21 За арабским национализмом стоят англо-американцы; за арабским коммунизмом — выходцы из России. Иорданскую, сирийскую, иракскую, ливанскую партии организовали лица, родившиеся в Виленской, Ровенской и тому подобных губерниях Привислянского края!
22 “Быть невольным орудием” не означает, что у данного народа нет мондиалистских претензий. Мессианство, скажем, всемирно-революционного пролетарского толка, это самый что ни на есть мондиализм, только в его “иллюзорной” эсхатологически-несостоятельной версии. Стать добровольным сознательным мондиалистом — это отказаться от явно религиозного аспекта мирового мифа, перейти на позицию общечеловеческого, в котором исключается мистика конкретных сущностей, конкретных “коллективных бессознательных”. Отказаться от своего человеческого в пользу общечеловеческого — это и значит, с точки зрения мондиалиста, цивилизоваться. Мондиализм требует психологического разоружения всех автохтонов, подчеркнуто не делая разницы между профанами и традиционалистами.
23 Ленин считал, что в будущем сохранятся два планетарных языка: английский и, возможно, русский.
24 “Заскорузлость”, “медвежий угол” — выражения, часто использовавшиеся Лениным, который являет пример врожденного органического мондиалиста “снизу” (пролетарский мондиализм).
25 Война с Германией парадоксально подкрепила тезис о “противостоянии” и “окружении”. При этом как-то прошло мимо внимания то, что СССР участвовал в мировом фронте против континентальной Европы и что в действительности как раз Германия была “в окружении”.
26 Не будем упускать из виду, что до самого конца Романовых большевики были далеко не в гуще событий, проще говоря не в курсе происходящего (пресловутое узнавание Лениным о Февральской революции из газет). Историю как бы делали большие (не большевики!). Внезапно “большие” полетели на свалку этой истории, и в центре оказались вчерашние маргиналы, клянчившие сотню франков на никому не известные эмигрантские листки. Даже у диссидентов хрущевского времени было несравненно больше размаха, средств, известности, политического веса!
27 Возьмем, к примеру, знаменитую интервенцию 14-ти держав. Против 5 млн штыков Троцкого батальон англичан в Архангельске и 3000 французов в Одессе? Кому не ясно, что 14 держав курировали ход гражданской войны, чтобы она, не дай Бог, не повела к какому-то непредсказуемому исходу. А притом всю гражданскую войну американцы содержали партию большевиков, ЧК и Красную Армию вместе с их семьями (6 млн взрослых и 4 млн детей кормила АРА с 1918 по 1922 г.).
28 Мы здесь, естественно, касаемся лишь судеб профанизма, тех масс, что вовлечены в динамику кризиса “общечеловеческого”. Этот кризис — лишь эпизод в метафизическом сценарии традиции.
29 Якобинцы интеллигентствовали, апеллировали не к субстанции или, к примеру, сразу к ничто как к последней правде, а к всеобщему разуму, великому существу (коллективному человечеству). За это их и вышвырнули с исторической сцены очень быстро, хотя они интеллектуально гораздо ближе к Бушу и Горбачеву, чем к Ленину. Не помогло им даже то, что они убили 10% французского народа, совсем неплохо даже по большевистским меркам.
30 Причины, вынудившие партию избрать форму культа личности для реализации своих исторических задач, будут затронуты в следующей главе.
31 Наивны попытки защитить руководителей от издевательств: функции, которые они принимают на себя, заведомо исключают “гражданское достоинство”. К тому же закон, карающий “оскорбление величества” (Lese Majeste), связанный со священным таинством миропомазания, в применении к выборному главе профанического государства вносит лишь дополнительный абсурд в политическую жизнь.
32 Действительно, социал-дарвинистские и расистские представления были характерны для европейской социал-демократии в веке. Многие виднейшие деятели рабочего движения во Франции были антидрейфусарами, то есть, попросту говоря, юдофобами. Шведские социал-демократы отказались от некоторых расистских тезисов своей программы только в сороковые годы, после поражения Третьего рейха. Да и национал-социализм, первоначально связанный с консервативной революцией и так называемыми “немецкими большевиками”, вырос из совершенно реального рабочего движения.
