Итак, мы видим, что кочевье тесно связано с оппозиционной миссией пророков единобожия, которые вступают в конфликт с оседлым жреческим государством, составлявшим становой хребет как древней цивилизации, так и — в определенном смысле — сегодняшней.
В контексте сказанного хотелось бы отметить некое историческое явление, на которое мало кто смотрел именно под этим углом. Мы имеем в виду восстание рабов под руководством Спартака. Уже во времена Маркса было понятно, что в данном случае имел место первый пример политического интернационализма — возникновение единой армии с общей политической и идеологической задачей на базе разнородных этнически элементов — землячеств, угнетенных переселенцев из разных уголков мира, завоеванных римлянами. Однако именно в этом акте политического интернационализма армия разноязыких рабов становится диаспорой — общиной людей, насильственно лишенных почвы и генеалогии, но обретших братство в чисто духовном измерении социальной и идеологической солидарности.
Вплоть до 1945 года феномен диаспоры фактически целиком исчерпывался примером еврейской истории. Однако примерно в это же время, связанное с мировой военной катастрофой и крахом Европы, происходит своеобразная революция в расстановке тенденций. Традиционная еврейская диаспора под влиянием сионизма встает на путь «алии» — «возвращения в землю обетованную», в то время как народы, считавшиеся до этого крайне фиксированными в архаично-оседлом образе жизни, — североафриканцы, индийцы, турки — срываются со своих «мест фиксации» и превращаются в новую диаспору. Происходит своеобразный размен, затрагивающий судьбы именно тех народов, которые напрямую связаны с авраамическим наследием.
Появление диаспоры мусульман в Европе означает совершенно новую главу в истории мирового кочевья. Еще в XIX веке Маркс, продумывая провиденциальный мессианский стержень человеческой истории, стремился найти того всемирного субъекта оппозиции, который мог бы взять на себя задачу коллективного спасителя — освободителя человечества. Это должно было выразиться в категории людей, которая совмещала бы в себе определенную классовую модель сознания, являясь вместе с тем физически проявленным коллективом, исторической общностью. Такая общность, по мысли Маркса, должна была обладать изначально заданными мобилизационными характеристиками, быть способной действовать как армия, обладающая единой волей и единым командованием. В соответствии с этими заданными предпосылками Маркс указал на пролетариат. Тайна пролетариата состояла в том, что это были вчерашние индивидуалисты — крестьяне-единоличники и городские мелкие ремесленники, которых насильно согнали в бригады лишенных средств производства людей, у которых не осталось ничего, кроме собственных рук и жизненного времени. Это были люди, в определенном смысле взятые в плен, подобно рабам Спартака. Пролетариат возникает в результате насилия, поэтому он силой этого акта в отношении себя находится в безусловной оппозиции обществу и истории. Если внимательно изучить марксистский анализ пролетариата, мы обнаружим там все фундаментальные характеристики диаспоры нового типа: от насильственной лишенности корней до кочевья в поисках рынка труда. Постиндустриальное общество вытеснило последние отряды пролетариата на окраину мировой экономики — в страны третьего мира, где его существование лишается политической эффективности и не угрожает больше стабильности в странах «золотого миллиарда».
Однако на смену пролетариату приходит новый субъект оппозиции — диаспора. Диаспора сегодня является аналогом вчерашнего революционного пролетариата. Но есть и фундаментальное различие: «марксистский» пролетариат в значительной степени был виртуальной категорией. Ни одна успешная революция на самом деле не была инициирована пролетариатом, и даже более того — не победила благодаря ему. Для того чтобы пролетариат каким-то образом послужил материалом для социального переворота, необходима партия профессиональных революционеров, которая этот пролетариат должна вести, воспитывать, организовывать и в конечном счете угнетать и эксплуатировать. Современная диаспора — это не виртуальная категория, а действительно высоко мобилизованное особое человеческое пространство, в котором идеи братства, солидарности, политической самоорганизации вызревают органически из самих параметров диаспорного существования. Жить в диаспоре — значит либо быть борцом, опирающимся на политическую солидарность, либо погибнуть.
Поэтому диаспора как новый субъект оппозиции представляет собой бесконечно более успешную формулу, чем по всем статьям неоперативный сегодня пролетариат. А поскольку качество современности задается главным противоречием, характеризующим человеческое общество на данный момент, именно диаспора и оказывается провиденциальным стержнем, вокруг которого вращается исторический смысл современности. Кочевье как разрыв с архаическими корнями биосоциальной встроенности в мир становится сегодня главным вектором движения против энтропийного воздействия времени.
МАНИФЕСТ НОВОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА
Почему мы интернационалисты
Политическая борьба — это в первую очередь борьба между видами сознания в самом широком смысле слова. Классовая борьба, межпартийная борьба, борьба между фундаментальными выборами на пути развития цивилизации (вера — агностицизм) — все это столкновения, разворачивающиеся в сфере духа, ставкой в которых является победа того или иного типа сознания, которому предстоит определять лицо и смысл человеческой истории.
Национализм как форма сознания сложился только в течение новой истории. Тем не менее парадоксально: идеология, ориентированная на национальный фактор, обращена вспять на историческое прошлое в глубь веков. Объединяющий фактор в национальном — это общность совместного прошлого. Именно поэтому великое прошлое, исторические деятели, легендарные герои играют главную мобилизационную роль в формировании национал-политического пространства.
Эта обращенная в прошлое ретроградная форма сознания давно стала мощным инструментом дезинформации и манипуляции в руках наднациональных правящих классов. Национализм цинично и беззастенчиво используется в политтехнологиях врагов народов. Даже позитивные формы политической кооперации угнетенных низов (социалистического или религиозно-освободительного характера) в сочетании с национальным фактором оказываются в тупике и не способны переиграть своего наднационального противника.
При этом мы отдаем себе отчет в том, что вне идеологической сферы национальный фактор как образ жизни, способ мышления, язык высказывания, является неизбежным и необходимым инструментом жизнедеятельности для подавляющего большинства населения Земли. Совместный язык, совместная психология, разделяемые мироощущение и повседневная эстетика — все это первичные формы солидарности, без которой каждодневное существование и борьба за жизнь простых людей стали бы просто невозможны.
Именно поэтому мы говорим об «интернационализме», а не о «наднационализме». Последний термин характеризует форму существования тех, кто свободен от проблем «земной юдоли» — бедность, болезни, неуверенность в завтрашнем дне, страх перед насилием, бесправность и т.п. — за чужой счет, за счет народов, кровью и потом которых эти наднационалы (глобальные корпоративные олигархи, финансовая сверхэлита, наследственная знать, высшее международное чиновничество) питаются.
Интернационализм есть наиболее общая база нашей идеологической платформы, без которой конкретизация дальнейших политических взглядов была бы бессмысленной. С нашей позиции очевидно, что базовой ценностью всемирной борьбы угнетенных является солидарность всех тех, кто отстранен от определения собственной судьбы, от выражения собственной политической воли, от участия во всемирном проекте человеческой истории. Эти «отстраненные» должны взаимодействовать друг с другом на самом низовом уровне через барьеры культур, языков и способов бытового существования, которое в последнее время стало модно называть словом «цивилизация».
