Ознакомительная версия.
Софира, не мог ничего учинить без совета с другими патриархами, «потому что, – говорил Досифей, – в правилех святых отец написано, что архиерею из-под своей епархии в иную паству благословения и отпущения иному никому не подавать, и в том он, патриарх Досифей, Константинопольскому Иакову-патриарху советовать и наговаривать не будет». Тогда Никита стал разъяснять Досифею, что доставление Гедеона киевским митрополитом в Москве совершилось с согласия гетмана, генеральной войсковой старшины и всего причта духовного, что это сделано в интересах Православия, чтобы не допустить до управления праздной Киевской митрополией отступника и униата епископа Шумлянского. На это Досифей отвечал: «Как-де то учинили великие государи, так они и ведают, а они-де ныне благословения своего не дадут для того: напред до сего бывало, что митрополиты Киевские приезживали для поставления в Царьград и принимали благословение от Константинопольского патриарха, а и ныне изволили б великие государи писать к ним о поставлении киевскаго митрополита, и они б благословение дали, что в Киев вольно обрать и поставить святейшему Московскому патриарху, а не вечно быть той епархии за ним. А ныне-де прислали просить благословения, а уж и поставили, что есть Церкви Восточной разделение; что-де хотя уж поставили в Киев митрополита, то-де дело доброе, только б для благословения они напред присылали, и ныне он советовать с Константинопольским патриархом не будет и такого отпустительнаго благословения, конечно, не дадут». Алексеев снова принялся убеждать Досифея в пользу «святаго дела» и между прочим привел и такой довод, что за это «ему, святейшему [С. 255] патриарху, также и Константинопольскому, прислано их, великих государей, жалованье, а впредь их царская милость от них отъемлема не будет». Но и этот веский аргумент не подействовал. Досифей говорил, «что он в то дело, конечно, вступаться не будет и как-де о том хочет Константинопольский патриарх; а ему б хотя б была дана и великая казна, то б он такова дела не учинил, а и Константинопольскому патриарху тово дела чинить, созвав митрополитов, без визирского указу невозможно». Не достигнув своей цели у Досифея, Алексеев принужден был обратиться со своим делом к визирю, который ради своих целей охотно согласился оказать требуемую услугу московскому правительству, именно он сказал Алексееву: «Призовет-де он патриарха (Константинопольского) к себе и прикажет ему: что царскому величеству надобно, то бы он учинил по воле их царскаго величества и о всем писал». Заручившись согласием визиря, Алексеев снова отправился к Досифею и, сообщив ему ответ визиря, опять просил его ходатайствовать перед Константинопольским патриархом об отпуске Киевской митрополии. На этот раз Досифей повел уже другие речи. «В правилех я приискал, – говорил он, – что вольно всякому архиерею отпустить из своей епархии и подать благословение иному архиерею, и о том он будет патриарха Дионисия (Константинопольского) наговаривать, чтоб он учинил по воли царскаго величества, и сам он, Досифей, к царскому величеству и к святейшему патриарху Московскому писать будет особо и благословение от себя подаст, а не вместе с Дионисием». Через несколько дней после этого (13 апреля 1686 г.) Досифей призвал к себе Никиту [С. 256] Алексеева и гетманского посла и заявил им, что завтра он едет в Мутьянскую землю и посылает от себя великим государям, патриарху Иоакиму и киевскому митрополиту грамоты, «и Дионисий-де патриарх, – говорил Досифей, – по его совету хотел все учинить по воли великих государей, их царскаго величества». В тот же день Досифей прислал послу свои грамоты, а тот послал ему царское жалованье – двести золотых. Вскоре и Константинопольский патриарх прислал свою отпустительную грамоту на Киевскую митрополию, за что и получил теперь царское жалованье – тоже двести золотых, хотя уже и ранее Алексеев тайно послал ему три сорока соболей[118].
Таким образом, Досифей принимал живое и деятельное участие в отпуске Киевской митрополии вследствие особого обращенного к нему по этому случаю приглашения московского правительства. Последнее, очевидно, видело в Досифее не только человека, преданного России, всегда готового действовать в русских интересах, но и человека очень влиятельного на православном Востоке, от которого во многом зависит такой или иной исход возбужденного дела о подчинении Киевской митрополии Московскому патриарху. Конечно, поэтому наше правительство желало, чтобы под отпустительною грамотой на Киевскую митрополию наряду с подписью Константинопольского патриарха была и подпись Досифея как лица особенно авторитетного и уважаемого на всем православном Востоке. Но Досифей, как мы видели, очень неохотно соглашался на подчинение Киевской митрополии Московскому [С. 257] патриарху и, наконец с трудом согласившись, послал от себя особые грамоты и царям и патриарху Иоакиму, в которых откровенно и прямо высказал свой истинный взгляд на это дело.
