Хаос и кровопролитие не стихали до тех пор, пока цезарь Август наконец не приказал своим собственным легионам войти в Иудею и положить конец восстанию. Хотя император позволил Филиппу и Антипе остаться на своих должностях, он отправил Архелая в изгнание, назначил Иерусалиму римского наместника, а в 6 г. н. э. превратил всю Иудею в провинцию, управляемую напрямую из Рима. Никаких больше царей-вассалов. Никакого Царя Иудейского. Иерусалим теперь полностью принадлежал Риму.
Согласно традиции, Ирод Великий умер в канун Пасхи 4 г. до н. э., в возрасте семидесяти лет, из которых тридцать семь он царствовал в Иудее. Иосиф Флавий пишет, что в день смерти Ирода было лунное затмение, недобрый знак, который мог предвещать грядущую смуту. Конечно, есть и другая традиция, связанная с кончиной Ирода. Она говорит о том, что в какой-то момент между его смертью в 4 г. до н. э. и взятием Иерусалима римлянами в 6 г. н. э. в деревеньке, затерянной между холмами Галилеи, родился ребенок, которому однажды предстоит унаследовать мантию Ирода — «Царя Иудейского».
Глава третья
И знаете, откуда Я
Древний Назарет стоит на зубчатом выступе обдуваемого всеми ветрами холма в нижней Галилее. Не более сотни семей живет в этом крохотном селении. Здесь нет дорог, нет общественных зданий. Здесь нет синагоги. У жителей есть общий колодец, из которого все они берут свежую воду. Единственная баня, работающая на дождевой воде, которую собирают и хранят в подземных цистернах, обслуживает все население. Это место, где живут в основном неграмотные крестьяне и наемные работники, место, которое даже не найдешь на карте.
Дома в Назарете очень просты: внутри одно помещение без окон, разделенное на две части (одна для людей, другая для животных). Стены сделаны из глины и камней и покрыты побелкой, наверху плоская крыша, на которой жители собираются для молитвы, раскладывают белье на просушку, скромно ужинают по вечерам, а в жаркие летние месяцы расстилают пыльные матрасы и спят. У самых удачливых есть внутренний двор и крошечный участок земли, на котором можно выращивать овощи, поскольку независимо от профессии и умений каждый житель Назарета — земледелец. Все без исключения люди, которые называют эту изолированную деревеньку своим домом, возделывают землю. Именно земля кормит немногочисленное население и дает ему средства к существованию. У каждого есть свой скот, каждый сажает свои злаки: немного ячменя, немного пшеницы, чуть-чуть проса и овса. Землю удобряют навозом, она в свою очередь кормит людей, а те дают пищу животным. Самодостаточность — правило здешней жизни.
Деревушка Назарет настолько мала, настолько незначительна, что ее имя даже не упоминается ни в одном из иудейских источников до III века н. э. — ни в древнееврейской Библии, ни в Талмуде, ни в Мидраше, ни у Иосифа Флавия. Попросту говоря, это незначительное и совершенно не запоминающееся место. И это город, в котором, вероятно, родился и вырос Иисус. Может оказаться, что его происхождение из этого изолированного поселка с парой сотен обнищавших жителей является единственным фактом из детства Иисуса, о котором мы можем говорить с уверенностью. Иисус был настолько тесно связан с Назаретом, что при жизни его называли просто «Назарянин». Значимость прозвища по месту рождения становится понятной, если учесть, насколько распространенным было имя «Иисус». И это единственный факт, с которым были согласны все, кто знал Иисуса — и сторонники, и враги.
Но почему же тогда Матфей и Лука — и только Матфей (2. 1–9) и Лука (2. 1–21) — утверждают, что Иисус родился не в Назарете, а в Вифлееме, хотя название «Вифлеем» не упоминается больше ни в одном месте Нового Завета (даже у Матфея и Луки, которые последовательно именуют Иисуса «Назарянином»), за исключением единственной строки у Иоанна (7. 42)?
Ответ можно найти в той же самой строке.
Как пишет евангелист, это случилось в начале служения Иисуса. До этого момента он в основном ограничивался проповедью среди бедных земледельцев и рыбаков Галилеи — своих друзей и соседей. Но когда наступил Праздник кущей, родные Иисуса убедили его пойти с ними в Иудею, отметить вместе этот праздник урожая и объявить о себе народу.
«Иди, — сказали они, — и яви себя миру».
Иисус отказывается. «Вы пойдите на праздник сей, — говорит он, — а я еще не пойду на сей праздник, потому что Мое время еще не исполнилось».
Братья оставляют Иисуса и отправляются в Иудею. Но он, в конце концов, решает тайно последовать за ними, как будто только для того, чтобы инкогнито побыть среди толпы и послушать, что говорят про него люди.
