В последующие несколько лет мы, как и все, кому довелось помелькать на телеэкранах и выступить на радио, особенно если дело касается паранормальных явлений, часто получали премиленькие открытки и письма. Некоторые из них были очень трогательны: написанные чернилами трёх цветов или вырезанные в виде сердечка. Другие, вплоть до последней точки, были написаны людьми здравомыслящими.
Что же касается подозрений о вмешательстве инопланетного разума, который мог наблюдать за этими телепередачами, то мы сочли их не стоящими внимания.
Вскоре после участия в этих передачах Линн получила письмо от некоего незнакомца. Её более всего встревожило даже не содержание письма, а тот факт, что на конверте стоял её домашний адрес. Линн была вне себя: во всём виноваты Эл-би-си или Буш-Хаус! Но когда она позвонила и туда, и туда, руководители обеих компаний решительно отрицали саму возможность сообщения слушателям её домашнего адреса.
Между тем письмо оказалось интригующим. Подписанное скромно «Джованни», оно касалось и Леонардо, и Плащаницы, но излагало информацию, уходившую гораздо дальше – в область фантастики. В радиопередаче Линн всего лишь заметила, что маэстро мог быть причастен к созданию этой подделки, а незнакомец в письме уверял, что он располагает сведениями о том, что Леонардо – главный её инициатор. Джованни писал, что Линн, видимо, читала книгу Майкла Бейджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна «Святая Кровь и Святой Грааль» и потому знакома с подоплёкой истории о Леонардо и Плащанице, и что он готов поддерживать с нами контакт.
Мы ответили ему в том смысле, что, прочтя упомянутую им книгу, в сущности, не узнали ничего нового о Леонардо и Плащанице, хотя титан Возрождения фигурирует в этой истории как великий магистр некоего тайного общества. Единственное упоминание этими авторами Туринской Плащаницы можно встретить в их второй книге – «Мессианское наследие» (1986), в которой они рассуждают о странных настроениях своих читателей:
«…заявили о себе многочисленные корреспонденты, которые, по непонятной причине, вознамерились использовать в борьбе с нами такой аргумент, как Туринская Плащаница. Нас постоянно спрашивали: «А что вы скажете о Туринской Плащанице?» (А и в самом деле – что тут можно сказать?) Или: «Как повлияла на вашу концепцию Туринская Плащаница?» Просто поразительно, сколь часто в письмах к нам упоминался этот знаменитый артефакт».
Короче, у нас возникло ощущение, что события и гипотезы, описанные в книге «Святая Кровь и Святой Грааль», были каким-то образом связаны с Плащаницей, хотя каким – совершенно непонятно. Вскоре мы поняли, что выяснять этот вопрос предстоит нам.
Наш загадочный незнакомец, «Джованни», поведал ещё несколько поразительных фактов, касающихся Леонардо и Плащаницы. Когда мы впервые прочли его письмо, невольно разразились нервным смехом. Однако у нас сразу же возникло ощущение, что полученная нами информация, образно говоря, может дать толчок своего рода снежному кому. Как мы уже выяснили, знакомясь с отзывами и мнениями посетителей выставки, утверждение Джованни о том, что Плащаницу подделал не кто иной, как Леонардо, не являлось для них неожиданностью. Видимо, слухи об этом давно бытовали в коллективном бессознательном. И всё же Джованни знал куда более животрепещущие подробности этой истории. Он сообщил совершенно невероятные факты, которые, при всей своей неожиданности, дали нам обильную пищу для размышлений.
В частности, Джованни заявил, что Леонардо запечатлел на Плащанице отображение своего собственного лица. По его словам, это строгое, отрешённое бородатое лицо, которое люди издавна считали Ликом Самого Христа, на самом деле принадлежало Леонардо да Винчи, который вздумал подстроить эту святотатственную шутку для потомков. Не довольствуясь этим, Джованни пошёл ещё дальше, гораздо дальше. Он заявил, что тело на Плащанице от шеи до ног принадлежало реально распятому человеку, этой жившей в XV в. жертве бесчеловечных законов I в., регулировавших обращение человека с человеком (или Богом – в зависимости от конкретных взглядов на природу Иисуса Христа). При этом Джованни не располагал информацией по ключевому вопросу: действительно ли Леонардо запытал кого-то насмерть столь ужасным способом ради пущей исторической достоверности или же предпочёл воспользоваться трупом уже умершего человека?
