«Императору мучительно было видеть теперь бесплодность своей жертвы и сознавать, что, имея в виду тогда лишь благо родины, он принес ей вред своим отречением», – вспоминал Пьер Жильяр, воспитатель цесаревича Алексея.
Тем временем были «низвергнуты низвергатели» – большевики, гораздо смелее конкурентов раздававшие народу невыполнимые обещания, с легкостью сбросили Временное правительство. Наступил период, о котором Николай II написал в своем дневнике: «гораздо хуже и позорнее событий Смутного времени». Известие об октябрьском перевороте дошло до Тобольска спустя неделю. Солдаты, охранявшие царскую семью, прониклись расположением к узникам, и перемена власти далеко не сразу сказалась на их положении. Однако и здесь начиналось то же, что они уже видели в Царском Селе – унижения, издевательства, всевозможные ограничения. Только все это выглядело еще хуже. В их письмах и дневниках засвидетельствовано глубокое переживание той трагедии, которая разворачивалась на их глазах. Но эта трагедия не лишала их силы духа, веры и надежды на помощь Божию, веры в спасение родины.
Но каждая следующая новость лишь ухудшала общую картину. Вскоре стало известно, что в Бресте большевики заключили мир с Германией. Николай II считал этот договор позором и политическим самоубийством новой власти, предательством по отношению к прежним союзникам.
Двадцать второго апреля царской семье сменили охрану. Спустя несколько дней царю объявили, что его должны перевезти в другое место. Царевич Алексей в это время был болен, и везти его было невозможно. Несмотря на страх за сына, Александра Федоровна поехала с мужем; с ними отправилась и дочь Мария. Николай II предполагал, что его хотят использовать для подписания мира с немцами на более выгодных для большевиков условиях. Однако увезли их не в Москву – 7 мая члены семьи, оставшиеся в Тобольске, получили известие, что император, императрица и Мария находятся в Екатеринбурге и заключены в дом Ипатьева. Когда здоровье Алексея поправилось, туда же были доставлены и остальные дети царя, при этом почти никого из прежде приближенных к семье, кроме доктора Боткина и четверых слуг, к ним не допустили.
Свидетельств последних месяцев царской семьи осталось гораздо меньше. Почти нет писем. В основном этот период известен лишь по кратким записям в дневнике Николая II и показаниям свидетелей по делу об убийстве царской семьи. Сохранилось немало портретов членов императорской фамилии – от портретов работы А.Н. Серова до поздних, сделанных уже в заточении, фотографий. По ним можно составить представление о внешности Николая Александровича, Александры Федоровны и их детей, но в описаниях многих лиц, видевших их при жизни, особое внимание обычно уделяется глазам. «Николай Александрович… произвел на меня впечатление своей твердой походкой, своим спокойствием и особенно своей манерой пристально и твердо смотреть в глаза…» – говорил об императоре протоиерей Иоанн Сторожев, совершавший последние богослужения в Ипатьевском доме. И он же писал о царевиче Алексее: «Он смотрел на меня такими живыми глазами…»
Условия жизни в «доме особого назначения» были гораздо тяжелее, чем в Тобольске. Новый начальник охраны комиссар Авдеев ежедневно изощрялся вместе со своими подчиненными, среди которых были бывшие уголовники, в измышлении новых унижений для заключенных. Вера заключенных поддерживала их мужество, давала им силу и терпение в страданиях, несмотря на полную изоляцию. Хотя все они, даже царевич, понимали возможность скорого конца. Грубые и черствые охранники были поражены их простотой, их покорила полная достоинства душевная ясность, и они вскоре почувствовали превосходство тех, кого думали держать в своей власти. Смягчился даже комиссар. Такая перемена не укрылась от тех, кто стоял над Авдеевым. На его место был прислан Юровский, место прежних охранников заняли мадьяры и немцы из бывших военнопленных и люди из ЧК.
В ночь с 16 на 17 июля Юровский и его люди, выполняя постановление Уральского облсовета, убили царскую семью и тех, кто находился рядом с ними. Ничего не подозревавших и безоружных людей расстреляли в упор, тех, кто не умер сразу, безжалостно добивали штыками. Убедившись, что их жертвы мертвы, убийцы стали снимать с них не отобранные при жизни драгоценности. Затем убитых вынесли на двор, где уже стоял наготове грузовик с работающим мотором, шум которого должен был заглушить выстрелы. Еще до восхода солнца тела вывезли в лес. Следующие три дня были потрачены на то, чтобы спрятать следы злодеяния. Спрятали их хорошо…
«Государь и Государыня верили, что умирают мучениками за свою родину, – писал один из свидетелей их жизни в заточении, воспитатель цесаревича Алексея Пьер Жильяр (впоследствии написавший книгу о своей жизни рядом с царской семьей), – они умерли мучениками за человечество. Их истинное величие проистекало не из их царского сана, а от той удивительной нравственной высоты, до которой они постепенно поднялись. Они сделались идеальной силой. И в самом своем уничижении они были поразительным проявлением той удивительной ясности души, против которой бессильны всякое насилие и всякая ярость и которая торжествует в самой смерти».
