в Его милосердие, и тем, что доверяешь Его руке устроить твоё спасение. Так и скажи: «Господи, верую и доверяю! Хоть и немощен я, но Ты, Господи, всемогущ. Подними меня и спаси!»
– И спасёт меня Господь?
– Уже спас! Ох, и неразумный ты… – и старец, покачивая головой, ушёл в келью.
Ученик долго сидел, размышляя, а потом лицо его стало мягким, и весь он просветлел.
– Верую, Господи, и доверяю, – тихо повторяли губы.
Старец вышел из кельи и несурово сказал:
– Идём ужинать, Пётр.
За ужином Пётр улыбался, словно весь внутренне радовался.
– Что, поверил? – спросил старец.
– Ах, отче, как хорошо внутри! Сердце раскрылось, такая радость!
– Душа должна верить, – отвечал отец. – Ты плачь, но душою верь. А как сомнения подступают, гони их палкой.
– Какой палкой, отче? – весело спросил ученик и указал на стоящий в углу посох: – Эта сойдёт?
– Сойдёт, – отвечал старец и, радуясь духовному преображению ученика, тоже улыбнулся.
Солнце встаёт
На вершине высокой-высокой горы, там, где снега не тают даже в самое жаркое лето, жил мудрец.
Почему он забрался так высоко? Безмятежное пространство высоты помогало ему сосредоточиться на главном, на том, что он считал важнее всего: на моменте, когда солнце отрывается краем от кромки земли и идёт совершать дневной путь.
А потому каждое утро, неотступно в течение многих лет своей жизни, этот человек следил за восходом солнца.
Он ждал его, когда стояла зима и мороз сковывал горы ледяным панцирем. Он ждал его, когда чёрные облака окутывали вершины. Он ждал его в любую погоду и был первым, кто мог воскликнуть: «Солнце встаёт!» Но он молчал. И не потому, что не с кем было говорить: ведь он мог сказать это птицам, или пролетающему ветру, или даже самому себе. Нет, его молчание имело другую причину: он пел это сердцем. «Солнце встаёт!» – ликовал человек. «Солнце встаёт!» – весь мир окрашивался лучами светила. «Солнце встаёт!» – и взгляд обращался вверх. «Солнце встаёт!» – и руки тянулись к небу. «Солнце встаёт!» – пела душа.
Изо дня в день, из года в год этот миг был смыслом всей его жизни. Он состарился, подряхлел, но всё так же выходил из убогой хижины и, опираясь на трость, ждал появления чуда.
А внизу жили люди. Они тоже видели солнце, но каждый из них, погружённый в бездонную пучину своих дел, встречал утро совсем по-другому: беготнёй, суетой, спешкой. Где уж тут думать о солнце?
Шли годы. Мудрец умирал и молился о благе всего мира и о том, чтобы солнце вставало ещё многие столетия. О тысячелетиях он не просил: не дерзал просить о многом.
А потом настал день, когда часы Земли истощились. Время, отведённое ей на чаше Вселенских весов, отсчитывало последние капли. Но люди не знали и всё так же суетились. В природе по-прежнему распускались цветы, реки несли свои воды, но миллионный круг лет подходил к концу, и всё, что существовало, должно было перестать. Холодная вечность смотрела бездушными глазами на последние дни человечества. И вдруг…
«Солнце встаёт! – прозвучала молитва. – Пусть солнце встаёт ещё многие годы!» Тихая просьба одного человека, бессменного часового восхода, пронзила пространство.
И – дрогнуло время, закрутились бешено вечные часы. И подарили земле ещё несколько столетий жизни. Ибо молитва оказалась сильнее весов.
Люди все также шли на работу, спешили, бежали; никто не всматривался в небо, не замечал простого
чуда восходящего солнца. Наступал новый день. И лишь мерно текущее время знало, что он стал возможен благодаря одному человеку, который пел сердцем: «Солнце встаёт!»
Не забывай
Находясь в недрах Отцовского Лона, душа взывала:
«Отче, возлюбленный Отче мой! Когда я – в Тебе, мне тепло и уютно. Твои заботливые руки непрестанно согревают меня. Я ни в чём не нуждаюсь. Но мне так хочется оторваться, пуститься в странствие в неизведанные миры!»
И ласковый голос Отца отвечал:
«Дитя Моё возлюбленное, конечно, Я позволю тебе. Но стоит тебе отделиться, как ты почувствуешь холод. Опасности окружат тебя стеной».
«Я знаю, мой Отче. Но миры так прекрасны! Мне хочется самостоятельности, хочется ко всему прикоснуться рукой. Ведь Ты дашь мне тело?»
«Конечно, Я дам тебе тело, оно послужит тебе проводником. А когда станет ненужным, ты сбросишь его, и оно уйдёт в землю».
«Ах, как хочется всё познать!»
«Дитя Моё, ты слишком хрупка. Оставшись со Мною, ты всегда будешь защищена. А там, в хо-лодных мирах, ты почувствуешь горечь и одино-чество, и чувство оторванности от Меня будет мучить тебя…»
«Отче, я никогда не забуду Тебя!»
«Ты увлечёшься. Миры, в которых ты станешь жить, разнообразны и прекрасны, и Мой образ затуманится».
«Так Ты не отпустишь меня?»
«Отпущу, хотя и предвижу страдания, что тебе предстоят…»
«Но Ты не оставишь меня в этом странствии?»
«Не оставлю, ведь ты – Моё дитя. Я дам тебе помощь и поддержку. Ангелы станут заботиться о тебе, а души святых, тех, кто уже прошёл земной путь, будут постоянной тебе опорой».
«Я вернусь, Отец мой. Я – Твоё дитя, и люблю Тебя больше жизни».
«Мне радостно слышать это. Но как горько осознавать, что в далёком странствии ты можешь потерять эту любовь».
«Никогда! Разве могу я забыть Тебя?!»
«Это случается…»
«Но тогда, если такое случится, Ты Сам протяни мне руки и напомни о Себе».
«Я сделаю это, дитя. Мои руки всегда будут с тобою. Они не оставят тебя ни в беде, ни в печали, ни в самой страшной боли. И щедрость Моей ладони в любой момент откроется для тебя. Ты только скажи…»
«Что мне сказать?»
«Простые слова: «Отче наш, сущий на небесах…»
«Какие красивые слова! Я запомню и стану повторять их снова и снова. И Ты услышишь меня?»
«Не сомневайся: услышу. В самой кромешной тьме повторяй их. Я всегда отзовусь».
«Мой драгоценный Отец, я не забуду Тебя…»
«Не забывай. Забудешь – погибнешь».
«Я стану стремиться к Тебе каждое мгновение!»
«Стремись, дитя, потому что в этом странствии Я один – тебе опора. А теперь засыпай, Я дам тебе тело».
Маленькая вечная искра отделилась от Бога и, оставив тёплые недра Отцовского Лона, устремилась туда, где кипела жизнь. «Мне хочется всё познать! – твердила она себе. – Ко всему прикоснуться руками. Я хочу быть самостоятельной!»
Любящим взором Отец провожал Своё дитя. «Она вернётся другой, – думал Он, – взрослой, окрепшей, в полноте красоты и самосознания. Но какой трудный путь ей предстоит! Только
