Великая печаль переполняет путешественника от контраста, существующего между богатством и пышностью окружающей природы и бедственным состоянием народа, облаченного в лохмотья.
Столица государства, Шринагар (Город Солнца), или, называя ее именем, которое она носит в честь страны, – Кашмир, расположена на берегах Джхелума, вдоль которых она простирается на юг на пять километров. Ее двухэтажные дома, где проживает 132 тысячи человек, построены из дерева и окаймляют оба берега Инда. Город не более двух километров в ширину, и все население живет на реке, чьи берега соединяются десятью мостами.
Протоптанные тропинки спускаются от домов к кромке воды, где целыми днями совершаются омовения, принимаются ванны и моется домашняя посуда, состоящая обычно из двух-трех медных кувшинов. Часть населения исповедует магометанство, две трети являются последователями брахманизма, и лишь нескольких буддистов можно встретить среди них.
Вскоре подошло время приготовиться к моему следующему рискованному походу в неизвестность. Я уложил запас консервированных продуктов, несколько мехов вина и другие вещи, необходимые для путешествия через такую малонаселенную страну как Тибет. Вещи были упакованы в коробки, я нанял десять носильщиков и проводника, купил для себя лошадь и назначил день отъезда на 27 октября.
Чтобы оживить свое путешествие, я взял с собой, благодаря доброте господина Пейшо – француза-земледельца с виноградников махараджи, великолепную собаку, которая прежде путешествовала по Памиру с моими друзьями Бонвало, Капюсом и Пепином – известными исследователями.
Выбрав маршрут, который сократил бы мою поездку на два дня, я на заре послал моих кули вперед на другую сторону озера, которое сам переплыл на лодке, присоединившись к ним позднее у подножья горной цепи, отделяющей долину Шринагара от Синда.
Никогда не забуду мучения, которые мы претерпели, взбираясь почти на четвереньках на вершину высотой в 3 000 футов. Кули задыхались, и я боялся в любую минуту увидеть одного из них скатывающимся с обрыва со своей ношей. Мое сердце щемило от зрелища, которое представлял собой мой бедный пес Памир, когда он, с высунутым языком, в конце концов издал тихий стон и измученный упал на землю. Я забыл о собственной крайней усталости, гладя и ободряя бедное животное, которое, будто понимая меня, с трудом поднималось на лапы лишь затем, чтобы через несколько шагов снова упасть.
Спустилась ночь, когда, достигнув вершины горы, мы жадно набросились на снег в надежде утолить жажду. После короткого привала мы начали спуск через очень густой сосновый лес, спеша добраться до деревни Хайена у подножия ущелья, прежде чем появятся хищные звери.
Ровная, сохраняемая в прекрасном состоянии дорога ведет из Шринагара в Хайену прямо на север мимо Гандербала, где, обогнув Синд и пройдя через исключительно плодородную местность, простирающуюся до Кангра, она круто поворачивает на восток. Шестью милями далее она подходит к деревне Хайена, куда я направил свой путь более коротким маршрутом через уже упомянутый перевал, что существенно сократило расстояние и время.
Мой первый шаг к неизвестному был отмечен случаем, заставившим нас пройти mauvais quart d`heure* Ущелье Синда, длиной в шестьдесят миль, помимо прочего знаменито своими негостеприимными обитателями, среди которых есть пантеры, тигры, леопарды, черные медведи, волки и шакалы. Как будто для того, чтобы спутать наши планы, снег только что укрыл своим белым ковром высоты горной гряды, тем самым вынуждая этих грозных хищных обитателей спуститься немного ниже – искать укрытия в своих логовах.
Мы молча шли в темноте по узкой тропе, вьющейся между старыми пихтами и березами, лишь звук наших шагов нарушал ночную тишину. Внезапно, в непосредственной близости от нас, ужасный вой разорвал молчание леса. Наш маленький отряд резко остановился. «Пантера!» – прошептал мой слуга голосом, дрожащим от страха, другие кули застыли в неподвижности, будто прикованные к месту.
