279
Padmasambhava, Self-liberation through Seeing with Naked Awareness, trans. J. M. Reynolds (New York: Station Hill Press, 1989), 12.
Падмасамбхава — мистик VIII века, который, как принято считать, принес учение буддизма (а именно — танту и дзогчен) из Индии в Тибет.
Далее упоминается восемь креветок — очищенных и нарезанных кубиками. Конечно, это символ восьми мирских забот, от которых должен отказаться каждый человек, взыскующий духовной жизни. Это слава и стыд, потеря и приобретение, удовольствие и боль, похвала и критика. Каждую из этих забот следует очистить, то есть лишить своего завораживающего действия, и сделать кубиками, которыми можно вымостить наш духовный путь.
Недавние научные исследования феноменологии буддистской медитации, где это слово употребляется примерно так же, как у меня, — см. В. A. Wallace, Intersubjectivity in Indo-Tibetan Buddhism, Journal of Consciousness Studies 8, nos. 5–7 (2001): 209—30. См.: также J. H. Austin, Zen and the Brain (Cambridge: MIT Press, 1998); and C. deCharms, Two Views of Mind: Abhidharma and Brain Science (Ithaca, N. Y.: Snow Lion Publications, 1998), где вопрос медитации подробно разбирают ученые, занимающиеся исследованием мозга.
Думаю, автором этой метафоры был Шри Нисаргадатта Махарадж, но не могу вспомнить, где именно в его многочисленных трудах я ее видел.
Часто говорят, что таким вещам не научишься из книг. В целом это совершенно справедливо. Я бы добавил, что и занятия с выдающимся специалистом по медитации не обязательно приводят к постижению свободы от дуализма, присущей сознанию. Для этого нужно создать подходящие условия: умелый учитель, который без сомнений указывает на то, что нужно постичь, и ученик, способный в должной мере сконцентрировать ум, чтобы следовать инструкциям учителя и замечать то, что следует заметить. В этом смысле медитация, несомненно, умение, которое мы можем осваивать.
Постижение природы сознания, лишенного дуализма, не поддается анализу с использованием слов. Когда человек, который знает только свои мысли, стремится все свести к языку, это не удивительно, и философские работы Витгенштейна и его последователей не столь глубоки, чтобы помочь нам лучше понять эту область. Возможно, интуитивную догадку об этом отражает знаменитое изречение Витгенштейна: «То, о чем мы не можем говорить, следует передать молчанию». Но даже если мы не можем говорить о подлинной тайне, мы можем ее постичь.
Ученые исследуют медитацию уже не один год. См. подробный обзор соответствующих работ: J. Andresen, Meditation Meets Behavioral Medicine: The Story of Experimental Research on Meditation, Journal of Consciousness Studies 7, nos. 11–12 (20(H)): 17–73. В большинстве исследований изучались электроэнцефалограммы и физиологические параметры испытуемых, при этом исследователи не стремились найти изменения деятельности мозга. Большинство исследований, использующих современные методы нейровизуализации, не изучали медитацию с точки зрения ощущения своего Я. См.: А. В. Newberg et al., The Measurement of Regional Cerebral Blood Flow during the Complex Cognitive Task of Meditation: A Preliminary SPECT Study, Psychiatry Research: Neuroimaging Section 106 (2000 and 2001): 113—22, где приводятся результаты однофотонной эмиссионной компьютерной томографии. Я знаю только одну группу ученых, исследовавших медитацию, которая ведет к субъективной утрате чувства Я, предварительный отчет о результатах этих исследований можно найти в следующей книге: D. Goleman, Destructive Emotions: А Scientific Dialogue with the Dalai Lama (New York: Bantam, 2003).
В статье F. Varela, «Neurophenomenofogy», Journal of Consciousness Studies 3, no. 4 (1996): 330—49, автор утверждает примерно то же самое, говоря о научной ценности «субъективных» данных: «Граница, отделяющая научную строгость от ее отсутствия, пролегает не между отчетами от первого и or третьего лица, скорее ее определяет наличие или отсутствие методологической основы для оценки с помощью консенсуса и знаний разных людей».
Здесь я хотел бы кратко рассмотреть одно возможное возражение. Кто-то может сказать, что опыт исчезновения дуализма при медитации имеет чисто приватный характер и потому недоступен для независимой верификации. Почему мы должны верить словам тех, кто занимается медитацией? Но представляет ли это для нас проблему?
Фактически в этом отношении будущее подобно прошлому. Возможно, мы станем свидетелями усовершенствования техник визионерского направления традиционного мистицизма: шаманизма (сибирского или южноамериканского), гностицизма, каббалы, герметизма и его версии эпохи Ренессанса (герметицизма) и других византийских школ, в рамках которых человек всем своим существом стремился к Другому. Но за всеми подобными подходами к духовности стоит жажда эзотерического знания и желание перерыть визионерские пласты психики — в сновидении, в состоянии транса или психоделического экстаза — в поисках священного. Хотя я не сомневаюсь в том, что на всех этих окольных путях нас могут ждать значимые переживания, тот факт, что сознание предопределяет контекст и качество любого визионерского переживания, остается отрезвляющей истиной, которая заставляет сделать вывод, что все подобные экскурсии, по сути, не являются чем-то необходимым. Пиротехника эзотерики не совершенствует сознание — не освобождает его от Я, не делает более непостижимым, трансцендентальным и т. д. — и об этом факте свидетельствует опыт созерцателей самых разных школ.
Предполагает ли мистицизм выход за рамки любых концепций? Этот вопрос остается открытым. Здесь я просто хотел сказать, что мистик отбрасывает все те концепции, которые поддерживают в нас дуалистическое восприятие мира.
