Члены сектантских объединений, видящие в религиозной нравственности панацею от существующего в мире зла, считающие свой моральный кодекс единственным надежным средством для нравственного совершенствования всего человечества, не дают себе труда проанализировать религиозные этические доктрины. Они слепо следуют предписаниям руководителей и идеологов сектантских объединений, воспринимая лишь чисто внешнюю сторону религиозной нравственности, которая часто выглядит довольно привлекательной, гуманной. Так, например, сектанты придают особое значение десяти библейским заповедям, соблюдение которых, по их словам, сделало бы всех людей высоконравственными, навсегда покончило бы с аморализмом. Заповеди рассматриваются сектантскими проповедниками как непременная составная часть процесса самосовершенствования. В «Основах вероучения адвентистов седьмого дня» они именуются «законом божьим», они-де «являются основными моральными предписаниями для всех людей всех времен».
Разумеется, и заповедь «не убивай», и заповедь «не кради», и заповедь «не прелюбодействуй», которые внешне выглядят крайне привлекательно, выдаются за божественные установления, а потому исполнение их обязательно для каждого члена сектантской общины. С другой стороны, объявляя заповеди божественными, сектантские идеологи рассматривают их как вечные и неизменные нормы морали.
Однако марксистско-ленинская наука давно отвергла подобные утверждения, убедительно показала, что никаких вечных нравственных норм нет. Мы, писал Ф. Энгельс, «отвергаем всякую попытку навязать нам какую бы то ни было моральную догматику в качестве вечного, окончательного, отныне неизменного нравственного закона»[107].
Нравственность является одной из форм общественного сознания, а следовательно, находится в прямой зависимости от общественного бытия, изменяется вместе о изменением бытия и в классовом обществе всегда носит классовый характер. «…Нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, — говорил В. И. Ленин, — мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов рабочих и крестьян в интересах помещиков и капиталистов»[108].
Что касается библейских заповедей, которые якобы получены от бога, то научные данные свидетельствуют об их земном происхождении, о том, что они сложились задолго до возникновения христианства и лишь впоследствии получили религиозное обоснование, были взяты на вооружение господствующими классами для защиты своих интересов. Христианская мораль сложилась в классово-антагонистическом обществе и, естественно, носит классовый характер. Она освятила эксплуататорский строй, в течение многих столетий служила интересам власть имущих. Утверждения же о ее надклассовом характере преследовали цель затуманить истинный смысл, сущность христианской нравственности.
Религиозная мораль в целом противоположна коммунистической морали, возникшей в ходе классовой борьбы пролетариата еще в буржуазном обществе и отразившей интересы всех трудящихся. Если в основе коммунистической морали лежит принцип коллективизма, то религиозная нравственность эгоистична по своему существу, ибо исходит из стремления каждого человека к достижению личного спасения. А это ли не проявление крайнего индивидуализма?
Религиозная нравственность антиобщественна по своему духу. Ведь она учит, что высший моральный долг верующего — не перед обществом, а перед богом. Таким образом, она объективно оправдывает конфронтацию человека с «миром», считает богоугодным стремление верующих к самоизоляции от окружающей действительности во имя того, чтобы всецело отдаться «молитвенному труду», религиозным упражнениям. Общественные же интересы находятся вне сферы религиозной морали.
Истинная сущность религиозного морального кодекса особенно наглядно проявляется в принципах «всеобщей любви», «всепрощения», хотя, взятые абстрактно, они с умилением воспринимаются верующими, которые видят в них проявление истинного гуманизма. Верующие искренне полагают, что, если бы все люди руководствовались этими принципами, проявляли бы «любовь к ближнему», то на земле навсегда бы исчезли распри между народами, взаимная вражда, войны. Лозунг «Бог есть любовь» можно встретить почти в каждом сектантском молитвенном доме, и верующие убеждены в том, что, руководствуясь им, они делают решающий шаг в своем самосовершенствовании.
Вот несколько высказываний евангельских христиан-баптистов, в которых они излагают свое мнение о принципе «любви к ближнему»: «Нет ни одной партии, нет ни одного общества, которые бы провозгласили такой высокий гуманистический принцип. В нем воплощена, как ни в каком другом, высшая любовь к человеку». «…Любовь к людям есть результат сознания в себе божественного духовного начала. Только оно — это сознание — порождает любовь. Только признание в себе сыновности богу, полное подчинение ему как отцу открывает в душе чистый родник любви к ближним. Если мы сознаем в себе божеское начало, те оно не замедлит проявить себя постоянной готовностью любви ко всем людям»[109].
