округу, отменялась, оказавшись, по мнению Синода, вредной в том отношении, что служит к разделению русских заграничных общин, порождая двоевластие. Второе обстоятельство, побудившее Синод поставить этот вопрос, заключалось в хозяйственной самостоятельности этого округа. Синод предлагает возвратиться к старой системе, т. е. более широкой рукой черпать из средств Западноевропейских и Американских церквей на нужды самого Синода. В этих целях и предлагается отменить автономию.
Выделив специальную комиссию по финансовому вопросу, совещание большинством 8 против 4 голосов, при 2 воздержавшихся, решило: упразднить названную автономию. После этого митр. Евлогий заявил, что это противоречит указаниям высшей церковной власти, и покинул заседание. Положение создалось на заседании ужасное: единственный из епископов, имеющий поручение от Всероссийской церковной власти, покинул совещание. Совещание в этот момент утратило всякое значение, т. к. все остальные епископы официально не имели никакого отношения к церковным делам в Западной Европе. Оставшиеся на совещании члены его дрогнули и стали искать выхода из создавшегося положения. Нельзя не отметить, что пункт 3 известных нам и принятых к руководству «Заключений» говорил о том, что «поставленный Собором епископов Синод за границей надзирает и руководит епархиями заграничными, не исключая и Североамериканской, назначая, смещая, поощряя и наказывая всех лиц духовного сана, пребывающих за границей». Одним словом, данная В.М.С. директива проводилась с замечательной последовательностью. Св. Патриарх предоставил всем правящим архиереям самую широкую самостоятельность. В.М.С. потребовал ее отмены. Епископское совещание пошло за В.М.С. Последний, по-видимому, более блюл достоинство заграничной церкви. Св. Патриарх поручил все русские общины в Западной Европе управлению митр. Евлогия. Мало того, что беззаконно были созданы какие-то управляющие общинами в Константинополе, Болгарии, Сербии и Греции, теперь совещание в большинстве заштатных епископов стремится и в неправославной Европе умалить власть лица, поставленного для управления всеми европейскими церквями, находящимися вне границ России. Конечно, митр. Евлогий допустил много такого, что не только не вытекало из патриарших указов, но противоречило им и церковной практике. Все же штурм митр. Евлогия Карловацким епископским совещанием 1924 г. представляется исключительным по своей дерзости и напоминает первые времена «живоцерковных натисков» на епархиальных архиереев. Штурм в данном случае не удался, и штурмующие оказались в очень трудном положении. Выход из него был найден, но такой выход, который свидетельствовал о полной капитуляции в данный момент Карловацких соборян. Совещание в отсутствие митр. Евлогия постановило: 1) представить все дело на окончательное решение Св. Патриарха, до его решения все оставить в положении Status quo. 2) Сохранить Архиерейский Синод. 3) Включить в постоянные члены Синода митр. Платона и «просить Св. Тихона, Патриарха Московского, соизволение на это». Кто мог ожидать, что в результате столь задорного синодального доклада последует столь смиренная резолюция? Кто мог предвидеть, что совещание будет просить патриаршего соизволения на включение в состав Синода одного члена дополнительно, тогда как сам Синод действовал без благословения и даже вопреки патриаршему указу? Не могло быть сомнений, что Св. Патриарх изменит установленный в 1923 г. статус, но, конечно, не в том направлении, в каком желали изменить его Карловацкие руководители.
При создавшемся положении трудно было обсуждать вопрос об автокефалии, поставленный на повестку совещания совсем при других ауспициях. Оставалось одно возможное решение, которое и было принято совещанием: «Архиерейский Собор имел суждение о необходимости и возможности ввиду происходящих в России событий присвоить Архиерейскому Синоду или Собору, под председательством митр. Антония, права и функции Всероссийской церковной власти. На основании бывших суждений постановили: означенный вопрос отклонить, как не вызываемый необходимостью». Какая же необходимость заставила поставить его на обсуждение? Как гром разряжает тяжелую, давящую атмосферу, так и решительный шаг митр. Евлогия вернул на путь некоторого отрезвления и это совещание. Несомненно и то, что Карловацкие органы находились в гораздо большем пленении у В.М.С., чем Св. Патриарх у гражданской власти. Карловацкие Синод и епископское совещание слепо следовали указаниям В.М.С.
Таким образом, бессмысленное политиканство в 1924 году снова стало движущей силой реформированного Карловацкого В.Ц.У. и только решительный шаг митр. Евлогия вернул это Ц.У. к порядку на некоторое время.
Признаки церковного разбоя и татьбы ясно указаны в Евангелии от Иоанна. Отличительными признаками лиц, идущих этим путем, является «хождение» не дверью, а искание ими окольных путей «инде».
В 1924 году обновленцы оказались в очень трудном положении. Вопрос о восстановлении единения с церковью стал для значительного числа лиц, увлеченных в живую церковь, вопросом насущным. Это не могло не оказать влияния и на руководителей обновленчества. Указанный патриаршим посланием путь воссоединения с церковью через покаяние, путь прямой, оказался недоступным для них. Личные и групповые соображения, поставленные выше церковных интересов, удерживали руководителей от этого пути. Но, с другой стороны, упорствовать и оставаться на прежней точке зрения было нельзя. Как естественное следствие создавшегося положения, явилась попытка найти обходные дороги. Переговоры с представителями Патриаршей церкви и обращение к Константинопольскому Патриарху, по существу, были такими дорогами и заключали в себе обман: желание усыпить бдительность патриаршей организации и, в случае неудачи переговоров, свалить вину на эту организацию; лживой информацией желали склонить на свою сторону Царь-град, а самим фактом обращения туда внушить своим поколебавшимся последователям наличность единства со вселенской церковью. Все эти ухищрения были настолько элементарными, что вскрыли только внутреннюю сущность этого движения. Сущность же его была исполнена татьбы и разбоя.
Хотя и не столь явно выступают эти качества в другом отщепенческом движении, однако, при некотором анализе событий, имевших место за рубежом в 1924 г., с достаточной отчетливостью выявляются те же самые черты и в Карловацком течении.
По толкованию митр. Фотия, под «дверью» нужно разуметь церковные и священные правила. Только тот входит в церковь дверью, кто блюдет сущность и форму установленного этими правилами порядка. Всякое самочиние и противление церковной власти есть путь, лежащий «инде». Мы уже видели суть устремлений Карловацких иерархов. Если в 1921 году было допущено самочиние, а в 1922 и 1923 гг. мы столкнулись уже с открытым неподчинением велениям Всероссийской церковной власти, то 1924 г. принес нечто новое: автокефалистические стремления и переход в наступление на эту самую власть явились движущими силами событий этого года. Автокефальные верховники открыто об этом заговорили, а Карловацкие синодалы, хотя и не решались назвать вещи их именами, своими действиями вполне это подтверждали. Сущность, конечно, не в словах, а в делах!
Что же влекло часть зарубежных церковников на путь самочинной автокефалии? Страх перед прещениями со стороны церковной власти, о чем Св. Патриархом было заявлено открыто. О боязни отрешения ясно говорится в «Заключениях», принятых В.М.С. к руководству и исполнению. Провозглашение автокефалии и требование апробации патриарших указов Карловацким Синодом вели к
