В больших монастырях, которые одновременно являлись центрами образования, всегда был постоянный штат людей, которые занимались преподаванием. Великий буддийский университет в Наланде посещали многие путешественники и паломники, в том числе из Китая. В первой половине VII в. его посетил уже упоминавшийся Сюань Цзян. Из составленного им описания известно, что в монастыре были сотни зданий, многие со специальными башнями для астрономических наблюдений, располагавшимися так высоко, что казалось, они касаются облаков. Снаружи эти башни были разукрашены различными изображениями. В монастыре было множество бассейнов и водоемов с цветами голубого лотоса. Деревья манго отбрасывали густую тень в саду; повсюду росли цветы и кустарники. Один из китайских путешественников упоминает о башне, высотой почти семьдесят метров, и о медной 25-метровой статуе, стоявшей в огромном шестиэтажном здании; при этом, правда, следует иметь в виду, что китайские путешественники имели склонность несколько преувеличивать. Однако по описаниям можно судить, что университет в Наланде в то время процветал и пользовался огромным авторитетом и влиянием. Остались воспоминания о сверкающих металлических крышах с позолоченной и окрашенной в яркие цвета черепицей, об опорах зданий, украшенных изысканной резьбой и инкрустацией, о красных с полудрагоценными камнями конструкциях, на которых держались потолки, в свою очередь окрашенные всеми цветами радуги. Все это убранство стало возможным благодаря помощи жителей сотен деревень. Учащихся кормили и одевали бесплатно. Земли, принадлежащие монастырю, обрабатывали специальные работники, иногда сами учащиеся. Как отмечает Сюань Цзян, для поступления в университет нужно было сдать очень трудный устный экзамен, и 80 % поступавших не могли этого сделать. В университете было около сотни кафедр, студенты обсуждали самые разные вопросы, как с преподавателями, так и между собой. Помимо обучения, предусматривались и легкие физические упражнения, состоявшие в прогулках по тихим, тенистым тропинкам монастырского сада.
За рабочим днем студентов следил монастырский служащий, который раздавал им различные задания по физическому труду на территории монастыря. Все вопросы, связанные с дисциплиной, учащиеся решали самостоятельно. День начинался на рассвете, во времени можно было ориентироваться по ударам барабана. В монастыре были и водяные часы. Они представляли собой металлический чан с водой, в котором плавала медная кружка. В дне кружки была пробита маленькая дырочка. Каждые 45 минут кружка наполнялась водой и ударялась о дно чана. Время отмеряли с рассвета, и на первом отрезке, то есть в 6.45 утра, звучал удар барабана. В 7.30 было два удара, в 8.15 три. В 9 часов утра следовало четыре удара, а дальше – один сигнал рожка, сделанного из тростника, и барабанный бой. Потом отсчет времени продолжался, и каждые 45 минут, за исключением полудня, отмечались четырьмя ударами барабана, за которыми следовал звук рожка и еще два барабанных удара. День заканчивался в 18 часов, когда заходило солнце, однако 45-минутные отрезки продолжали отмечаться на протяжении всей ночи.
Образовательный процесс занимал 8 часов в день и состоял из уроков и дискуссий. В ряде случаев преподаватель мог специально вызвать дискуссию, чтобы проверить, насколько хорошо усвоен материал. Если во время спора один из участников особо отличился, его сажали на слона и торжественно провозили через главные ворота монастыря. Если же кто-то не удовлетворял слушателей логикой своих рассуждений или оскорблял их, используя недопустимые выражения, то его легко могли забросать грязью или столкнуть в канаву. Учиться в Наланде считалось очень престижно, и многие пытались показать, что они там учились. Поэтому те, кто действительно закончил это учебное заведение, получали документы с особой глиняной печатью, чтобы избежать подделок.
Будда, просящий пропитания
Не только буддизм поддерживал и стимулировал развитие монашества. Основатель джайнизма Махавира, современник Будды, считал (и так считают его сторонники сейчас), что мирянин не способен достичь полного спасения; этого можно добиться лишь длительным постом, самоограничениями, медитацией и молитвами. Жизнь джайнийского монаха была жесткой и очень строгой. Во время посвящения в монахи голову не обривали, а вырывали волосы с корнем. Пища, которую монахи просили в качестве подаяния, должна была быть очень скромной, а посты частыми. Джайнийский монах давал пять обетов: не убивать, не красть, не лгать, не жить интимной жизнью и не иметь имущества. Эти обеты соблюдались самым строгим образом. Употребление мяса строжайше запрещалось. Нельзя было лишать жизни никого, даже насекомых. Джайнийские монахи носили с собой перо, чтобы аккуратно убирать насекомых со своего пути и случайно не наступить на них. Они также носили специальные повязки на рту, чтобы случайно не вдохнуть живых насекомых. Как и буддисты, они наливали питьевую воду через кусок материи, но в ряде вещей они пошли значительно дальше. Мирянин-джай-нист не имел права заниматься сельским хозяйством, потому что это означало уничтожение живого на земле. Ни одна другая индийская религия не придерживалась принципа ненасилия (ахимаша) в столь крайних формах, как это делали джайнисты. Миряне рассматривались как джайнийские послушники и должны были жить в монастырях как монахи в течение определенного периода времени, однако им позволялось не соблюдать жестких аскетических ограничений.
Глава 4
Война
В Древней Индии война считалась естественной формой царской деятельности. Мало кто выступал против войны, а если и выступали, то к их голосам обычно не прислушивались. Буддисты, многие из которых были купцами, выступали против войны чисто по экономическим соображениям, поскольку она представляла собой угрозу для торговли. Доктрины ненасилия никогда не распространялись на ведение боевых действий. На самом деле война была своего рода спортом для монархов, одним из их занятий, которое должно было принести им славу, – это и являлось одной из главных причин ведения войн. То, что в ходе войны можно было захватить территорию или добычу, носило второстепенное значение; главное – прославление царя, усиление его могущества. В работах по государственному правлению войне отводится особое место. Многие подчеркивали, что поддержание мира – это простое дело, а вот война требует больших интеллектуальных усилий и искусности. Наиболее внятно и реалистично выразилась по этому поводу «Артхашастра»: слабому правителю давался совет искать мира, а сильному – стремиться к войне, хоть и использовать ее в качестве последнего средства. В «Артхашастре» упоминаются и другие способы достижения тех же целей, которые преследуются ведением войны; среди них подкуп и убийства тех, кого необходимо или выгодно убрать в государственных интересах. Если же единственной возможностью остается война, ее следует вести с максимальной жестокостью. По мнению автора Артхашастры», рассуждать здесь о рыцарстве глупо и нереалистично; война ведется для достижения практических интересов.
Сцены сражений, описанных в «Махабхарате»
«По сути «Артхашастра» представляла собой пособие по агрессивной и захватнической внешней политике и строительству империи. Другие работы, созданные в период анархии, который имел место между падением Маурьев и восхождением на престол Гуптов, были проникнуты пессимизмом, характерным для того времени, и пытались возвести насилие, которое они считали неизбежным, в своего рода ритуал. Сражение стало считаться благим само по себе, и ни один воин не должен был его избегать. Очень скоро был разработан своего рода свод правил ведения войны; среди них была и такая рекомендация, что если враг обращен в бегство, то его можно пощадить. Конечно, этим правилам не всегда следовали, однако можно предположить, что воины ими как бы инстинктивно руководствовались, поэтому это в какой-то степени смягчало жестокость войны и те потери, к которым она приводила. Так, например, в Древней Индии полное разграбление городов случалось довольно редко.
