После богов, как и следовало ожидать, появились и «демоны» в самых разных масках. Здесь были и демоны болезней (те же, что выступают в лечебных ритуалах), и некоторые персонажи традиционного народного театра, вроде хорошо известного раджа–дуты (царского гонца) и его супруги из героев театра Колам.
В шествии принимали участие капуралы, а также монахи, которые шли следом за слоном, везшим ступу. Ехали один ниламе с книгой–рукописью на пальмовых листьях, а другой — с мечом; последнему, как потом выяснилось, предстояла важная роль в завтрашнем ритуале «рассекания воды». Двигались также слоны без ноши, но нарядно украшенные, в сопровождении погонщиков. Дети насчитали 31 слона, всего же, как говорили назавтра в монастыре, в ритуалах участвовало 50 слонов. Этих слонов для перахяры предоставляют обычно верующие миряне; в беланвилльской перахяре, видимо, принимали участие и слоны–артисты слоновьего цирка, который существует при дехивальском зоопарке, очень известном в Шри Ланке и очень близком территориально к месту проведения описываемого мероприятия. Некоторые из слонов плясали под музыку, звучавшую непрерывно. Инструменты были только ударные и немного духовых. Грустным новшеством в перахяре было ее завершение: за последними «демонами» ехал зеленый грузовик, полный уже не солдат, а офицеров — все с серьезнейшими лицами. Они и сопровождали шествие. А необычная серьезность лиц выглядела удивительно странно на празднике, да еще при характерной улыбчивости ланкийцев.
Кто–то побежал обгонять шествие, чтобы встретить его во второй, а то и в третий раз, мы же отправились к дому моего коллеги. Все вокруг выглядели довольными, но спокойными, не возбужденными.
После очень позднего повторного легкого ужина до следующих ритуалов можно было поспать часа четыре. Утро было без дождя, но серое и влажное, к восьми же часам дождь разошелся вовсю. Думала, что соотечественники мои не появятся в такую погоду: однако нет, около десяти зафырчал тихонько у порога автомобиль. И снова мы отправились в монастырь, где нас опять встретил вчерашний гид из почтенных мирян–упасака и повел прямо в храм Вишну. Вокруг тем временем шла понемногу подготовка к дневной перахяре, которая и должна была закончиться ритуалом «разрезания воды» (дия–кяпима). Кое–где на территории монастыря еще лакомились китуловыми ветками слоны, других уже украшали. Появлялись барабанщики, танцоры в соответствующих костюмах. Некоторые слоны уже отработали свое, они получали награду — охапку листьев китуловой пальмы — и уходили. Но вот начала выстраиваться процессия. В воротах слоны долго стояли гуськом, и я могла их подробно рассмотреть: удивительно симпатичные cyщества, так и хотелось их погладить, но не решилась. У слонов под подбородком в сбруе висело по два солидного размера колокольчика, погонщики придерживали животных за довольно толстые и тяжелые цепи; в руках у них были длинные копья, у некоторых — ножи за поясом, крюки. Слонам было скучно стоять, они переминались, смешно закладывали ногу за ногу, отдыхая.
Наконец двинулось завершающее шествие — часть слонов по–старому разнаряжены, а некоторые и без нарядных попон. Проводив перахяру за ворота, мы сели в автомобиль и поехали в обход шествия, чтобы встретить его снова, уже у реки. Главным в этой процессии был капурала храма Вишну, державший в руках неширокий меч острием вверх. Был он, как и положено, в костюме кандийской знати: расшитом камзоле, своеобразной шапочке, напоминающей корону кандийских царей. Не доезжая до воды, капурала остановил слона, слез с него и дальше пошел пешком, все так же неся меч острием вверх. У самой воды был выстроен алтарь — из стволов молодого банана, зеленых листьев пальм и другого растительного материала. Здесь наличествовали все главные магически чистые дарующие благо символы: кувшины с водой, цветы кокосовой пальмы, чьи соцветья напоминают рисовые колосья, горел огонь в светильнике. Тут капурала, отдав меч ассистентам, дул в белую раковину (так призывают богов) — получался довольно громкий звук; читал молитвы. У берега уже стояла «лодка» (на деле нечто вроде плота) с кабинкой, сооруженной из шестов и занавешенной со всех сторон тканями. Капурала, вновь взявший меч в руки, и его ассистенты сошли к воде, перебрались на плот и отплыли (отталкиваясь шестами) на значительное расстояние от того места, где стояли на берегу зрители, часть которых (в том числе и мой русский друг с фотоаппаратом) все–таки поспешили за плотом по берегу.
