Ознакомительная версия.
Одним из самых выдающихся специалистов по галахе в XX веке был И.Б. Соловейчик (1903-1993). Он играл колоссальную роль в американской ортодоксии, начиная с 1950-х годов, и до самой своей смерти[120]. В статье «Галахический человек» он объясняет и иллюстрирует с помощью примеров некоторые сложные проблемы и антитезы, которые возникают при попытке жить в соответствии с галахой. По его мнению, у галахического человека есть нечто общее с людьми когнитивного и научного типа, но много и различий. В частности, галахический человек имеет чувство трансцендентного и устремляется к нему. Есть и отличие от религиозного типа: он не пытается взойти к трансцендентному, но низводит его на землю в «четыре пристройки» галахи.
К подходу Соловейчика был отчасти близок подход Исаии Лейбовича (1903-1994), израильского ученого, который много писал и выступал по религиозным вопросам. Однако Лейбович шел дальше, утверждая, что единственной целью исполнения заповедей является служение Богу, а Богу можно служить лишь через исполнение заповедей.
«Возлюби ближнего своего как самого себя» без продолжения «Я – Бог» было великим правилом атеиста Канта. До тех пор, пока религиозность человека выражает лишь его личное самосознание, его совесть, его мораль и его ценности, религиозный акт совершается лишь ради него самого и как таковой представляет собой восстание против Царства Небесного[121].
Это крайняя точка зрения, и многим благочестивым евреям больше по душе открытость Соловейчика к религиозному измерению. По их мнению, сводить роль человека к слепому послушанию значит не понимать ни многогранности человеческой природы, ни многообразия его отношений с Богом.
Израилю заповедано стремиться к «праведности» («цедек», «цедака») (Втор 16:20). Это еврейское слово часто означает «справедливость», «правосудие», однако речь идет не только о правосудии в узком смысле слова, но и о заботе о благополучии всех членов общества, в том числе обездоленных. Сейчас слово «цедака» используют лишь в значении «милостыня».
Тора неоднократно призывает к праведности в этом смысле (например, Исх 22:21-27; Лев 19:9-18; Втор 24:10-15). Еще важнее эта тема у Пророков, обличавших лицемерие святош.
Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе, и укажи народу Моему на беззакония его, и дому Иаковлеву – на грехи его.
Они каждый день ищут Меня и хотят знать пути Мои, как бы народ, поступающий праведно и не оставляющий законов Бога своего; они вопрошают Меня о судах правды, желают приближения к Богу:
«Почему мы постимся, а Ты не видишь? смиряем души свои, а Ты не знаешь?» – Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу и требуете тяжких трудов от других.
Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте.
Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу?
Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо;
раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. (Ис 58:1-7).
Вспомним также пророка Михея. Его спрашивают, какие жертвы лучше принести Богу: тысячи баранов или потоки елея? Или, возможно, сына-первенца? Пророк отвечает:
О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим. (Мих 6:8).
Реформисты XIX века часто ссылались на подобные отрывки, делая вывод, что социальное действие и чуткость к справедливости могут стать заменой религиозному культу или как минимум, – поскольку ни пророки, ни реформисты не желали исчезновения религии, – важной составной частью религии. Сионисты также цитировали их с одобрением, а Декларация государства Израиль (1948 г.) гласит, что это государство «будет основываться на принципах свободы, справедливости и мира, которым учили еврейские пророки».
Особенно интересно в этой связи движение «Мусар», основанное в Литве Исраэлем Салантером (1810-1883). Словом «мусар» обозначают тип литературы, возникший в средневековье, в котором авторы не ограничивались буквой закона, а призывали к чуткому поведению. Движение «Мусар» собирало и изучало эти тексты. Поначалу Салантер обращался преимущественно к бизнесменам: важно не только тщательно соблюдать обряды, но и хорошо вести себя по отношению к своим работникам. Впоследствии это движение обрело более широкую популярность и сильно повлияло на литовские йешивы[122].