Когда известие об убийстве Николая II достигло патриарха Тихона, он благословил пастырей совершать о царе панихиды. Сам он 8 (21) июля 1918 года во время богослужения в Казанском соборе в Москве сказал: «На днях свершилось ужасное дело: расстрелян бывший Государь Николай Александрович… Мы должны, повинуясь учению слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Мы знаем, что он, отрекшись от престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией…»
Так было положено начало почитанию царской семьи. Не только среди русской эмиграции, но и среди тех, кто не покинул родину. Многие священнослужители и миряне втайне молились об упокоении убиенных страдальцев и во времена советской власти. Когда же она рухнула, фотография царской семьи на видном месте стала частым явлением во многих домах, как и иконы с изображением царственных мучеников. Страдание и духовный подвиг их получили воплощение в молитвословиях, в фильмах и книгах, музыкальных произведениях. В Синодальную Комиссию по канонизации святых поступали многочисленные обращения в поддержку канонизации семьи последнего русского царя – под некоторыми из них стояли тысячи подписей. Было собрано и большое количество свидетельств их благодатной помощи – об исцелениях больных, соединении разобщенных семей, защите церковного достояния от раскольников, о мироточении икон с изображениями императора Николая и царственных мучеников, о благоухании и появлении на иконных ликах пятен кровавого цвета, о других чудесах.
К царственным страстотерпцам многие христиане обращаются ныне с молитвой об укреплении семьи и воспитании детей в вере и благочестии, о сохранении их чистоты и целомудрия – ведь во время гонений императорская семья была особенно сплоченной, пронеся веру свою через все скорби и страдания.
Такова судьба последнего русского императора и его семьи с точки зрения Русской православной церкви – как судьба мученика.
Но так ли уж неизбежно было то, что случилось? Богом ли были посланы те испытания, что обрушились на него и на страну?
Николаю Романову выпала действительно нелегкая судьба. Старший сын Александра III, он пережил всех своих младших братьев (Александр умер в 11-месячном возрасте от менингита; родившийся через неделю после его смерти Георгий умер от туберкулеза в возрасте 28 лет; самый младший, Михаил, принявший корону после отречения Николая и сам отказавшийся от нее спустя всего 16 часов, был расстрелян большевиками в июне 1918 года в районе Перми – за месяц до трагедии в Екатеринбурге), но его сестры (они обе умерли в 1960 году, Ксения – в Лондоне, Ольга – в Торонто) и – что самое страшное – мать (Мария Федоровна скончалась в 1928 году в Дании) пережили его самого.
Канонизация Николая является и одним из самых спорных решений подобного рода, хотя в среде русской эмиграции уже в 1920-е годы регулярно проводились поминальные богослужения его памяти, а с конца 1940-х годов началось его почитание как святого. Более того, 1 ноября (19 октября по старому стилю) 1981 года Русская православная церковь за рубежом (в то время не поддерживавшая никаких контактов с Московским патриархатом) канонизировала последнего императора и его семью. Так что решение Архиерейского собора Русской православной церкви в 2000 году лишь завершило довольно длительный процесс.
Первым воспитателем Николая (и его брата Георгия) был англичанин Карл Хиз. Не знаю, как его деятельность сказалась на будущем царе и его отношении к британской монархии и англичанам вообще, но английским впоследствии Николай владел в совершенстве. В 1877 году Хиза сменил генерал Г.Г. Данилович. Следующие восемь лет будущий наследник престола изучал в порядке того самого домашнего образования существенно доработанный гимназический курс, включавший, среди прочего, политическую историю, русскую литературу и иностранные языки (уже упомянутый английский, а также французский и немецкий). Следующие пять лет можно приравнять к получению высшего образования – разработанная специально для цесаревича программа (призванная подготовить из него государственного деятеля) включала элементы учебных курсов экономического и юридического факультетов университета, совмещенные с курсом Академии Генерального штаба. Впрочем, читавшие цесаревичу лекции физики, химики, экономисты, юристы, композиторы, генералы и богословы не имели права проверять степень усвоения материала. Так что можно лишь догадываться, насколько далеко заходила эрудиция Николая Александровича в этих сферах – помимо того, что он понимал, о чем ему говорят. Следующим этапом подготовки будущего самодержца стала военная служба. Николай отслужил два года младшим офицером в Преображенском полку, оба летних сезона провел эскадронным командиром в лейб-гвардии гусарском полку; прошел он и сборы в артиллерийских лагерях. Военная подготовка завершилась присвоением звания полковника в августе 1892 года (воспринимать всерьез звания адмирала и фельдмаршала, подаренные впоследствии английским королем, пожалуй, не стоит). С этого времени Николай участвовал в заседаниях Государственного Совета и Кабинета Министров (входя в курс дел в управлении страной и закрепляя полученные ранее знания). В том же году для приобретения опыта в государственных делах возглавил комитет по постройке Транссибирской железной дороги (по предложению министра путей сообщений С.Ю. Витте). Иначе говоря, наследник престола получил весьма обширные и разнообразные познания в самых разных областях. Сопровождая отца в его поездках по России, он знакомился со страной, которой ему предстояло управлять. Финальным аккордом подготовки будущего императора стало кругосветное (по сути дела) путешествие, в ходе которого «сухим путем» или на крейсере «Путь Азова» наследник со свитой посетил Австро-Венгрию, Грецию, Египет, Индию, Китай и Японию (где на него было совершено покушение). Возвращение из Японии включало путешествие по России «посуху» от Владивостока до Петербурга, проходившее через всю Сибирь.
