Томас Балфинч - Всеобщая мифология. Часть II. Люди, бросавшие вызов богам

Аполлон одарил своего сына Асклепия таким мастерством во врачебном искусстве, что тот даже возвращал к жизни мертвых. Плутон был весьма этим встревожен и убедил Юпитера поразить Асклепия громом. Аполлон был возмущен убийством своего сына, но направил свою месть на невинных работников, которые сделали стрелу-молнию. Это были циклопы, чья мастерская была под горой Этна, из которой постоянно вырывались дым и пламя их печей. Аполлон послал свои стрелы в циклопов, и так этим рассердил Юпитера, что он назначил ему в наказание стать слугой смертного сроком на один год. Так вот Аполлон попал на службу к Адмету, царю Фессалии, и целых год пас его стада на зеленых берегах реки Амфрис.

Адмет, как и другие, добивался руки Алкестиды, дочери Пелия, который обещал ее тому, кто приедет за ней на колеснице, запряженной львами и вепрями. С помощью своего божественного пастуха Адмет выполнил это задание и был счастлив завладеть Алкестидой, но внезапно жених заболел и, когда был уже близок к смерти, Аполлон уговорил парок пощадить его при условии, что кто-нибудь согласится умереть вместо него.

Адмет, радуясь отсрочке, мало думал о выкупе и, возможно, помня заявления о приверженности, которые он часто слышал от своих поданных, вообразил, что ему легко будет найти замену. Но это было не так.

Отважные воины, которые охотно бы рисковали своими жизнями за господина в кровавом бою, отступали при мысли о смерти за него на постели больного; а старые слуги, которые принимали щедрость его дома с самого детства, не хотели заплатить жалкими остатками своих дней ради того, чтобы выказать ему свою благодарность. Люди спрашивали: «Почему этого не сделает один из его родителей? Они по законам природы не могут жить намного дольше детей, и кто, как не они, должны отозваться на зов о спасении жизни, которую они дали, от безвременной кончины?»

Но родители, хотя и страдавшие при мысли о потере сына, не откликнулись на зов. Тогда Алкестида с великодушным самопожертвованием предложила себя взамен. Адмет, очень любя жизнь, не должен был согласиться получить ее такой ценой, но не было средства. Условие, поставленное парками, было выполнено, и приговор окончателен. Алкестида заболела, тогда как Адмет поправился, и скоро все были уверены, что она не выживет.

Именно в это время ко дворцу Адмета прибыл Геракл и нашел домочадцев в большом страдании из-за предстоящей смерти верной жены и любимой госпожи. Геракл, для которого не было слишком трудных подвигов, решил попытаться спасти ее. Он залег в ожидании у двери в комнату умирающей царицы и, когда Смерть пришла за своей жертвой, он схватил ее и силой заставил оставить ее. Алкестида поправилась и была возвращена мужу.

Мильтон обращается к истории Алкестиды в своем сонете «Моей покойной жене»:

Пенелопа – еще одна из героинь мифов, характер и поведение которой превосходили ее красоту. Она была дочерью Икария, спартанского царевича. Одиссей, царь Итаки, искал ее руки и завоевал ее, победив всех соперников. Когда пришло время невесте покинуть дом ее отца, Икарий, не способный вынести мысли о расставании с дочерью, пытался уговорить ее остаться с ним и не ехать с мужем в Итаку. Одиссей дал Пенелопе выбирать самой: остаться или ехать с ним. Пенелопа не ответила, но закрыла лицо вуалью. Икарий больше ее не уговаривал, но, когда она уехала, воздвигнул статую Скромности на месте, где они разлучились.

Одиссей и Пенелопа наслаждались союзом не больше года, когда он был прерван событиями, которые призвали Одиссея на Троянскую войну. Пока он отсутствовал, и было сомнительно, что он еще жив, и очень не правдоподобно, что он вообще вернется, Пенелопы домогались многочисленные женихи, от которых, казалось, можно было укрыться, только выбрав одного из них в мужья.

