Этот чудовищный банкет продолжался, и его участники были всем крайне довольны, что вызывало у очевидцев еще большее отвращение, так как людоедский праздник был устроен в самую жару, мясо было приготовлено наспех, и многие куски уже успели подвергнуться довольно интенсивному разложению. Офицеры корабля с ужасом следили за этой оргией дикарей, а некоторым из них удалось стащить со столов по куску человечьего мяса и привезти их в Хобарт-таун, чтобы сохранить воспоминания об этом жутком пире людоедов...»
Второй рассказ, составленный в форме письма, полученного от группы купцов, написал Даниэль Генри Шеридан. К несчастью, эта группа оказалась втянутой в вендетту между двумя местными племенами: вайкато и таранаки, но на сей раз, судя по всему, эти торговцы в отличие от капитана Стюарта не играли в стычке никакой роли. Они только были не по своей воле очевидцами дикой сцены, от которой все пришли в ужас, но и этого уже больше чем достаточно.
«Основную часть пленников в тот день составляли калеки, женщины и дети. Остальные, насколько только им позволяло их слабое состояние, сумели кое-как бежать (их, правда, искали довольно долго). Из оставшихся отправил на тот свет ровно столько, сколько необходимо для ужина. Рабы суетились возле печей, а остальные воины отправились снова в лес в поисках новой добычи. Они привели с собой еще двенадцать сотен пленников, и приступили к массовому забою живых людей. Перед этим их заталкивали в переполненные хижины, где бдительно охраняли, а главный палач, поигрывая томагавком, был уже готов принять их в свои руки. Их вызывали по одному. У тех, у кого голова оказалась красивой формы и хорошо нататуированной, немедленно ее отсекали на плахе, тело расчленяли на четыре части и развешивали на частоколе, сделанном специально по этому случаю, те же, у кого была обычная, ничем не отличающаяся от других голова, получали по ней удар дубинкой, после чего труп отволакивали к специальной вырытой в земле дыре, чтобы спустить туда кровь. У детей, юношей, взрослых, у всех повспарывали животы, и потом куски их плоти жарили, нанизав на палки, на костре.
После того как совершилось это кровавое деяние, я посетил это фатальное для многих жертв место, чтобы посмотреть на остатки этой кровавой бойни. На расстоянии нескольких миль во всех направлениях можно было увидеть воткнутые в землю покрашенные в красный цвет дощечки в память о погибшем друге или родственнике. Подойдя поближе, я увидел кучу человеческих полуобуглившихся костей — мне показалось, что это кости не менее трехсот жертв. Приблизительно в четверти мили отсюда повсюду были разбросаны скелеты людей. Тут же я увидел множество печей, на которых готовили в пищу трупы.
По-моему, туземцы не ели мясо внутри хижин, где убивали своих жертв, — там я не обнаружил никаких костей. Они оставили на месте плаху, на которой рубили топором головы, и зарубки на ней были довольно свежие. Все ближайшие к этому месту деревья стояли без листвы. Ее ободрали и вместе с ветками принести к мертвым телам, когда они лежали, уже вымытые и очищенные, готовые к тушению в печах...»
Шеридан приводит описание нескольких сцен, одна ужаснее другой, которые он видел собственными глазами. Например, памятная для него ссора между двумя женщинами, приведшая к поножовщине и массовой расправе. Головы с плеч летели направо и налево, после чего наступал обычный «праздник» с раздачей отрубленных голов в качестве «трофеев» и «сувениров». Туземцы испытывают какое-то извращенное наслаждение, выбрасывая внутренности своих жертв в единственный в округе ручей, который снабжает водой белых людей. Это, по их разумению, освящает воду в ручье, но белые, вполне естественно, отказывались пить эту воду, опасаясь, что они вообще могли отравить ее каким-нибудь иным способом. Потом он приводит еще один случай, на который он с ужасом взирал. «К хижине, в которой я находился, они приволокли легко раненного в ногу человека и связали его за руки и за ноги, оставив в таким положении до конца боя. Вернувшись, его развязали, задали несколько вопросов. Но несчастный почти не мог говорить и потому был не в силах дать им нужные ответы. Он понимал, что его ждет впереди. Один из туземцев, взяв в руку томагавк, воткнул ему в рот между зубами его острие, а второй проткнул горло ножом, чтобы нацедить крови для вождя. Другие принялись в ту же минуту отрубать ему руки и ноги. Отрубив жертве голову, палачи его четвертовали, отослав сердце вождю — этот поистине восхитительный кусочек. Не часто после битвы попадалась им в руки такая редкость!
