Жак Маритен - Религия и культура

[3]

Ин., 1,9.

I Тим., 2, 4.

Journet Ch. // Vie intellectuelle. - 1929, mars. - P. 540.

Clerissac H. Le mystere de 1'Eglise. - 5-eme ed. - Paris: Serb, 1917. - P. 22.

«Бог пишет прямо, но по кривым линейкам», — говорит португальская пословица, которую цитирует Поль Клодель в «Атласном башмачке» (Claudel P. Le soulier de satin. - Paris: Gallimard, 1929. -P.9 — прим перев).

Этот вопрос заслуживает специального исследования, и мы не хотели бы судить о нем мимоходом. Во всяком случае, известно, что подобное законодательство дает в руки людям и государствам безмерно опасное оружие. Кроме того, такое средство покорения природы человеком, как и другие, о которых говорится здесь, имеет явно отрицательный характер и, как и все они, примыкает к общей тенденции, ведущей к смерти. Энциклика «Casti connubii» [ «Благочестивые браки»] решительно осуждает это.

Maritain J. Le Docteur Angelique // Oeuvres completes, vol. 5, p. 93–94.

Известно, что первый том «Капитала» вышел в свет в 1867 г., два следующих тома были изданы после смерти К. Маркса, в 1885 и 1894 гг.

Cf.: Pie IX. Alloce. Maxima quidem, Denz. - Bannw., 1703.

St. Augustin. Ep. ad Macedon., c. 3.

Maritain J. Le Docteur Angelique. // Oeuvres completes, vol. 4, p. 86.

Thomas Aquinas. Sum. theol., 1–2, 106, 1.

«Sed quia inveniuntur quidam protervi, ed ad vitia proni, qui verbis de facili moveri non possunt, necessarium fuint quod per vim vel metum cohiberentur a malo, ut, saltern sic malefacere desistentes, et aliis quietam vitam redderent, et ipsi tandem, per hujusmodi assuetudinem, ad hoc perducerentur, quod voluntarie facerent quae prius metu implebant, et sic fierent virtuosi». Но так как находятся люди бессовестные и склонные к порокам, которых словами убедить нелегко, то стало необходимо хотя бы страхом сдерживать зло, чтобы от злодеяний, по крайней мере, воздерживались, и таким образом и другим жизнь сохраняли, и сами, в конце концов, подобного рода привычки оставили и добровольно стали делать то, что выполняли страха ради, и в том преуспели. (Thomas Aquinas. Sum. theol., 1–2,95, 1).

Там же, 1–2,96.5,а.3.

Ср.: 4.1, гл. 1, разд. 3 (с.42–45).

Patrologia latina, vol. LXXV p. 564.

Proudhon P. J. De la justice dans la revolution et dans 1'eglise. Premiere etude. - Paris: Gamier, 1858. - Vol. 1.

Thomas d'Aquin. De Veritate. 23, 6.

Maritain J. Le songe de Descartes. // Oeuvres completes, vol. 5, p. 171–172.

Разумеется, слово «христианство» может, таким образом, описывать культурное и светское влияние Церкви, только если при этом не будет забыто о самой Церкви, источнике этого влияния. Важно, однако, уточнить, что этого не делал никто в прошлом, обращаясь не к церкви, а к различным светским группам или организациям, порожденным ею же, и распространить на эту область современную строго выверенную терминологию.

Например, в Средние века было обычным делом говорить о Парижском университете как об основном органе Католической церкви. Хроника Журдена (Имеется в виду Хроника Иордана де Яно (1220–1262): Jordanus de Jano. Chronica fratris Jordani edidit; notis et commentario illusravit H. Boehmer. -Paris: Librairie Fisenbacher, 1908. - прим перев) ставила его в этом смысле в один ряд со Священством и с Империей (Священная Римская империя (926-1806) в первые века своего существования претендовала на руководство католическим миром и на власть над католической церковью. См.: ч. 1, гл. 2, разд. 1 данной работы. — прим перев). Как заметил г-н Этьен Жильсон (Vigile. - 1931. - Cah. 18 — P. 68), «этот способ выражения характерен для состояния средневековой Европы и тех иллюзий, которые оно порождало. В ту эпоху наблюдается сильная тенденция отождествлять Церковь с Градом Божиим, а христианство — с Церковью, как будто все историческое и светское уже было поглощено духовностью, достигшей своей завершенности». Парижский университет, основанный Церковью, был сущностно важным органом средневекового христианства, но не Церкви.