Высказывания эти в целом типичны для современных приверженцев сектантских объединений протестантского типа. Обращает на себя внимание то, что «любовь к ближнему» неразрывно связывается с верой в бога, без которой она якобы вообще практически невозможна. При этом сама формула «любовь к ближнему» воспринимается некритически. Между тем достаточно вдуматься в то, какой смысл вкладывается в нее, чтобы понять, сколь далека она от истинного гуманизма. Г. В. Плеханов писал: «Когда человек говорит „бог есть любовь“, он говорит, что любовь выше всего на свете. Но в его сознании любовь принижается до степени свойства отдельного от человека существа. И потому вера в бога становится для него необходимым условием любви к ближнему. Он ненавидит атеиста во имя той самой любви, которую проповедует. Религия проклинает во имя спасения, совершает жестокость во имя блаженства…»[110].
История красноречиво свидетельствует о том, что христианский принцип «любви к ближнему» отнюдь не препятствовал распрям между людьми и народами, проявлениям религиозной нетерпимости, нередко выливавшимся в кровавые побоища, преследованиям свободомыслия и т. д. Старшее поколение сектантов, на себе испытавшее притеснения со стороны русской православной церкви в дореволюционные годы, видимо, не задумывается над тем, что православные иерархи тоже руководствовались в своем поведении заповедью «любви к ближнему», которая ничуть не мешала им враждебно относиться к тем, кто не разделяет их веры. Это не случайно: христианская заповедь «любви к ближнему» подразумевает любовь лишь к единоверцам, не затрагивая инаковерующих. Л. Фейербах отмечал: «Быть христианином — значит пользоваться божественной любовью; а не быть христианином — значит быть предметом ненависти и гнева божия. Следовательно, христианин может любить только христианина, или того, кто может сделаться христианином; он может любить только то, что освящает и благословляет вера»[111].
В данном же случае можно видеть, что «любовь к ближнему» правомерна лишь в рамках одного религиозного течения, ибо и православные, и сектанты являются христианами, но уже расхождения в каких-то частных вопросах накладывают отпечаток на их взаимоотношения и ни о какой любви говорить здесь не приходится.
В искаженном виде интерпретирует сектантская мораль представление о добре и зле. Как правило, последователи различных сект по-своему трактуют эти понятия, исходя из общехристианской схемы, согласно которой источником добра является бог, а источником зла — сатана. Учение о боге и сатане полно противоречий, которые богословы не смогли устранить, несмотря на все их попытки. Они не смогли дать вразумительного ответа на основной вопрос, который вытекает из этого учения: если бог всемогущ, почему он допускает существование сатаны, а следовательно, и зла на земле. А ведь подобный вопрос сам собой возникает у каждого непредубежденного человека, который сталкивается с христианским представлением о боге и сатане. Однако он остается без ответа.
Учение о том, что все зло в мире проистекает от сатаны, объективно мешает увидеть истинные причины человеческих бедствий и страданий, аморализма, разного рода отрицательных явлений в жизни, а значит, препятствует устранению этих причин, фактически увековечивая зло. К сожалению, этого не понимают верующие, находящиеся под влиянием религиозных догм, разделяющие ту веру, которую преподносят им духовные наставники.
Сектантские проповедники в гораздо большей степени, чем православные и католики, акцептируют внимание на «кознях дьявола». Это особенно проявляется у «Свидетелей Иеговы» и адвентистов, у которых вся история рассматривается как извечная борьба между богом и сатаной. Адвентисты седьмого дня исходят из концепции Е. Уайт, которая писала: «Человеку при его сотворении были дарованы благородные телесные дары и качества. Он был совершенным существом и жил в гармонии с богом. Его мысли были чисты, его цели святы. Непослушание дало этим силам и свойствам другое направление, и вместо истинной любви появились себялюбие и эгоизм. Через грехопадение человек до того ослабел, что он был не в состоянии с помощью собственной силы сопротивляться греху. Он сделался пленником сатаны и остался бы навсегда таковым, если бы бог в своей любви не вступился за него в качестве посредника».
