Наполовину свесившись наружу из продолговатого деревянного ящика в углу большой комнаты, лежала тощая фигура в прогнивших желтых бинтах; чахлую шею венчали растрепанные волосы. Передняя полоса кожи на сандалии и часть правой ступни были отстрелены.
Сваффам с дергающимся лицом посмотрел на мумию и затем, схватившись за разорванные бинты, швырнул ее в ящик, где мумия застыла как живая, разинув широкий рот с влажными губами.
На мгновение Сваффам замер над ней; затем он выругался, поднял револьвер и принялся снова и снова мстительно стрелять в ухмыляющееся лицо. Под конец он втиснул существо в ящик и, схватив оружие за ствол, разнес на куски голову мумии с таким взрывом злобы, что вся эта ужасная сцена стала напоминать убийство.
После, повернувшись к Лоу, он сказал:
— Помогите мне закрыть крышку.
— Вы намерены ее похоронить?
— Нет, мы должны избавить от нее землю, — свирепо произнес Сваффам. — Я положу ее в старое каноэ и сожгу.
На рассвете дождь прекратился, и они перенесли на берег ветхое каноэ. Внутрь они положили ящик вместе с его чудовищным обитателем и обложили ящик вязанками хвороста. Парус был поднят, дерево загорелось, и Лоу со Сваффамом молча смотрели, как каноэ подхватил отлив — сперва виднелась мерцающая искорка, после вспыхнуло дрожащее пламя, пока наконец далеко в море не завершилась история этого мертвого существа, чей конец наступил спустя 3000 лет после того, как жрецы Амона положили мумию на вечный покой в предназначенной ей пирамиде.
Кабинет диковинок. Гравюра из книги Анн-Клода де Келюса «Собрание египетских, этрусских, греческих, римских и галльских древностей» (1752–1755).
Герберт у. Кротцер БРОНЗОВЫЙ ПОСТАМЕНТ (1898){6}
— Стало быть, добрые люди поверили, что я рассказал правду, только правду и ничего, кроме правды?
— Ну конечно, — ответил я. — Все отметили, что рассказанное полностью совпадало с газетными отчетами о твоих открытиях. Нас особенно впечатлило то, как внимателен ты был к деталям — и как старался, если уж на то пошло, излагать все в подробностях, не оставляя ни малейшего обстоятельства на волю воображения слушателей.
— Именно так, — отвечал мой друг. — Я заметил, как вы все внимали, точно я вещал библейские истины. Но дело в том, Фрэнк, что о самом примечательном из случившегося со мной я вовсе не упомянул в своем повествовании.
Я с удивлением взглянул на говорившего, но он только задымил своей старой, видавшей виды трубкой, словно произнес самую обычную вещь в мире.
Эдвард Ван Зант, исследователь и путешественник, был моим старинным другом, университетским приятелем, а теперь и почетным гостем.
Еще в колледже Нед увлекся всем мертвым и скрытым из виду, археологией и тому подобным; набравшись всех знаний, какими могли поделиться с ним лучшие профессора и университеты нашей и других стран, он взялся за дело: копал тут, ворошил землю там и наконец порядочно изрыл земную поверхность чуть ли не во всех уголках света.
Сейчас, после десяти лет подобных занятий, он вернулся в родной город, весь увешанный медалями и знаками отличия; его слава как путешественника и археолога гремела по всему цивилизованному миру.
Мы только что вернулись с обеда, который был дан в его честь местным научным обществом, и удалились в библиотеку, собираясь покурить и поболтать перед сном.
Наша беседа коснулась прочитанной Недом небольшой лекции о последних нашумевших открытиях, совершенных им в Египте, а также впечатления, которое она произвела на слушателей.
Признание Неда в том, что он намеренно опустил важные сведения, касавшиеся его работы, было для меня сродни откровению, чтобы не сказать большего; мне оставалось только с изумленной миной выразить испытанное потрясение.
Нед задумчиво выпустил дым и сказал:
— Фрэнк, должен признаться: происшедшее было таким странным, настолько невероятным, что если бы я поведал миру эту историю, меня высмеяли бы, обвинили бы во лжи или решили бы, что я спятил.
— Вот, посмотри, — воскликнул он, сбросил смокинг и манишку, отстегнул воротничок и обнажил плечи и верхнюю часть мускулистой груди. — Вот маленькое свидетельство истинности того, о чем я расскажу; оно всегда со мной.
Я глянул и увидел на его горле, под кустистой бородой, множество шрамов, которые шли вниз, расходились ровными полосами и покрывали едва ли не каждый дюйм открытого участка тела. Могло показаться, что по Неду кто-то прошелся острым гребнем, вырывая куски мяса из тела; что кто-то пытал его каленым железом.
