Ознакомительная версия.
Самым высокопоставленным духовным лицом, с которым паломникам удалось побеседовать, стал Патриарх Иерусалимский Дамиан. Во встрече с ним участвовал русский генеральный консул А.Г Яковлев. Святейший охотно дал о. Евгению разрешение на участие в богослужении в храме Гроба Господня. Автор дневника приводит текст этого документа на греческом языке. Русских, участвовавших во встрече с Дамианом, немало поразило то, что Патриарху было всего около 40 лет (!) В России представители духовенства становились епископами чаще всего в гораздо более почтенном возрасте
Из паломнической поездки было принято привозить подарки. Покупка религиозных сувениров превращалась в приятную обязанность, крестики, образки и другие вещи закупались сразу в нескольких экземплярах не только для себя, но и для родных, знакомых, сослуживцев. Паломники заранее знали, что все это лучше приобретать в Вифлееме, многие жители которого занимались изготовлением мелких богослужебных вещей как промыслом. Здесь эти мелочи стоили дешевле, чем в Иерусалиме. Автор дневника также не преминул, купаясь в Иордане, набрать из святой реки воды в пузырек.
Большую радость приносили на чужбине небольшие островки родной земли. Встречались они даже чаще, чем первоначально предполагали паломники, провожая глазами родной берег при отплытии из Одессы. Уже в Константинополе их приютили русские монахи на подворье одного из афонских монастырей, причем таких подворий в бывшей византийской столице было несколько. Афонские иноки заботились не только о том, чтобы русские поклонники-«транзитеры» имели кров над головой и пищу, но и служили проводниками по религиозным достопримечательностям Константинополя.
В Палестине о. Евгений помимо своих спутников по паломничеству, постоянно общался на подворьях Палестинского Общества с другими россиянами. Помимо подворий и так называемого «Русского дома» ему доводилось постоянно сталкиваться со зримыми следами российского присутствия в Палестине. Например, на священной горе Елеон он осмотрел храм св. Марии Магдалины, построенный на средства, пожертвованные императрицей Марией Александровной и ее сыновьями – великими князьями Сергеем и Павлом Александровичами.
С особым почтением отзывается о. Евгений об архимандрите Антонине (Капустине), который долгое время возглавлял Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме, приобрел для нее целый ряд участков в Палестине, основал несколько важных духовных и светских учреждений в Святой Земле. Посетив могилу о. Антонина, Е.А. Мерцалов называет его «трудником земли русской» и так характеризует его многогранную и многотрудную деятельность: «Один, без поддержки, почти без средств, целых 30 лет, отбиваясь от врагов и лжебратий, держал он высоко русское знамя и ему Россия обязана, что за 30 лет она не только не сделала во Св. Земле шага назад, но быть может не один, а несколько вперед!»
Немало радостных минут доставило о. Евгению и его спутникам посещение русских школ на Ближнем Востоке – в Бейт-Джале, Бейруте и Триполи. Здесь их гостеприимно принимали русские учительницы, о просветительной миссии которых автором сказаны теплые прочувствованные слова. Отец Евгений беседовал с этими девушками – энтузиастками своего дела, они рассказывали ему об особенностях обучения арабских детей, о своем жаловании и… о тоске по родине.
Русские паломники испытали в русских школах Ливана и Палестины моральное удовлетворение и прилив патриотизма, когда обнаружили на самых видных местах не только портреты турецкого султана, но и русского императора с императрицей, а также текст национального гимна «Боже, царя храни». В приемной Патриарха Иерусалимского помимо этого находились портреты председателей Императорского Православного Палестинского Общества – великокняжеской четы Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны.
Отличительной особенностью мемуаров Евгения Мерцалова является то, что в них подробно сказано о деятельности Императорского Православного Палестинского Общества по организации православного паломничества к святыням Палестины.
Уже в первом разделе дневника говорится об общении автора с функционерами Палестинского Общества в Петербурге, Москве, Киеве и Одессе. Здесь же автор подробно объясняет читателям, в числе которых находились и потенциальные паломники, чем будет выгодна для них в материальном и организационном плане покупка паломнической книжки ИППО.