Однако Пенелопа прилагала все усилия, чтобы тянуть время, все еще надеясь, что Одиссей вернется. Одной из ее уловок промедления было приготовление погребального савана для Лаэрта, ее свекра. Она обязалась выбрать жениха, когда одеяние будет готово. В течение дня она работала над одеянием, но ночью распускала все, что было сделано за день. Эта знаменитая ткань Пенелопы, которая стала иносказательным выражением для того, что постоянно делается, но никогда не будет сделано.

Продолжение истории Пенелопы мы расскажем, когда придет время рассказать о приключениях ее мужа.

Сцилла была прекрасной сицилийской девушкой, любимицей морских нимф. У нее было много поклонников, но она отвергла их всех и ходила в грот Галатеи и рассказывала ей, как ее преследовали. Однажды богиня, когда Сцилла собирала ее волосы, выслушала очередную ее историю и потом ответила: «Все же, девушка, твои преследователи принадлежат к благородному роду людей, которых, если ты захочешь, можешь отвергнуть; а я, дочь Нерея, защищенная такой толпой сестер, не нашла выхода от страсти Циклопа, кроме как на дне моря», – и ее речь прервалась слезами, которые жалостливая девушка смахнула прочь своим нежным пальцем, и как могла попыталась утешить богиню. «Скажи мне, дорогая, – сказала она, – о причине твоего горя».

И Галатея ей рассказала: «Ацис был сыном Фавна и Наяды. Отец и мать нежно любили его, но их любовь не была равна моей. Ибо прекрасный юноша пристал ко мне одной, а ему было только шестнадцать лет, и пушок только еще начал темнить его щеки. Так, как я искала его общества, Циклоп искал меня; и если вы спросите меня, что было сильнее: моя любовь к Ацису или ненависть к Полифеву, я не смогу ответить; они были равны по силе.

О, Венера, как велика твоя власть! Этот дикий гигант, ужас лесов, которого не мог избежать невредимо несчастный странник, который бросал вызов самому Зевсу, учился чувствовать, что такое любовь, и, охваченный страстью ко мне, забыл свои стада и пещеры с добром. И впервые он начал проявлять некоторую заботу о своей внешности и стараться быть милым; он причесывал свои грубые пряди гребнем и брил свою бороду серпом, вглядываясь в свои суровые черты в воде и строя свое выражение. Его любовь к убийству, его дикость и жажда крови больше не торжествовали, и корабли, которые причаливали к его острову, уезжали обратно в сохранности. Он ходил вверх и вниз по морскому берегу, оставляя огромные следы своей тяжелой походкой, и, когда уставал, печально лежал в своей пещере.

Там есть мыс, который выдается в море, которое омывает его с другой стороны. Однажды сюда поднялся огромный Циклоп и сел, пока его стада рассеялись вокруг. Отложив палку, которая могла служить мачтой для парусов корабля и взяв свой инструмент, состоящий из бесчисленных трубок, он запел, и холмы и реки отвечали ему эхом. Я лежала, укрытая под скалой, рядом со своим любимым Ацисом и слушала отдаленную музыку. Она была полна расточительных комплиментов моей красоте, смешанных со страстными упреками в моей холодности и жестокости.

Закончив, он поднялся, и, как разъяренный бык, который не моет стоять спокойно, ушел в леса. Ацис и я больше о нем не думали, пока внезапно он не пришел на место, с которого увидел, как мы сидим. «Я вижу вас, – воскликнул он, – и сделаю это ваше любовное свидание последним». Его голос ревел так, как может реветь только разъяренный циклоп. Этна задрожала от звука. Я, охваченная страхом, прыгнула в воду. Ацис повернулся и побежал, крича: «Спаси меня, Галатея, спасите меня, родители!»

Циклоп преследовал его и, оторвав скалу от склона горы, бросил в него. Хотя только ее угол коснулся его, она раздавила его. Все, что было отпущено судьбой в мою власть, я сделала для Ациса. Я наделила его почестями его деда, речного бога. Пурпурная кровь вытекала из-под скалы, но постепенно бледнела и стала походить на поток реки, взмутненной дождями, а со временем он стал чистым. Скала раскололась, и вода, извергаясь из расщелины, издавала приятное журчание. Так Ацис превратился в реку, и река сохраняет это же имя.