В грамоте государям Досифей одобряет самый факт доставления Московским патриархом киевского митрополита, но решительно не одобряет и не похваляет того обстоятельства, что Московский патриарх, посвятив киевского митрополита, в то же время подчиняет его со всею митрополией своей власти, включает Киевскую митрополию в свой патриархат. «Во-первых, – пишет Досифей, – следует довольствоваться своим, а не на всякий день новое изыскивать, как сие обычно и в иных искательствах, за коими следует мало-помалу кичение и пренебрежение братии, как и папам сие приключилось по гордости. Когда же отложены бывают отеческие правила, появляются новые, в коих есть и суетное, посему и говорит Писание: не преложиши пределы вечные, яже положиша отцы твои. Во-вторых, до такой степени мнится порочным в Церкви желание чужих епархий и для первых иереев, что и Антиохийский патриарх от Вселенского Третьяго Собора, когда хотел хиротонисать кипрскаго архиепископа, весьма укорен был и осудил его самолюбие лик оный святых отцов». Но мало того, что подчинение Киевской митрополии Московскому патриарху несогласно, по мнению Досифея, с церковными правилами, самый способ, как оно было достигнуто, казался Досифею неправильным, предосудительным и даже опасным. Русское правительство, заявляет Досифей, должно было не просить патриархов об отпуске Киевской митрополии, а требовать этого от них, «если сие не противно законам [С. 258] и если от сего не последует что-либо противное или непристойное». Но особенно огорчает Досифея тот прием, с помощью которого московский посол старался получить отпустительную грамоту от Константинопольского патриарха. Отпуска Киевской митрополии следовало, говорит Досифей, «не просить чрез деньги, но просто ради веры и пользы верных, не так как ныне, когда честнейший ваш посланник извещал нам: что если дадим грамоту, даст и милостыню; а если не дадим – не даст… И подобает ли, с горечью пишет Досифей, сей Апостольской Церкви великия Москвы просить у матери своей, Восточной Церкви, духовных дарований за деньги? Неужели грамота оная, которую приемлет честность его от Константинопольскаго и такого рода прошения, ради денег, праведна? И достоинство имеет ли такая грамота?»[119] Затем Досифей указывает на ту опасность, какая угрожает Православию от подчинения Киевской митрополии Московскому патриарху, именно: некоторые православные в Польше и на Украине могут сделаться непослушны киевскому митрополиту, как не хиротонисанному Константинопольским патриархом, отчего последует схизма и словопрение и даже еще худшее: недовольные могут обратиться к Константинопольскому патриарху с требованием поставить им отдельного митрополита, и патриарх «ради малых денег» [С. 259] решится поставить им митрополита, отчего последует «соблазн и разврат». Заканчивая свои доводы в пользу той мысли, что Киевская митрополия не должна бы быть епархией Московского патриарха, Досифей говорит в заключение: «Сих ради и таковых причин не дохваляем мы начинание брата нашего (т. е. патриарха Иоакима), однако похвалили желание державнейшаго и святаго вашего царствия только посещения ради, но паки говорим по божественному апостолу: аще, непщеванием ими истинно Христос возвещается. Итак, хотя бы ради самолюбия церковников или ради иной вины, быть может и благословной, так случилось, радуемся, что Киев имеет митрополита, и хиротонию его приемлем, и, прочая оставляя, молимся Владыке Христу, да даст ему силу править благо и благоугодно».
Из заключительных слов грамоты Досифея к царям видно, что виною подчинения Киевской митрополии Московскому патриарху он считал «самолюбие церковников», другими словами: самолюбие патриарха Иоакима, который устроил все это, по мнению Досифея, очень прискорбное дело. Этот свой взгляд он прямо и высказал в особой грамоте к патриарху Иоакиму, писанной в апреле 1686 года. «Некий верх злых, – пишет Досифей, – нас сокрушает и нас сушат церковный смущения и бури, самолюбное же и зарватное, и не сытость славы, и желание чуждих, которое зло не токмо ныне зде преизлишествует, но достигнуло даже и до вас… Что вина да оттерзаете чуждую епархию? не есть ли стыд от людей, не есть ли грех от Бога? Да присылаете деньги и из ума людей выводите, берете грамоты сопротивны Церкви и Богу. Сказывал нам посланник ваш: яко письма от вас [С. 260] не привез, токмо приказали ему дати нам милостыню, аще ему дадим письмо, яко же хощет; и аще не дадим ему, и он нам да не даст. И аще бы нечто нуждно быти сему, еже просите, мы и Иерусалим бы сотворили епископиею, и ноги бы ваша мыли, яко же Христос сотворил ко устроению Церкви. Но кроме нужды для чего да движутся пределы отеческие? И кто может сия да простить? Близ нас стоял посланник ваш; и приходил к нему некоторый архимандрит Святогорский от страны Дионисия-патриарха, и просил денег от посланника и после-де дает ему грамоты. И посланник отвещал, яко прежде да даст ему грамоты, и потом да возмет деньги от него. И бяше удобнее, да поставите митрополита без благословения, неже присылаете деньги и просите прощения, яко есть явная симония; и ниже прощение есть прощение, ниже грамоты суть грамоты, аще ищете по Боге, понеже един не прощает, наипаче же и с деньгами, токмо вси; но и вси паки не просто прощают, но егда суть нужда. Но зде нужды несть, явно есть лихоимание и во уничижение Восточный Церкви. Довольно бы было братской твоей любви, да еси наместник Константинопольскаго патриарха, да испытывавши того киевскаго митрополита, и да повелеваеши ему, и да судиши его, и предрассуждаеши, яко присный домостроитель; и была бы честь ваша, и предания церковныя невредимы бы были, и христиане бы были тоя митрополии мирны. И тако советуем, и сие есть праведное и непорочное в Церкви Христове и в день Господень, и да не гневается и Бог в таких вещах. И аще хоще-те имети хотение свое, ведайте, яко церковная воля не есть, яко же и мы не хощем, да не причастимся сему греху; тако ж не хощем ниже вас, да будете подлежими в [С. 261] сем грехе… Братская твоя любовь! аще есть сие дело от тебя – хощеши да тебе имя останется после на Москве, како сотворил еси такое дело? Но праведно и благословно есть в сем настоящем веце в Церкви и в будущем на судище Божии да имели бы вы имя: како храните церковныя пределы и како последуете церковным законам, како не уничтожаете тех от них же имеете тое, иже есте».
Ознакомительная версия.
