уговорам». Но, с другой стороны, глупо и рационалистическое самомнение.
Раньше Монтень проникался состраданием к бедному народу, обманываемому всякими нелепостями, чудесами и т. д. Теперь он видит, что сам достоин сожаления.
Безрассудно осуждать с такой решительностью ложное, основываясь на нашем знании. Мало ли чудес вокруг нас? «Уже насытившись видом небес, мы не удостаиваем созерцать их сверкающие чудеса» (Лукреций, II, 1038). «Если мы хорошо постигли разницу между невозможным и необычным, между тем, что противоречит порядку вещей в природе, и тем, что противоречит общему мнению людей, мы были бы одинаково чужды как смелой веры, так и легкомысленного неверия, и соблюдали бы рекомендованное Хилоном правило: “Ничего чрезмерного”».
Смысл психологии Монтеня совершенно ясен. Податливость, пассивность простолюдина и дерзкое самомнение высших – две крайности.
«Истинная философская доблесть чтит простодушие и способность верить, души простых людей нуждаются в укреплении и поддержке со стороны сильных умов». Среднее состояние, мера – вот то, что их объединяет.
Сталкиваясь с чудесами, мы должны измерять возможность их авторитетом свидетеля. И вообще роль авторитета не должна забываться. Не следует слишком решительно, самим устанавливать границы истины и лжи. «И на мой взгляд, большую смуту вносит в нашу совесть и в нашу религию уступчивость, проявляемая католиками в их верованиях». Это только на пользу врагам католицизма. «Надо или целиком подчиниться авторитету установлений нашей церкви, или совершенно освободиться от него; нам не дано определять, в какой части обязаны мы ему повиновением».
Очень важное положение. Оно направлено именно против дурного среднего, отрицательной тени истинной меры.
Высокая оценка Ла Боэси, который приближался по своим достоинствам к античности. Путь к дружбе Монтеня и Ла Боэси был проложен «Добровольным рабством».
Дружба – выше четырёх видов привязанности (естественная, общественная, гостеприимство, половая любовь). Даже родственников разделяют часто материальные интересы. «Но ничто не является таким подлинным произведением добровольности и свободы, как привязанность и дружба». Половая любовь умирает там, где начинается дружба. Женщины по своему умственному развитию и качествам души не подходят для дружбы. Не будь этого, «мог бы возникнуть такой свободный и добровольный союз, куда не только были бы полностью вовлечены души, но где и тела имели бы свою долю участия, – союз, которому отдался бы весь человек целиком; и бесспорно, в нём дружба достигла бы наибольшей полноты и насыщенности». Однако этого не бывает.
Весьма характерно это полуантичное, полудворянское отношение к женщине как к низшему существу и одновременно – могучему любовному врагу.
Педерастия осуждается.
Дружбой руководит какая-то невыразимая, роковая сила. Прежде всего – друзья, а потом уже – граждане. Разница между истинной и обыкновенной дружбой. Дружба не может быть множественной. Дружба захватывает все стороны человека, прочие союзы имеют более односторонний < характер >: «В приятельской компании, собравшейся за столом, я присоединяюсь к тому, кто более забавен, а не к тому, кто более мудр; в постели красоту ставлю выше доброты; на диспуте ценю выше всего красноречие, хотя бы и без добросовестности; точно так же и во всех других случаях».
И подобная многосторонность критериев в общении с людьми вполне справедлива.
К трактату Ла Боэси Монтень относится как к прекрасному литературному произведению, но считает, что его покойный друг мог написать что-нибудь более зрелое.
«Я узнал, что этот труд его уже был выпущен в свет, и с дурным намерением, людьми, которые хотят разрушить и изменить наш государственный строй, не задумываясь над тем, смогут ли они его улучшить; они смешали это сочинение с другими писаниями – стряпнёй своей кухни; поэтому я отказался от мысли поместить его здесь».
Кающийся декабризм XVI столетия.
Разъяснение намерений Ла Боэси. Он написал свою книгу ребёнком в виде традиционного упражнения в риторике. Конечно, если бы он мог выбирать, он предпочёл бы родиться в Венеции, а не в Серлаке; «и в этом он был вполне прав». Позднейшая аналогия: «Но и другого рода требование властно запечатлелось в его душе, а именно обязанность свято повиноваться законам той страны, в которой он родился. Никогда не было лучшего гражданина, более озабоченного сохранением мира в своей стране, большего врага смут и новшеств нашего времени. Он гораздо охотнее употребил бы свои знания на то, чтобы подавить эти волнения, нежели на то, чтобы разжигать их ещё больше; дух его был выкован по образцу других времён, а не тех, в какие мы живём».
Глава XXIX
Двадцать девять сонетов Этьенна де Ла Боэси
Эти стихотворения написаны в ранней юности и согреты пылом прекрасной и благородной страсти. «Остальные свои стихи сочинил он позднее, готовясь вступить в брак, в честь своей будущей жены, и от них уже веет каким-то супружеским холодком. Я придерживаюсь того мнения, что поэзия озаряет своей счастливой улыбкой лишь душу игривую, не скованную никакими скучными правилами».
Некоторые из сонетов Ла Боэси действительно хороши.
Добродетель становится порочной от необузданности. «Я люблю натуры умеренные и средние; неумеренность, даже в добре, неприятно меня задевает, поражает, и я затрудняюсь найти для неё настоящее имя». «Стрелок из лука, взявший дальше цели, промахнулся точно так же, как и тот, стрела которого не долетела до цели. И в глазах моих темнеет, когда я смотрю прямо на яркий свет, точно так же, как и тогда, когда я вперяю их в темноту».
Крайности философии опасны; они делают человека необщительным, врагом законов и обычаев и т. д. (Платон).
Неумеренная дружба к нашим жёнам не хороша. «В законном супружестве можно так же впасть в распущенность и разврат, как и в связи незаконной». Скупость в супружеских ласках необходима. Уважение к беременности. Более правильно дополнять брак похотливой связью.
Но человек – несчастное существо. Он вынужден урезывать доступные ему немногие наслаждения и прикрашивать свои горести. «Лишь то, что уязвляет наш желудок, может лечить его». Посты, бичевания, человеческие жертвоприношения в надежде на то, что страданиями человека можно угодить небесам.
Обо всём надо судить на основании разума, а не общей молвы. Простые и грубые люди более правдивы, чем тонкие. «Тут нужен человек или чрезвычайно добросовестный, или настолько недалёкий, чтобы он не был в состоянии возводить фантастических построек и