В это время какой-то человек, которого они все считали предателем, вышел на середину, потребовав повидаться с женой и детьми. С ним немедленно поступили так же, как и с первой жертвой. Боже, как же тяжело христианину видеть мертвецов, разбросанных по всем сторонам в поселке. Сколько их еще висело над дверью каждой хижины! У них извлечены внутренности, а женщины хлопочут возле печей, чтобы приготовить из них еду! Как мы упрашивали дикарей не готовить свою чудовищную пищу в загоне миссии. Но все напрасно. Тогда мы запирались в своих домах, когда они наслаждались человеческой плотью, которую все они считают вкуснее и слаще свинины.
Во время осады наша сторона тоже понесла потери — восемь мужчин, три ребенка и две женщины. У наших туземцев было шестнадцать тел, плюс еще несколько полуизжаренных и еще несколько, вырытых ими из могил, которых они тоже съели. Еще одно свидетельство их разнузданного падения — они накаливали докрасна шомпол от винтовки и, вводя его в нижнюю часть живота, протыкали им внутри тело жертвы снизу вверх. После мучители делали небольшой надрез на вене, чтобы постепенно спустить у несчастного всю кровь, которую они потом с удовольствием пили...»
Ничего не скажешь, каннибалистская практика у майори превосходит все, на что оказались способными дикие племена, живущие на различных территориях на широте экватора. Но не следует, однако, упускать из виду, что за последние десятилетия аборигены Новой Зеландии сумели многое перенять из того лучшего, что им предлагает развитая человеческая цивилизация. В этом отношении они сильно отличаются от «чернокожих» Австралии, с которыми их часто путают.
Глава восемнадцатая
Каннибализм в XX веке
Каннибализма в том виде, о котором мы рассказывали в предыдущих главах, как правило, уже не существует нигде в мире. Кое-где, правда, до сих пор сохранились его очаги, например, в таких мало исследованных местах, как «глубинка» Новой Гвинеи, самые неприступные районы джунглей в Южной Америке и Африке, но все равно, по сравнению с тем, что было еще сто лет назад, такие проявления массового людоедства можно с полным правом считать довольно редкими.
Но для определения случаев каннибализма в наши дни нужно обратиться у изучению истории кораблекрушений в таких регионах, как Индийский океан, где, как известно, плотам со спасшимися пассажирами и членами команды приходилось плавать по океанским просторам по нескольку дней, а то и недель, когда в таких ужасных условиях они умирали один за другим от жажды и солнечных ударов, пока на плоту не оставался только один человек, и ему приходилось, чтобы выжить, преодолеть свое отвращение и все же прикоснуться к человеческой мертвечине. Вначале он заставлял себя попробовать немного крови, потом съесть кусочек, чтобы в конечном итоге все же сохранить жизнь, и, таким образом, он, сам того не желая, превращался в каннибала. Такие рассказы хорошо известны.
Вторая мировая война уже давно ушла в историю, и сегодня такие названия, как Белзен, Бухенвальд и Освенцим, многим уже, по сути дела, ничего не говорят. Но нельзя забывать, что в этих фашистских концентрационных лагерях смерти человек доходил до последней степени физической и моральной деградации, что заставляло многих усомниться в его природной святости.
Если полистать многочисленные пухлые тома Нюрнбергского процесса, то там можно ознакомиться с такими явлениями, которые поражают воображение.
В своей бросающей на многое свет книге «Проклятие свастики» лорд Рассел из Ливерпуля приводит не только массу официальной информации, но и свидетельства такого авторитетного общественного деятеля, как Антони Осмерхоу, бывшего руководителя британской группы в Германии, занимавшейся расследованием военных преступлений.
«В Белзене, например, — пишет Рассел, — не было газовых камер, но тем не менее тысячи узников погибли там от болезней и голода. В последние месяцы существования этого лагеря нехватка продовольствия оказалась настолько острой, что узники (обслуживающий персонал, само собой, получал хорошее питание) были вынуждены прибегать к каннибализму, а один английский интернированный, дававший показания на коменданта лагеря и его некоторых подчиненных, заявил на суде, что когда их заставляли убирать с территории трупы, то почти в каждом из них недоставало вырезанного кем-то куска из бедра или какой-то другой части тела. Это делали узники, и некоторых из них даже заставали на месте преступления. Вот до чего могут довести человека муки голода.