Дия–кяпима — ритуал тайный, поэтому жрецы следили, чтобы никто не подошел уж слишком близко, и даже заметив каких–то любопытных на другом берегу, попросили их отдалиться. Вся толпа внимательно смотрела с некоторого расстояния за действиями жрецов, но самый главный момент ритуала — рассечение воды мечом — все же невозможно было увидеть за занавесками и спинами жрецов. Однако удар по воде был, видимо, достаточно сильным, так как на водной поверхности из–за плота разошлись небольшие волны. Там же, судя по всему, зачерпнули кувшинами свежей воды, которая после дия–кяпима стала освященной — теперь она будет весь год храниться в храме. Собственно ритуал был закончен. На берегу мальчики разносили между зрителями (как можно было понять, наиболее почетными) стаканчики с разбавленным желтым соком (каким именно, угадать по вкусу мне не удалось). Возможно, это тоже был ритуальный момент. Чуть вдали двое слонов ожидали своих хозяев: один слон купался, другой с аппетитом щипал траву.
Но это был еще не конец праздничной программы. Нам сказали, что в монастыре будет устроена Гара–якума, то есть ублаготворение этого важного персонажа из демонического культа — Гара–яки. Невероятно любопытно: и сам по себе ритуал интересный, и удивительно мне было, что обряд демонического культа собираются устроить непосредственно в пределах буддийского монастыря. В теории буддийское учение все–таки и теперь как бы не признает магии и по обычаю несколько чурается магической практики. Можно допустить составление гороскопа или изготовление охранительного талисмана; но совершение целого ритуала демонического культа на территории самого монастыря представлялось мне несколько неожиданным.
Однако до Гара–якумы было еще два ритуала. Первый представлял собой «микроперахяру», когда серебряная ступа обносилась вокруг самого монастыря. Ступу выносили из чайтья–ге: снаружи от дверей постелили белую дорожку, и по ней пошла процессия, только теперь в ней было заметно меньшее число участников. Первыми вышли барабанщики, за ними — мальчики в танце с палочками (ли–кели), несколько взрослых танцоров с исполнением кандийских танцев, после этого тот же самый капурала с мечом, который теперь он нес, держа горизонтально, слегка драпируя меч широким прозрачным красным шарфом с серебристой каймой. Рядом и следом за ним несли различные символы былой кандийской государственности и магически благоприятного смысла: круглые штандарты (сéсат), копья, серебряные изображения капюшонов кобр, насаженные на шесты.
После небольшой паузы вышел мужчина–мирянин в белой одежде (обычных брюках и рубашке). Он нес ступу на голове, на подушке и мягкой тряпочной прокладке — видимо, этой ролью в перахяре он хотел обрести повышенные моральные заслуги. Следом за ним опять понесли символы богов–покровителей: чакру, лук со стрелой, браслет, рукопись, обернутую белой тканью, и последней — ритуальную люльку. В промежутках шли барабанщики и танцоры. По мере продвижения шествия белую дорожку поднимали с земли и, забегая вперед, снова подстилали участникам процессии; под конец ткань была, конечно, мокрой и грязной, так как земля вся пропиталась дождевой влагой, а местами просто стояли лужи. Процессия выходила из монастыря через боковой ход в ограде, а вернулась через главные ворота. Здесь она разделилась: группа участников пошла за ступой в «дом святыни», а другие по белой (хотя и не очень уже чистой) дорожке отправились прямо в храм Вишну. Туда ушли и часть танцоров — тех, что я условно определила как девадаси, однако только юноши постарше; мальчики в храм не пошли. В «хвосте» группы юношей в храм внесли и рандоли. В храме юноши еще танцевали, как мне прокомментировали, «для бога», который теперь вернулся в «свой дом» после обрядового обхода подвластной его опеке территории.
На крыльце храма Вишну тем временем был еще устроен дарующий благо и одновременно гадательный ритуал «кипячения молока». Исполняется этот ритуал и в другие праздники и по другим поводам (например, при сборе нового урожая, что совпадает и с празднованием Нового года). Молоко наливают в глиняный горшок и стараются вскипятить на определенном количестве топлива — тут нужны известная сноровка и хороший расчет. Если молоко вскипит и убежит — это хороший знак на целый год для всех. Пепел от сожженного топлива благостен, и его раздают желающим. Но их было не очень много, и остатки пепла высыпали в сторонке. Гадали и по погоде. В этот день было пасмурно и шел дождь — свидетельство того, что «накопилось множество грехов». Хорошим знаком станет, сказали мне, если во время «разрезания воды» небо хоть немного прояснится. Впрочем, так и случилось.