— Силы небесные! — вскричал я. — Какой зверь, какая тварь могла это сделать?
— О да, вполне можно и так сказать, — ответил Нед, надевая одежду и занимая прежнее место в кресле. — Это сделала Тварь, самое ужасное существо, какому Господь позволил рыскать у подножия своего трона.
— Этим вечером я уже рассказывал, — продолжал он, — что отправился изучать небольшую пирамиду в пустыне. Она находилась в миле или двух от оазиса, служившего мне главным лагерем во время исследования указанной области Египта. Как я упоминал, долгие недели нам пришлось копать и снова закладывать пробные раскопы; но наконец нам улыбнулась удача, мы проникли в гробницу под пирамидой и нашли мумии и хранилища драгоценных камней и украшений — доказывавшие, что тела, непотревоженные смертной рукой, пролежали там с того дня, как их похоронили шесть тысяч лет назад. Все это произошло точно так, как я говорил. Скрывать здесь было нечего.
Если помнишь, я рассказывал также, что была совершена попытка похищения некоторых сокровищ с временного склада; один из моих людей, стоявший в этот момент на часах, был убит. Я бросился по следам убийцы в лагерь бродячих арабов, подвергся нападению в шатре их шейха и был вынужден убить этого человека, чтобы спасти свою жизнь. Эта часть рассказа в целом довольно правдива, я изложил события в правильной последовательности, но самые важные детали опустил. Вот что случилось на самом деле:
Потратив без всякого результата много недель тяжелого труда на раскопки, я был порядочно обескуражен. Как-то вечером я сообщил своим людям, что если через день или два счастье экспедиции не переменится, я откажусь от нашего предприятия. Я сказал, что на следующий день мы работать не будем, так как последняя попытка будет решающей и следует поберечь силы; затем я предложил всем немедленно вернуться в главный лагерь и хорошенько отдохнуть. Они потрудились на славу и были рады выходному дню; вскоре все направились к оазису, где проводил свободное время весь мой отряд, за исключением местных землекопов.
Я остался в лагере и ранним утром обошел раскопки. Я осмотрел каждую яму, заглянул в каждый шурф и провел тщательные измерения, пытаясь придумать новый план, который привел бы нас к успеху. После этого я вернулся к палатке и собирался уже сесть на раскладной стул перед входом, когда заметил далеко в пустыне какую-то точку. Полевой бинокль подсказал мне, что это небольшой караван — с дюжину нагруженных верблюдов и примерно столько же всадников. Караван направлялся к оазису и должен был пройти в стороне, вдалеке от пирамиды.
Пока я наблюдал в бинокль за путешественниками, передний всадник отделился от колонны и быстро поскакал ко мне; за ним на близком расстоянии следовал верхом кто-то, показавшийся мне издали ребенком. Остальные продолжали путь. Всадники остановили коней ярдах в двадцати от меня; первый спешился и стоял неподвижно, а его крошечный товарищ свернул к пирамиде и исчез за нею; туда же проследовал и оставшийся без всадника конь. Незнакомец приблизился, остановился в нескольких ярдах от меня и, вместо обычного «селяма», отвесил глубокий поклон.
Он не произнес ни слова и застыл, скрестив руки на груди и словно ожидая, что я к нему обращусь. Очень высокий, он держался прямо, будто копье проглотил, и был одет в простой белый бурнус, распространенный среди племен пустыни.
Раздраженный его молчанием, я наконец воскликнул на арабском:
— Кто ты и что тебе нужно?
Тогда гость подошел ближе и произнес:
— Кто я, не имеет значения; а то, что мне нужно, ты отдашь мне в обмен на мои услуги.
Можешь себе представить, как я был поражен; но не успел я заговорить, как он продолжал:
— Я знаю, что ты — Эдвард Ван Зант, путешественник и исследователь. Мне известно, что ты ожидаешь здесь найти; я знаю и о том, как ты бесплодно трудился, пока не впал в уныние. Откуда мне это известно, касается лишь меня; тебя же касается то, что я, и только я, могу указать тебе путь к гробнице. Она находится здесь, как ты и предполагал. Я укажу тебе путь, если ты обещаешь, по моему выбору, поделиться со мною найденным.
Я, конечно, был удивлен такой осведомленностью обо мне и моих делах и к тому же подсознательно не доверял незнакомцу; но я все-таки решил заставить его раскрыть карты, а заодно разузнать побольше о его требованиях и предложениях.