«Он добр», — говорили одни.
«Нет, он обольщает народ», — толковали другие.
Какое-то время спустя, когда Иисус уже открыл себя людям, некоторые начали строить предположения о том, кто он. «Он точно пророк».
И вот, наконец, кто-то осмеливается сказать то самое слово. У всех оно явно на уме, да и как может быть иначе, если Иисус стоит среди толпы и возглашает: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей». Как следует понимать эти еретические слова? Кто бы еще осмелился произнести такое открыто, да еще и в пределах слышимости для книжников и фарисеев, многие из которых, как мы знаем, очень хотели бы, чтобы докучливого проповедника схватили и заставили замолчать?
«Этот человек — мессия!»
Это не просто слова. По сути, это акт государственной измены. В Палестине I века н. э. публично сказанные слова «Это мессия!» могли быть восприняты как преступление, за которое полагалась казнь на кресте. Правда, во времена Иисуса у иудеев существовали довольно противоречивые идеи о роли и предназначении мессии, порожденные целым рядом различных традиций и преданий, ходивших по Святой Земле. Некоторые считали, что мессия восстановит былое могущество и славу иудеев. Другие говорили о нем в более апокалиптических и утопических тонах, как о том, кто уничтожит существующий порядок вещей и построит на его руинах новый, более справедливый мир. Были те, кто верил, что мессия будет царем, и те, кто считал, что он будет священником. Ессеи явно ждали сразу двух мессий — одного царственного и одного духовного, — хотя большинство иудеев думали, что в личности мессии одно будет сочетаться с другим. Тем не менее, в толпе иудеев, собравшихся на Праздник кущей, похоже, имело место полное единодушие по вопросу о том, кем должен быть мессия и что он должен делать: он должен быть потомком царя Давида, он приходит, чтобы возродить Израиль, освободить иудеев от захватчиков и установить Божий закон в Иерусалиме. Таким образом, назвать Иисуса мессией означало поставить его на путь, проторенный целой толпой неудавшихся мессий, приходивших ранее, — на путь конфликта, мятежа и войны против господствующих сил. Куда в итоге приведет этот путь, никто из собравшихся на праздник не мог знать наверняка. Но было некоторое представление о том, где он должен начинаться.
«Не сказано ли в Писании, что Христос придет из семени Давидова? — спросил кто-то в толпе. — Из Вифлеема, из того места, откуда был Давид?»
«Но мы знаем Его, откуда Он», — говорит другой. Похоже, все эти люди хорошо знали Иисуса. Они знали его братьев, которые были с ним. Вся семья присутствовала на празднике. Они шли туда вместе из своего дома в Галилее.
Из Назарета.
«Рассмотри, — говорит фарисей с уверенностью, которую дала ему жизнь, проведенная за тщательным изучением Писания, — и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк».
Иисус не спорит с этим. «Да, вы знаете меня, и знаете, откуда я», — отмечает он и уводит разговор от вопроса о его настоящем доме, вместо этого подчеркивая тему своего духовного происхождения. «Я пришел не Сам от Себя, но истинен Пославший Меня, Которого вы не знаете. Я знаю Его, потому что Я от Него, и Он послал Меня» (Ин. 7. 1–29).
Такие слова типичны для книги Иоанна, последнего из канонических евангелий, составленного между 100 и 120 гг. н. э. Иоанн не выказывает никакого интереса к земной родине Иисуса, хотя даже он признает, что Иисус был «Назореем» (Ин. 18. 5–7). С точки зрения Иоанна, Иисус является вечной сущностью, логосом, который был у Бога с начала времен, первичной силой, через которую возникло все сотворенное и без которой ничто не смогло бы появиться (Ин. 1. 3).
Аналогичное безразличие к земному происхождению Иисуса можно увидеть в первом евангелии, от Марка, написанном после 70 г. н. э. Внимание Марка сосредоточено только на служении Иисуса, его не интересуют ни обстоятельства его рождения, ни, что удивительно, его воскресение, поскольку он вообще ничего не пишет об этих двух событиях.
Ранние христиане, судя по всему, не особенно интересовались какими-либо сторонами жизни Иисуса до начала его служения. Отсутствие сюжетов, связанных с его рождением и детством, отчетливо заметно в самых ранних письменных свидетельствах. Источник Q, составленный около 50 г. н. э., не упоминает о том, что происходило до крещения Иисуса Иоанном Крестителем. Послания апостола Павла, составляющие основную часть Нового Завета, не связаны ни с какими событиями из жизни Иисуса за исключением распятия и воскресения (хотя Павел все же упоминает Тайную вечерю).