Но это было ещё не всё. Наш неожиданный информатор также поведал нам, что Леонардо создал изображение на Плащанице, не прибегая к помощи красок или каких-либо других известных методов, например, притирания по меди. Он сообщил, что этот метод представляет собой величайшее и наиболее смелое новшество маэстро, ибо изображение было создано с помощью неведомых химикатов и света, являя собой нечто вроде алхимического отпечатка. По словам Джованни, изображение на Плащанице представляло собой комбинированную фотографию Леонардо да Винчи и обезглавленной жертвы распятия, мельчайшие ранки на теле которой запечатлела таинственная камера XV в.
По крайней мере, он не утверждал, что человек на Плащанице был неведомым чужеземцем, пришельцем из бреда больного воображения. Однако мы чувствовали, что заявление Джованни граничит с чем-то в этом роде. Например, к чему эта полуанонимность подписи – «Джованни»? На том этапе исследований мы положили его письмо в папку с надписью «Психи и чудаки», ибо считали, что оно этого заслуживает.
Однако его слова не давали нам покоя. Сама идея о том, что изображение на Плащанице представляет собой нечто вроде фотографии, была не лишена смысла, ибо самой необъяснимой особенностью Плащаницы является то, что она действительно весьма напоминает фотографию.
Кем бы ни бы наш загадочный Джованни, для нас было очевидно, что к его заявлению следует отнестись серьёзно. Как мы помним, ряд посетителей выставки высказали мысль о том, что Леонардо был причастен к фальсификации Плащаницы, а Джованни просто развил эту мысль. Хотя мы не задумывались о его истинных мотивах и до сих пор относимся ко всему, связанному с ним, с изрядной долей здорового скепсиса, мы тем не менее благодарны ему за целый ряд фактов, которые послужили для нас важными ориентирами в исследованиях, кульминацией которых явилась эта книга.
Оглядываясь назад, мы помним и другой момент, который произвёл на нас сильное впечатление. Прогуливаясь по залам выставки через несколько дней после получения первого письма от Джованни, Линн пригласила присоединиться к нам семилетнюю дочку Аманды Невилл – Эбигейл. Смышлёный и жизнерадостный ребёнок, она была для нас приятной спутницей, высказывая такие замечания об экспонатах выставки, которые сделали бы честь и куда более взрослым посетителям. Свернув за угол, мы очутились прямо перед фотонегативом Человека на Плащанице в натуральную величину, висевшим на противоположной стене. Линн, видимо, подумала, что зрелище следов столь ужасных физических мучений недопустимо для ребёнка (в этом она разделяла взгляды катаров на изображение сцен мучений), и попыталась отвлечь девочку от изображения. Но Эбигейл уже наклонила головку вбок и задумчиво уставилась на Плащаницу.
– А почему у него такая маленькая голова? Почему она неправильно приставлена? – тотчас спросила она. Линн взглянула на негатив и едва не лишилась чувств. Сцена весьма напоминала эпизод из сказки «Новое платье короля». – Голова не подходит к телу, – решительным тоном заявила девочка, словно разочарованная плохо слаженной работой. Через миг она потеряла всякий интерес к голове, чего не скажешь о Линн. Та поспешно перевела разговор на что-то другое, крепко запомнив поразительное замечание Эбигейл. Линн была поражена словами девочки, сказавшей совершенно поразительные вещи, означавшие подлинный прорыв. Поистине, если хотите знать истину – спросите ребёнка.
Это неожиданное наблюдение говорило в пользу утверждения Джованни о том, что изображение на Плащанице – комбинированное, составное. Если Леонардо каким-то образом приладил изображение собственного лица к отображению чьего-то тела, обе части, естественно, не могли совпасть идеально. (На том этапе работ мы ещё не представляли, насколько трудна эта техника; впоследствии, попытавшись воспроизвести её, мы столкнулись с проблемой во всей её сложности.)
Клайв тоже был поражён наблюдением Эбигейл и тем, что благодаря ему множество моментов встаёт на свои места. Но прежде чем получить целостную картину, нам оставалось пройти ещё очень и очень долгий путь.
А пока что мы вернулись к прежним делам. Правда, Линн стала часто наведываться в библиотеку, интересуясь книгами о Леонардо. Она хотела выяснить, как же выглядел да Винчи: к её стыду, несмотря на долгие годы учёбы, у неё так и не сложилось мысленного образа флорентийского маэстро. Она решила проверить. В конце концов, если он был толстым и бритым, он оказался бы неподходящим кандидатом на роль прототипа Человека на Плащанице с его удлинённым, бородатым лицом. Линн хорошо помнила, как, открывая солидный том по истории искусств и перелистывая его страницы, она набрала в грудь побольше воздуха. Да, так и есть: у маэстро было тонкое лицо и длинная борода.
