели могут быть прибавлены другие подобные. Созерцание в виде притчи, где призыв Христа сравнивается с призывом царя земного, служит введением к следующей неделе и к созерцанию тайн земной жизни Христа. Это созерцание впредь будет служить основой всей ткани Упражнений: жизнь скрытая и общественная – для второй недели, жизнь в страданиях – для третьей, жизнь во славе – для четвертой. В рамках второй недели будут предложены указания, связанные с «выбором» – избранием либо жизненного положения, либо жизненных изменений в рамках уже избранного положения. Многочисленные размышления и рассуждения («О двух хоругвях», «О трех мужах», «О трех степенях смирения»…) помогают душе войти в состояние, позволяющее совершить этот выбор как можно лучше, в наилучшем благодатном расположении духа. Созерцание страстей и воскресения Христова утвердят ее в совершенном выборе. За четвертой неделей следует созерцание ради обретения любви Божией, три образа совершения молитвы, ряд очень кратких «пунктов» для размышлений о главных тайнах Евангелия, которые служат планом для их созерцания в последние три недели. Наконец приводятся несколько сводов «правил», советов, связанных с «различением духов», распределением милостыни, беспокойствами совести, суждения в согласии с Церковью, которые напоминают правила приема пищи в конце третьей недели. Вот и все содержание книги, чья форма способна совершенно сбить с толку того, кто, ни разу не совершив Упражнения, но прельстившись их славой, взялся бы читать их, как «Введение» св. Франциска Сальского или «Внутренний замок» св. Терезы.
Ознакомительная версия.