(Эти строки уже были написаны, когда вышел в свет первый том перевода на французский язык книги Густава Шнюрера «Церковь и цивилизация в Средние века». Мы нашли в этом важном труде, прочтение которого особенно полезно именно в наше время, замечательное подтверждение всему тому, о чем мы здесь говорим, — особенно это касается главы, посвященной автором правлению Карла Великого — и вообще нашей точке зрения на Средние века).

Известно, что эта формулировка, взятая из римского права, в своем буквальном смысле означает право использовать и потреблять. Но такое право, полагаемое как абсолютное божественное право, исключающее любое сужение или ограничение, а также любую отсылку к регулирующей цели, превращает собственность в идола, приспособленного к обществу рабовладельцев или язычников.

Известно, что понятие «однозначный» — это понятие, одинаково согласующееся с совершенно различными вещами, к которым оно применяется: так, понятие «человек» одинаково применимо к Петру и Павлу. Определение «неоднозначный» полностью изменяет свое значение в зависимости от предмета, о котором идет речь: так, слово «весы» означает и прибор для измерения веса, и знак зодиака. И напротив, понятие «аналогичный» обретает самый различный смысл, одинаковый только в одном отношении, например, как в случае с математическим понятием подобия, предметы, к которым оно применяется, отвечая одной и той же идее, могут быть совершенно различны по существу. Так, идея «знания» применяется совершенно различным образом, не теряя, однако, своего собственного значения, идет ли речь об интеллектуальном или о чувственном познании.

Maritain J. Du Regime temporel et de la Liberte // Oeuvres completes, vol. 5, p. 354 et suiv.

Ibid., p. 376 et suiv.

Таким образом, рассуждение — это средство познания, а цель — добро, которого желают любимому существу, цель, однако, промежуточная (или инфравалентная), поскольку речь идет не о Существе, которого любят безраздельно.

Так, резец скульптора — это инструментальная причина статуи, а скульптор — ее основная причина, но вторичная основная причина, подчиненная причинности архитектора, который строит здание, украшаемое статуей.

Как подразумевается в предыдущих примечаниях, проблема «светского христианского государства» не обходится без связи с «христианской философией». Этот предмет также был бы достоин специального и углубленного исследования, которое было бы направлено без всякого сомнения, на аналогичное решение, mutatis mutandis (Изменив то, что следует изменить, с оговорками по обстоятельствам (лат.). - прим перев).

Здесь уместно заметить, что когда речь идет о вопросах, касающихся политического сообщества, не следовало бы упускать из виду, что общество и общее благо народа суть реальности, не сводимые к простой сумме индивидов и к благам индивидов или к индивидуальным добродетелям. Для того чтобы каждый любил/свою родину, вплоть до того, что готов был бы отдать жизнь за нее, нет необходимости ее идеализировать в соответствии со своими личными убеждениями. Достаточно того, что родина есть. К нему, чья личность формировалась долгими совместными усилиями на протяжении всей человеческой истории, — которая, несмотря на все несомые ей нечистоты, совершается властью Божией — придет та любовь, которая приходит к нашим близким, ибо любовь приходит не к возможному, а к реально существующему. Этот человек, у которого есть родина, не лучший из лучших в ней, он не Сущий сам по себе, как думают обыкновенно те, кто обожествляет родину или государство. Но это благо действительное, конкретное, существующее, и тот, кто отвечает на отдельный зов в большом движении «человеческого каравана», хорошо организованного, и все же пестрого, разношерстного, разномастного, — тем более дорог. Нет надобности оправдывать его за то, что его обманным образом толкают на захват чужого Правосудие, или Свобода, или Цивилизация, или сам Бог (так подстрекают к войнам нынешние правители, потому что эти войны требуют от людей слишком многого и нарушают справедливое равновесие между ценностями множества людей и требованиями Государства, — это трагедия, и вот почему никто не желает миру мира более тех, кто хочет укрепить в сердцах людей доблесть любви к своей стране). Добросовестный анализ номинализма мог бы показать, что в тех многих Франциях, которые имеют самый разнообразный облик в сознании французов, принадлежащих к той или иной партии, живет не пустота или простая надежда, а скромная и драгоценная человеческая действительность, настоящая и живая, к которой причастен каждый француз. Это прежде всего реальность духовная и нравственная, но в то же время воплощенная, пусть даже и не поддающаяся определению; она, как все особенное, так или иначе принадлежит тем, кто находится под знаком духа, способного распознавать эту действительность и находить собственный образ, несмотря на окружающие его маски.