Ознакомительная версия.
Прошло немногим более года В своем обращении к Президенту Ельцину, оказавшемуся победителем в августе 1991-го, Владимир Кириллович пообещал ему всяческую поддержку «от имени императорской семьи и от моего собственного» Тогда многим старым эмигрантам казалось, что богоборческий режим навсегда ушел в прошлое и все в стране вот-вот вернется на свои места Завязав отношения с властями и представителями Московской Патриархии, Владимир Кириллович, конечно, рассчитывал на ответные шаги Перед своей поездкой в СССР осенью 1991 г Великий Князь писал: «Я чувствую и вижу, что на реальную поддержку могу рассчитывать только оттуда Я сейчас все более убеждаюсь, что на открытую поддержку, даже духовную, Митрополита Виталия рассчитывать не могу Он мне не отвечает на серьезные вопросы даже»[37] Спору нет, Первоиерарх РПЦЗ уже в то время мало соответствовал своему высокому положению Но почему Великий Князь так спешил? Сложно ответить на этот вопрос Может быть, в глубине души он считал, что для возвращения трона осталось сделать всего несколько шагов? Во всяком случае владыка Григорий не уставал предостерегать Владимира Кирилловича от опрометчивых поступков «Быстрое восстановление Русского Царства до развития в народе соответствующей психологии сделало бы такой акт непрочным и может быть даже краткосрочным Поэтому нашей первой задачей является восстановление в России подлинного Православия» [38] Но Великий Князь не внимал предупреждениям и шел все дальше Во время поездки в СССР он встретился с московским Патриархом, чем вызвал большой соблазн в среде верных чад РПЦЗ Владыка Григорий, не дерзая прямо обвинять Владимира Кирилловича в измене православию, пытается представить эту встречу как провокацию, направленную против него самого «Самый крепкий монархический элемент, это простые верующие люди Не хотели ли их отбить от Вас слухами о поддержке Вами еретического Патриарха?»[39] Далее он сразу же предлагает конкретные шаги, которые могли бы хотя отчасти исправить положение «Для противодействия этому маневру необходимо проявление интереса со стороны Вашего Высочества к положению Синодальных приходов в России Сейчас не требовалось бы никаких деклараций Пока достаточно было бы хотя бы Вашего письма мне с вопросом о их положении или поручения кому-либо (например, П. Колтыпину) осведомлять о них Ваше Высочество Я со своей стороны взял бы на себя более регулярное осведомление Вашего Высочества о положении в России церковных дел Откровенно говоря, я чувствую себя перед Вами виноватым, что мы раньше об этом не позаботились Мне также представляется важным, чтобы стало известным, что Ваша встреча с Патриархом не означает Вашего согласия с ним в его экклезиологической ереси»[40] В архиве отсутствует ответ на это письмо Сохранилась только открытка, написанная 20 апреля 1992 г Поздравление с наступающей Пасхой, до которой Великий Князь уже не дожил.
Кончина Владимира Кирилловича ознаменовала окончательный разрыв его семьи с Зарубежной Церковью, а для владыки Григория – крушение последних надежд на восстановление монархии По свидетельству А. Г. Шатиловой, «когда мой отец узнал о подробностях похорон… то грустно понурив голову он сказал: «Мы похоронили не только Великого Князя – с ним мы похоронили русскую монархию»»[41] Почему же в тот момент, несмотря на наличие легитимных, с точки зрения семьи Граббе, наследников, положение виделось владыке настолько безнадежным? Дело в том, что отпевание Владимира Кирилловича совершил Московский Патриарх, прах его упокоился в Петропавловском соборе Петрограда, и теперь никто уже не мог заявить о том, что все это еще не означает признания Московской Патриархии Великая Княгиня через два года так подытожила свои ощущения тех дней: «после крайне неэтичного поведения ее (РПЦЗ. – С. С.) иерархов во время погребения моего Августейшего Супруга мне очень тяжело о ней говорить В те трагические дни я очень оценила духовную поддержку со стороны Святейшего Патриарха Алексия II и теперь до конца своих дней я буду ему верна» [42] Мы не располагаем сведениями о том, в чем заключалось неэтичное поведение иерархов РПЦЗ Владыка Григорий в письме Леониде Георгиевне так объяснял события тех дней: «Тяжелая для всех нас утрата усугубилась тем, что имела место во дни Страстной Седмицы, когда все мы, архиереи, были заняты богослужениями Тем не менее, все же делались планы к погребению Великого Князя в Лесненском монастыре Все остановилось, когда поступили сведения о принятии Вами петербургского плана Москва, неожиданно для нас, поторопилась