Алексей Добровольский - Волхвы

Такое символическое превращение пола есть не что иное, как пережиток, свидетельствующий о том, что в древнейшем шаманизме преобладающее значение имели женщины – МИСТИЧЕСКИЕ САМКИ, – опирающиеся на свою врождённую шаманскую силу.

Известно, что древние германцы ещё в первые столетия н.э. со­храняли многие, весьма сильные остаточные явления материнско-родового общества. Особенно это прослеживалось в северо-восточных землях, где продолжали почитать Богиню Нерту – Мать-Землю. Именно здесь, в племени наганарвалов, обряды исполнял жрец, одетый, по словам Тацита, в женское платье (Германия, гл. 43). Что имел в виду Тацит, сам же писавший, что «верхняя одежда у всех (простых германцев) – короткий плащ»? Очевидно, жрец носил более длинную, чем все другие, одежду, наподобие белых мантий жриц из войска кимвров.

Любопытно, что одна из миниатюр известной Радзивиловской летописи (1071 г.) изображает Волхва, одетого в длинное до пят белое оде­яние с широкими рукавами и с множеством крупных пуговиц-оберегов. На оплечье – плохо различимый, по-видимому, солярно-свастичный орнамент. Волхв длинноволос, но безбород, а стоящие за ним его сподвижники – в более короткой одежде и с более короткими волосами.

Хотя иудохристиане и считали женщину существом изначально низшим, неполноценным и нечистым, a Язычество – дьявольщиной, они мно­гое оттуда заимствовали. Е.П. Блаватс­кая в «Изиде без покрывала», указывая на чрезвычайное сходство или даже идентичность церемони­альных одеяний церковников и свещеннослужителей архаичных Языческих культов, пишет, что «древняя епитрахиль епископа является женским знаком, когда его носит жрец во время богослужения».

В «Повести временных лет» под 1071 г. записано: «В те же времена явился волхв, одержимый бесом».

Как считает Н.Н. Велецкая (Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 2003. С. 75), «бесование» волхвов, о котором говорится также и в других местах летописи, «указывает на ритуальные действия. С уверенностью можно полагать произнесение нараспев риту­альных текстов, сопровождающихся ритуальными движениями в виде кружений, приплясываний, может быть, наподобие экстатических верче­ний болгарских нестинарий».

Известно, что соседствующие со славянорусами финно-угорские племена практиковали шаманство. В.Н. Татищев в «Истории Российской» (т. 1) передаёт летописный рассказ: «Приключилось некоему новго­родцу приитти в Чудь, и прииде к кудеснику, хотя волхвования от него. Он же по обычаю своему нача призывати бесы во храмину свою. Новго­родцу ж седящу на празе храмины тоя, кудесник же ляже, оцепенев, и шибе им бес…». Изображение кудесника, лежащего в самогипнотическом трансе, есть на миниатюре Радзивиловской летописи.

«Что и славянские волхвы шаманили, я заключаю из упоминания в наших поучениях «вертимого плясания», как самого ненавистного», – пишет Аничков в книге «Язычество и Древняя Русь», имея в виду цер­ковные поношения Язычества. Однако нигде, ни разу в них не говори­лось о том, что плясали именно Волхвы. Нет об этом никаких упомина­ний и в других исторических источниках, как справедливо отмечает А.А. Белкин в монографии «Русские скоморохи» (М., 1975).

В любом случае, самозабвенная экзальтация Волхвов не была похо­жа на шаманскую одержимость. Вдохновенному визионерству Волхва, если он истинный и прирождённый, а не просто следствие аномального разви­тия человеческого психофизиологического организма, чужд всякий чрез­мерный религиозный фанатизм, искусственное возбуждение, истязание плоти и т.п.

Религиозные переживания Волхва, связанные с расширением границ восприятия, почти всегда имеют экстатически-тран­совый характер, но это – не шаманская магическая «техника экстаза» и не камлание, а проникновенное мистическое созерцание, проистекающее из естествен­ного источника[25].

Волхв не впадал в полное беспамятство; оставаясь в полубессознательном как бы забытьи, он не терял совершенно сознания всего окру­жающего. Ведовской транс являлся скорее не каталептическим шаманс­ким припадком, а состоянием восторженного исступления. Транс был призван помочь ослабить телесные узы и приблизиться к восприятию сверхчувственного мира через экстаз[26]. На это указывают сохранившиеся в нашем языке архаичные обороты речи: «выйти из себя» (т.е. покинуть на время в какой-то мере свою плотную оболочку), «пребы­вать вне себя», «прийти в себя» и т.п., имевшие некогда вполне пря­мой ведовский смысл.