Хасиды были противниками движения «Мусар» и понимали праведность по-своему. Титул «цадик» («праведник») они давали собственным харизматическим лидерам[123], которых наделяли качествами святости и почти сверхъестественными способностями. Хотя подобные фигуры существовали и в классическом иудаизме (например, чудотворцы Илия и Елисей), хасидская форма весьма самобытна и плохо соотносится с традиционным представлением о праведности.
Взаимосвязь между праведностью и галахой неоднозначна: хотя традиционный иудаизм настаивает, что галаха воплощает волю Божью о еврейском народе и по определению является высшим мерилом нравственности, само понятие праведности намекает на существование еще более высокого стандарта. Даже галаха признает категорию поступков, которые относятся к «[строгой] линии закона» («лифним ми-шурат га-дин»). Один из примеров приведен в Талмуде: возвратить утерянное имущество владельцу даже при таких обстоятельствах, при которых закон этого не требует. Большинство людей инстинктивно чувствуют, что подобные поступки Бог ставит в заслугу.
Библия относит веру («эмуна») к качествам праведника (Авв 2:4). Образцом веры считается патриарх Авраам (Быт 15:6), который не поколебался даже предложить своего сына в жертву Богу. Поэтому иметь веру чрезвычайно важно для еврея.
Средневековые философы понимали веру как вероучение. Например, «Тринадцать принципов» Маймонида были впоследствии переформулированы в символ веры, в котором каждый пункт начинается словами: «Верую совершенной верой...» Это вошло во многие еврейские молитвенники и печатается в них доныне. Однако в Библии и раввинистических текстах «эмуна», скорее, означает «уверенность», «доверие»; это слово этимологически связано со словом «амен» («аминь»), произносимым в ответ на благословения. Современные мыслители возвращаются к этой концепции веры, следуя примеру Моисея Мендельсона, который переводил вступительные слова Маймонидова символа следующим образом: «Я твердо убежден...» Ведь по мнению Мендельсона, в иудаизме нет догматов, а значит, не может быть и символа веры.[124]
О вере много размышлял Игнац Мейбаум (1897-1976). Он считал, что понятие «эмуна» означает все-таки не «доверие» (оно передавалось бы словом «битахо́н»), а «уверенность», и проводил грань между верой и доверием. Библия говорит: «Благословен человек, который доверяет Богу и которого доверие – Господь» (Иер 17:7). В отличие от доверия, вера предполагает неверие. Если я говорю: «Я верю вам», за этим может стоять: «...несмотря на некоторые сомнения». Зато если я говорю: «Я доверяю вам», сомнений нет. Кроме того, «я верю вам» означает лишь, что я верю одному-единственному вашему утверждению, а «я доверяю вам» предполагает веру и в будущие ваши утверждения. Это не означает, что доверие должно быть абсолютно слепым.
Иудаизм есть доверие Богу, и это доверие Богу в наших сердцах совершается без отказа от разума, здравого смысла и повседневного опыта[125].
Однако доверие означает полное упование, как у ребенка, который вверяет себя любящим родителям. Именно такое доверие было верой Авраама, и к нему же призван всякий еврей[126].
В рассказе об искушении Авраама («Акеда») Авраам, уже готовый принести в жертву сына, слышит слова: «Не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь я знаю, что ты боишься Бога» (Быт 22:12). Страх Божий – еще одна важная добродетель в иудаизме. Книга Притч называет его началом знания (1:7), а Екклесиаст завершается следующими словами:
Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека; ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно или худо. (Еккл 12:13-14).
Средневековые философы соглашались, что страх Божий очень важен, но всячески пытались подчеркнуть, что он не должен строиться на страхе перед наказанием. Они различали два вида страха: низший (страх перед болью) и высший. Высший тип страха – это то, что мы обычно называем трепетом и благоговением. Это чувство, которое испытываешь перед кем-то намного большим, чем ты сам[127].
Ознакомительная версия.