вклиниться, и к тому моменту, когда у нас выработалось практическое предложение для совершения погребения, – она нас опередила и поставила перед принятым Вашим Высочеством решением; с некоторой точки зрения довольно заманчивым» [43] Безусловно, при существовавших в Великокняжеской семье настроениях от предложения похоронить Главу Династии в бывшей столице невозможно было отказаться Московские же политики сразу почувствовали всю стратегическую выгоду от именно такого погребения: примирившийся с демократическим режимом Великий Князь ложится в Русскую Землю, провожаемый Московским Патриархом Случайно ли этот последний в своем надгробном слове именовал Его Императорское Высочество странным титулом Главы «Русского Династического Дома»? Но всей этой фальши, по-видимому, не чувствовали в Париже Леонида Георгиевна писала владыке: «Великий Князь считал, что поддержки зарубежной Церкви у него не было Посещение им России и его погребение там окончательно поставили точку на эмиграции, которая потеряла всякий смысл, и одновременно открыли дорогу нашей дочери, Великой Княгине Марии Владимировне, и ее сыну, законно унаследовавшим все права престолонаследия Во время отпевания Великого Князя в Исаакиевском соборе собралось 14 тысяч человек, но еще больше осталось на улице В Никольскую церковь Александро-Невской лавры, где в течение месяца стояло тело Великого Князя, каждый день приходило ему поклониться около шести тысяч человек» [44] На все доводы владыки Григория о недопустимости общения с неправославными епископами Московской Патриархии Великая Княгиня отвечала: «Никто не безгрешен. Мне кажется, что Христос учит нас скорее прощению, чем мести».[45] Однако, как это ни прискорбно, Леонида Георгиевна не собиралась прощать РПЦЗ временных проявлений «нелояльности», зато с легкостью готова была простить советской церкви все, что угодно Ее рассуждения вполне укладываются в классическую «сергианскую» схему: «Может быть, Московской Патриархии приходилось идти иногда на уступки с властью, но нельзя не признать, что Церковь в России была спасена и что сегодняшняя молодежь – будущее страны – начинает воспитываться в нашей Вере»[46]
Несмотря на столь явный разрыв с православной традицией епископ Григорий не стал делать резких заявлений, и почти до своей кончины сохранил отношения с великокняжеской семьей Но переписка постепенно затухала Поддерживал ее в основном владыка, потому что считал своим долгом – и как епископа, и как верноподданного – предупреждать Леониду Георгиевну и Марию Владимировну о грозящих опасностях: «Каждый из нас с радостью читал слова Великой Княгини в Ее обращении: «Обещаюсь и клянусь свято блюсти веру православную» Но как можно это совместить, когда Патриарх у власти не православный (подчеркнуто в тексте – С С. ), а принадлежит к ереси, от которой никак не хочет отказаться Широкое распространение сведений о службе Патриарха и ряда епископов в КГБ заставляет более щепетильное духовенство и мирян от них отталкиваться В политике Царственной Семьи это надо учитывать Мне неприятно с самого начала огорчать Великую Княгиню упоминанием такого вопроса, но верность обязывает докладывать не одни приятные вещи Положение трудное Пока я советовал бы высказываться как можно меньше и вместе с тем оказывать от времени до времени внимание положению верному истине «малого стада»» [47] В создавшейся обстановке владыка очень опасался попыток «преждевременного» восстановления монархии «Некоторые любезности московских правителей как будто могли бы обнадеживать нас, но меня не радовали Я очень опасался слишком раннего восстановления Монархии, до того, что народ наш станет морально способным блюсти православную Монархию Скорый переворот, при неспособности народа к этому, сделал бы Монархию непрочной, а новое падение ее было бы уже окончательным и безнадежным Для прочности перемены народ должен быть подготовлен, и теперешнее обновленчество должно замениться подлинным Православием Это тем более, что никто из нас не знает, кем и как юный Великий Князь приготовляем на случай принятия им на себя Царского служения Например: обучался ли Великий Князь Закону Божию систематически; если да, – то кем, и более ли существенно, чем обычные прихожане? Знаком ли он с приходской жизнью?»[48] Особенно возмутило владыку Григория согласие Леониды Георгиевны на участие в планировавшемся на 19 декабря 1994 г захоронении «останков» Царственных Мучеников – тех самых, на торжественном прославлении которых тринадцать лет назад присутствовал Владимир Кириллович.
Ознакомительная версия.