Такое состояние, погашая частично или даже полностью головное, чувственное сознание, возвышалось до степени экстатического видения, проникающего за пределы явного мира. Видения, словно в тумане про­ходящие перед внутренним взором ясновидца, были настолько реальными (насколько видение может быть вообще реальным), что впоследствии ему даже казалось, что всё это он видел наяву своими смертными оча­ми; теми очами, которыми он смотрит на вещи материального мира.

Летописец не сообщает, и мы не знаем, не будем гадать, в каком состоянии находился Волхв, предрекший Олегу смерть от любимого коня. Одно можно сказать с уверенностью: прежде чем дать ответ на вопрос князя, Волхв (даже самый сильный) должен был погрузиться в суме­речное состояние сознания большей или меньшей глубины. И потому про­рицание не могло произойти так просто, как в известном стихотворении Пушкина. И это тот случай, когда гениальная поэтическая интуиция не помогла.

Объективным основанием возможности естественного ведовства является существование ВСЕЛЕНСКОГО БИОПОЛЯ.

Всё сущее в Мироздании объединено полевыми (энерго-информаци­он­ными) симпатическими связями в единый Сверхорганизм – ЖИВУЮ ВСЕЛЕН­НУЮ.

Эта всепроникающая полевая субстанция одухотворяет и наполняет собою, то есть Жизнью, всю Природу. Биотоки, пульсирующие и связующие этот Космический Организм, образуют многослойное, но единое СИЛОВОЕ ПОЛЕ[27].

Все мы – тонкие колоски этого ВСЕМИРНОГО СИМПАТИЧЕСКОГО ПОЛЯ.

Находясь в особом состоянии расширенного сознания, обусловливающего возможность ведовства, человек непосредственно, в силу органического сродства и сопричастности полевой природы своей души (своего биоэнергетического микрокосма) Макрокосмическому Биополю, сердцем чует незримую, подспудную взаимосвязь существ и событий, потаённую от обычного наблюдателя.

Ведовство идёт изнутри: Ведьма бессознательно знает ВСЁ.

«Человек! Познай Самого Себя, и Ты познаешь Богов и Вселенную!» – именно так следует понимать загадочное изречение Дельфийской Пифии.

Можно сказать, что психическое зрение Ведьмы (подобно путешествиям, полётам шамана в иные миры) есть не что иное, как «подключение» их подсознания (их мысленного взора) ко всей полноте Великой Общности Жизни; к энерго-информа­ционному полю Вселенной. Это что-то вроде некоего всемирного хранилища, глобального банка данных, где заложена информация обо всём, что было в прошлом, есть сейчас и случится в будущем; обо всех когда-то живших и ныне живущих на Земле существах.

В силу закона сохранения Энергии ничто в Природе не теряется, не исчезает бесследно. Мыслительные процессы протекают на уровне психо-энерге­тических полей, и каждая глубокая, самобытная, правдивая мысль, порождённая человеческим мозгом, уходит затем в эти силовые поля и живёт там в виде энергетических волн. Погружаясь в великое безбрежное море сознания или вместилище памяти, в этот как бы архив, содержащий в нетронутом, неспутанном виде чувства, знания и опыт всех людей и времён, Ведьма отыскивает следы того, что давным-давно предано забве­нию и погребено под спудом тысячелетий[28].

По-видимому, Волхвы и Ведьмы были не просто сильными медиумами-экстатиками, но были способны переводить поток информации (Вещее Зна­ние) с бессознательного уровня психики на уровень сознания.

Вселенная соткана из мириадов вибраций. Чем более человек совершенствуется на пути чистосердечного, бескорыстного служения Добру, тем в большей гармонии с чистейшими из них вибрирует его индивиду­альная психоплазма, тем более чувствительным (вернее, сверхчувствительным) становится он к тончайшим влияниям Космоса и тем больше впечат­лений может он воспринять из иных пространственно-временных измере­ний бытия[29].

Можно в это верить или не верить, хотя вера присутствует в лю­бом случае. Ведь люди, которые «не верят» в мистику, просто верят в отсутствие мистики. Но такая вера обычно заводит в тупик.

Волхвы назывались также баянами, т.е. певцами-сказите­лями-заклинате­лями (баять – значит заговаривать, обаятельный – то же самое, что очаровательный, обворожительный).

Баян – не личное имя (хотя в «Слове о полку Игореве» упоминается определённый Баян Вещий), а звание песнотворца-прорицателя-оборотня, чьё магическое обаяние чаровало людей, зверей и стихии.