В этот момент я вспомнил, что во время подъема, почувствовав себя совсем изможденным, я доверил свой револьвер одному носильщику, а винчестер – другому. Теперь я почувствовал острое сожаление, что расстался с тем и другим, и тихо спросил, где же человек, которому я отдал ружье.
Вой становился все более яростным, пробуждая эхо в безмолвном лесу, когда внезапно мы услышали глухой стук, как при падении тела. Почти одновременно мы были напуганы шумом борьбы и предсмертным криком человека, смешавшимся с отвратительным завыванием какого-то голодного животного.
«Сахиб, возьми ружье!» – раздалось рядом со мной. Я лихорадочно схватил ружье, но толку от него было мало, так как в двух шагах нельзя было ничего увидеть. Новый крик, сопровождавшийся глухим рычанием, дал мне некоторое представление о месте схватки, и я на ощупь двинулся вперед, колеблясь между желанием «убить пантеру» и спасти, если возможно, жизнь ее жертве, чей голос мы слышали, и страхом в свою очередь быть растерзанным.
Всех моих спутников парализовал страх, и лишь через пять долгих минут мне удалось – памятуя о нелюбви диких животных к огню – заставить одного из них чиркнуть спичкой и поджечь валежник. И тогда мы увидели в десяти шагах от нас одного из кули, распростертого на земле, члены его тела были буквально разодраны на куски клыками великолепной пантеры, которая, замерев на месте, все еще держала в зубах кусок плоти. Рядом с ней был брошен разорванный мех, из которого вытекало вино.
Едва я поднял ружье к плечу, как пантера зарычала и, повернувшись к нам, выпустила из пасти свой ужасный обед. Одно мгновение казалось, что она готова прыгнуть на меня, как вдруг она повернулась и, издав рычание, от которого кровь стыла в жилах, метнулась в середину чащи и исчезла из вида.
Мои кули, которые в страхе все это время валялись на земле, теперь кое-как оправились от испуга. Держа наготове вязанки хвороста и спички, мы поспешили дальше в надежде добраться до Хайены, бросив останки несчастного индуса из страха разделить его судьбу.
Часом позже мы вышли из леса на равнину. Там была поставлена моя палатка под густым платаном, одновременно я распорядился разжечь большой костер, – единственное средство удержать на расстоянии диких зверей, чей ужасный вой доносился со всех сторон. Моя собака, поджав хвост, в лесу все время жалась ко мне, но оказавшись в палатке, вдруг вновь обрела свою доблесть и ночь напролет лаяла без перерыва, не осмеливаясь, впрочем, высунуть нос наружу.
Ночь для меня была ужасной. Я провел ее с ружьем в руках, слушая концерт наводящих страх завываний, похоронные отзвуки которых наполняли ущелье. Несколько пантер, привлеченных лаем Памира, приближались к нашему бивуаку, но огонь не подпускал их и они не пытались напасть на нас.
Я покинул Шринагар во главе одиннадцати кули, четверо из которых были нагружены ящиками с вином и провиантом, еще четверо несли мои личные вещи, один – огнестрельное оружие, другой – всевозможную утварь, в то время как обязанностью последнего была работа разведчика. Этот субъект носил титул «чикари», что означает «тот, кто сопровождает охотника, чтобы выбирать маршрут».
Я разжаловал его после той ночи в ущелье за его крайнюю трусость и абсолютное незнание местности и в то же время дал отставку шести другим кули, оставив с собой лишь четырех, а тех по прибытию в деревню Гунд заменив на лошадей. Позднее я взял на службу другого чикари, который выполнял роль переводчика и получил хорошие рекомендации от господина Пейшо.
Как прекрасна природа в ущелье Синда и по справедливости любима всеми охотниками! Помимо хищных животных можно встретить оленей, ланей, диких баранов, великое разнообразие птиц, среди которых можно особо отметить золотых, красных и белоснежных фазанов, крупных куропаток и громадных орлов.
Деревни, расположенные по всему Синду, неприметны из-за своих размеров. Обычно они насчитывают от десяти до двадцати хижин жалкого вида, их обитатели ходят в лохмотьях и рубище. Скот там очень низкорослой породы.
