их на волю за глаз».
За утерянный, конечно, а не за оставшийся. То же самое и за зуб.
«Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями, и мяса его не есть; а хозяин вола не виноват. Но если вол бодлив и вчера и третьего дня, и хозяин его, быв извещён о сём, не стерёг его, а он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями, и хозяина его предать смерти».
«Если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра, а вола побить камнями».
Следует прочитать и главы 22 и 23, начинённые различными законами и указаниями, как жить правильно. Словом, гражданский и уголовный кодексы. Сборник законов, объединённый с Поваренной Книгой. И какая живучесть этих живодёрских законов! Вот как они, почти дословно, переползли в наше уже российское советизирующееся время.
Наше недавнее смутное и тяжёлое время, с неоправданным и поощряемым государством кровопролитием, описал А.И.Солженицын. В одной из своих книг он привел статью из газеты «Русское слово». Я здесь её тоже воспроизведу.
«Тамбовские мужики села Покровского составили протокол.
«30-го января, мы, общество, преследовали двух хищников, наших граждан Никиту Александровича Булкина и Адриана Александровича Кудинова. По соглашению нашего общества, они были преследованы и в тот же момент убиты».
Этим же «обществом» было выработано уложение о наказаниях за преступления (очень похоже, что списано с таких же «законов» Средневековья).
«Если кто кого ударит, то потерпевший должен ударить обидчика десять раз.
Если кто кого ударит с поражением или со сломом кости, то лишить жизни.
Если кто совершит кражу, или кто примет краденое, то лишить жизни.
Если кто совершит поджог и будет обнаружен, то лишить того жизни.
По тому же положению и действовали. Поймали вскоре двух воров с поличным. Немедленно устроили суд и приговорили их к смерти. Одного из них убили безменом по голове, вилами пропороли ему бок и уже мёртвого, раздев догола, выбросили на дорогу. Потом примерно та же участь постигла и второго вора».
Один к одному с основополагающими божественными законами.
А что же будет с народом Израиля, если он будет исполнять эти законы? Определено, что очень будет ему хорошо. Поселится он в хороших землях, из которых Бог предварительно выгонит другие народы. Но не сразу, не торопясь:
«Не выгоню их от лица твоего в один год, чтобы земля не сделалась пуста и не умножились против тебя звери полевые; мало по малу буду прогонять их от тебя, доколе ты не размножишься и не возьмёшь во владение земли сей».
Вот так, умеющие писать на бумаге, установили для себя необходимые законы в соответствии со своим бытием, для своего бытия. Утвердили на многие столетия рабское положение и зависимость, которую недавно только отменили в мире, но так и не искоренили совсем. Можно говорить, что Закон Божий определяет общее равенство людей. Говорить-то можно, но надо иметь в виду, что понятия «человек», «мужчина», «женщина» во всей этой Ветхой и Новой писанине не равны понятиям «раб», «раба», «служанка». Про каждых сказано отдельно. Для одних наказание – смерть, для других – штраф. Если это, «смерть = штрафу», считать одним и тем же, то, конечно, «человек = рабу». Но нет этого равенства. В византийском законе, например, «раб не послушествует», то есть он не может явиться свидетелем в суде. Ну, так это же в византийском, скажете вы. Не только. На Руси (в России) в законе, который называется Русской Правдой, тоже записано, что холоп не может быть свидетелем. Только в крайнем случае, если не будет свидетелей из свободных людей, то можно призвать в качестве свидетеля боярского тиуна (приказчика). И если только иск малый, то можно сослаться на свидетельство закупа (полусвободного человека), но никак не холопа ([10], т. 1, лекция XIII). Хоть и ходим под одним Богом, при полном равенстве. Как лозунг у Джорджа Оруэлла в книге «Скотный двор»:
«Все животные равны, но некоторые равнее других».
И вот без согласия этого блестящего класса не может быть издан ни один закон; эти же люди безапелляционно решают все наши имущественные отношении (Джонатан Свифт. «Путешествия Гулливера»).
Я совершенно не против десяти основных заповедей. Они классические (почти все), охватывают все наши взаимоотношения. Но, с другой стороны, как удобно этому блестящему классу управлять людьми на основе этих законов, со ссылкой на них. Законы эти хороши только в том случае, если бы все жили в строгом их соблюдении, в том числе и сам блестящий класс. Но «если бы» имеет сослагательное наклонение.
Вот оно, узаконенное уничижение всего последующего ряда от начальника:
«Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего; довольно для ученика, чтобы он был, как учитель его, и для слуги, чтобы он был, как господин его» (Мат. 10:24,25).
То же самое звучит и у Луки (6:40):
«Ученик не бывает выше своего учителя; но и усовершенствовшись, будет всякий, как учитель его».
Но это об учениках и слугах. А вот Иоанн (13:16; 15:20) добавил сюда и другой необходимый для имущих и написавших эти законы класс, класс рабов:
«Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его».
Можно только сомневаться, что эта приведённая писанина в первой Священной Книге христианства и, конечно, православия, является непреложным законом для исполнения. Не очень-то она удобна не только для исполнения, но и для хоть сколько-нибудь толкового объяснения.
Да и не только в этих Священных Книгах, в нашей жизни тоже мало можно найти объяснений. Ведь совсем недавно, как говорят, с приходом демократии, после непродолжительной во времени нерушимой дружбы народов, церкви стали посещать, на всякий ли случай либо, скорее всего, по политическим соображениям, люди правительственные. Стоят себе отдельной группкой, со свечками, осеняют свою мужественную грудь неосмысленно и без веры крестным движением (хоть научились в правильную сторону), целуются с Патриархом, благословление у него получают. А вглядитесь, как крестятся Президент с Премьером, да и окружающие их друзья: впечатление такое, что отмахиваются они от назойливых мух или комаров с мошками, да, пожалуй, и от Бога. Да и понятно, почему они это делают – только для пускания пыли в наши глаза и вешания на наши уши пропагандистской лапши. А он, Патриарх-то, важный такой, павлин, в раззолоченных одеждах, говорит Президенту, что всё, мол, хорошо в нашем доме, что спрашивал он паству свою о том, как они живут, всё ли у них есть? (Это говорил в