В последней части дневника идет речь о размещении прибывших паломников в зданиях русских подворий, выстроенных благодаря Палестинскому Обществу. Здесь же автор свидетельствует о традициях, сложившихся благодаря ИППО в процедуре приема вновь прибывших паломников: сначала следовал благодарственный молебен на «Русских постройках», затем размещение по подворьям, трапеза и в конце дня – помывка в настоящей русской бане, которая была столь необходима после длительного пути.
Из аннотированного указателя имен в конце этой книги видно, что чаще всего упоминаемый в дневнике персонаж – это не какой-либо христианский иерарх, дипломат или известный исторический деятель, а кавас Палестинского общества Марко Джурич. Кавасами назывались служащие ИППО, которые выполняли обязанности охранников, проводников и экскурсоводов для групп паломников, прибывавших в Святую Землю. Среди нескольких кавасов, находившихся на службе у Палестинского Общества, старшим был Марко, который ежедневно и ежечасно охранял и водил по святым местам ту группу, в которую входил Евгений Мерцалов. Кавас охранял русских поклонников от пустынных разбойников, от мошенников, готовых обобрать простодушных богомольцев, от пристававших к ним нищих и от мздоимства различной мелкой чиновничьей сошки.
Если сравнить дневник о. Евгения с другими паломническими источниками личного происхождения, то последние уделяют до обидного мало внимания многогранной работе ИППО. При чтении их остается стойкое впечатление, что подворья, где жили паломники, были построены сами собой, группы поклонников, отправлявшихся в Назарет, Вифлеем или на Мертвое море, формировались как бы стихийно, а кавасы сопровождали паломников по своей собственной инициативе, хотя все это и многое другое было организовано совершенно определенной общественной структурой – Императорским Православным Палестинским Обществом. Попутно отметим, что если найти все (или почти все) печатавшиеся на рубеже XIX и XX вв. мемуары, дневники и письма паломников, то в комплексе они составят очень содержательный корпус источников по истории Палестинского Общества.
Теперь перейдем к отрицательным впечатлениям, которых у православного паломника на Востоке также скапливалось немало.
Первое из них ждало отправлявшихся на поклонение Гробу Господню уже в Константинополе, где они обязательно посещали храм св. Софии. Эта христианская святыня была превращена в мечеть после завоевания турками столицы Византийской империи, и вход в нее для «неверных» обставлялся некоторыми неудобствами, а временами был просто закрыт. Аналогичное чувство скорби охватывало автора, когда он посещал другие доставшиеся мусульманам христианские храмы, как в Константинополе, так и в Святой Земле. Сквозь строки дневника можно прочесть невысказанный вслух вопрос «Доколе Господь попущает?» Невеселые мысли посетили автора также тогда, когда он увидел, что турецкие солдаты несут охрану храма Гроба Господня в Иерусалиме и пещеры в Вифлееме, где появился на свет Спаситель. На этот раз в дневнике открыто задается вопрос: «Отчего бы, в самом деле, в храме не иметь сторожей из христиан?»
Не менее серьезное огорчение, которое испытал автор при посещении святых мест, было вызвано тем небрежением, в котором они содержались. Отцу Евгению сразу же бросилось в глаза то, что в величайшей общехристианской святыне – храме Гроба Господня украшения потрескались, карниз обвалился, везде много пыли. Пещера четверодневного Лазаря, воскрешенного Иисусом Христом, также содержалась неопрятно – мрамор на украшениях почернел, а в углах скопился мусор.
Скорее не огорчение, а разочарование паломник испытал при неоднократном посещении в Палестине православного богослужения по греческому обряду. Сначала он обратил внимание на то, что некоторые богослужебные предметы (например, дикирий и трикирий) у греков устроены не так, как в Русской Православной Церкви. Затем оказалось, что митрополит, правивший всенощную в храме Гроба Господня, не имел таких обычных для русской архиерейской службы помощников как книгодержец, жезлодержец и иподиаконы. Но дело было даже не в этих обрядовых различиях, а в общем настрое греческого духовенства, которое отправляло службу без благолепия и торжественности, характерных для России. Автор приводит высказывания разочарованных русских паломников, удалявшихся их храма Гроба Господня после всенощной: «Эх, если бы нашего архиерея сюда, совсем не то было бы!»
Ознакомительная версия.