33 То, что мы здесь называем евразийской судьбой, — определенный потенциал низов, субстанциональный полюс человеческого коллектива — дремало в санкт-петербургский период империи. Эсхатологически мондиализм не может реализоваться, не разбудив и не исчерпав до дна все возможности региональной автохтонности; она должна выявиться как инструмент глобальной стратегии, вступить с этой стратегией в конфликт и проиграть. Евразийская автохтонность была запечатана, как джинн в имперской бутылке, Соломоновой печатью самодержавия. Это стало основной причиной, почему мондиализм приговорил к исторической свалке царский режим, который не только ему не противостоял, но даже служил верой и правдой.
34 Вынужденная обусловленность в данном случае не означает, что эта солидарность внешняя и малоэффективная. Особенно мощный глубокий процесс взаимодействия прошел между советизированным дворянством и “деклассированными” бывшими партийцами из евреев. В результате возник подлинный еврейско-дворянский симбиоз как стержень диссидентской психоидеологии.
35 Любопытно, что в Средней Азии потомки ходжей и баев, образовавшие поначалу верхушку республиканских компартий, опирающиеся на часть старой элиты, (“компрадорские партократии”, типичные для коммунистической интервенции в “третьем мире”), вернулись в власти после почти тридцатилетнего перерыва (с середины тридцатых по конец пятидесятых), “краснопалочники”, активные помощники советской власти из беднейших декхан, так и не смогли образовать правящую группу с наследственной преемственностью. Судя по некоторым наблюдениям, генетическая основа по крайней мере части этих “люмпен-декхан” восходит к древнейшему доиндоевропейскому населению региона, возможно родственному эламитам (дравидам).
ПАРАД СУВЕРЕНИТЕТОВ - ПОСЛЕДНИЙ?
Самой удивительной чертой страны, в которой никто никогда не придавал значения закону, является долгий въедливый утомительный диспут о правовых вопросах. Быть России федеральной или унитарной? На первый взгляд — какая разница: в нашей стране все равно конституцию никто не читает, что то и дело обнаруживается при анализе вновь “сотворенных” законов. Что бы там ни было написано, как скажут — так и будет. В стране действует право неформальное, телефонное, существует масса подзаконных актов, практически в любом законе, если постараться, можно отыскать противоречия с федеральной конституцией… И вдруг возникает проблема: как так, оказывается, региональные конституции не приведены в соответствие с федеральной, понимаешь!
В действительности вопрос не сводится к византийским играм внутри госаппарата, хотя и они играют немалую роль в процессе выстраивания пресловутой “вертикали власти”. У людей, которым, во-первых, по-настоящему дорого единство и целостность своей страны, а во-вторых, сохраняется хотя бы короткая историческая память, критика федерализма должна вызывать острую настороженность. Вспомним, что в последние годы перестройки демократы, планировавшие развал Союза, выступали с резкими нападками на якобы нелепое устройство Советской империи. Коммунисты-де превратили великую Россию в собрание республик, нарезали по национальному принципу псевдогосударство… Все эти разговоры нужны были для того, чтобы психологически подготовить распад единой территории. Сегодняшний возврат критики многоукладности российского государственного устройства кажется не менее подозрительным.
Федерализм никогда никакому великому государству не мешал быть единым и вести наступательную политику. Суть в том, что многоукладность — наилучшая правовая конструкция для страны, решающей некие масштабные задачи и нуждающейся в мобилизации своих ресурсов. История это подтверждает: древнейшая федералистская структура была присуща ахменитскому Ирану — империи в высшей степени многоукладной. Несмотря на федерализм, Кир сумел мобилизовать почти полуторамиллионную армию для похода на Балканы. В новейшие времена критикуемый унитаристами СССР явился страной, способной на беспрецедентную мобилизацию, продемонстрировав колоссальный запас внутренней прочности. Кстати, главным критиком его федерального устройства — тогдашним унитаристом, так сказать, — был Адольф Гитлер, считавший, что многонациональное политико-правовое устройство сталинской державы делает ее колоссом на глиняных ногах.
