Декрет, который в 1935 году регламентировал право на манифестацию, далек от того, чтобы предоставить "фундаментальную свободу" и в реальности ограничивает ее использование. Однако он не может не принять к сведению эту выдающуюся победу над парижским пространством и лишь ограничиться констатацией этого нового вида использования улицы, которое правительству не удалось эффективно запретить. Если в то время число манифестаций в общественных местах возрастало, то обращение к этой форме политического действия оставалось, вместе с тем, социально очень дифференцированным. Демонстрация силы доминируемых социальных групп, которые могут только похвастать своей численностью, была естественным прибежищем "левых партий" и профсоюзов лиц наемного труда (главным образом, рабочих), которые вынуждены, тем самым, прибегать к чаще повторяющимся и шаблонным манифестациям. "Правые", "католики", "ветераны войны", "миряне", "крестьяне" и "студенты" прибегали к ней скорее эпизодически, но хотели придать своей манифестации оригинальный характер или большой размах, в то время как "ремесленники и торговцы", "патронат", "кадры" и "либеральные профессии" манифестировали только в исключительных случаях.* Если во Франции манифестируют повсюду, то шествия имеют место только в Париже, - это происходит по причине "сверхполитизации" столицы и воздействия, которое такие демонстрации почти всегда имеют на парижскую прессу, которая, по большей части, выражает общенациональное "общественное мнение" - по/82/
* Употребление кавычек для определения групп манифестантов указывает только, как будет видно дальше, на то, что речь идет о местном определении самими манифестантами с политическими целями, поскольку одним из козырей этих шествий было стремление заставить принять существование этого типа коллективов в политическом пространстве. О генезисе категории "кадры" см. LBoltanski, Les cadres. La formation d'un groupe sociale, Paris, Minuit, 1982.
крайней мере, перед лицом политического класса; все социальные группы пытаются манифестировать в Париже, чтобы получить максимум политического резонанса, поскольку парижские манифестации почти всегда были ударной нотой общенациональной политической жизни. Между 1945 и 1958 годами они носили исключительно профсоюзный характер, в то время как между 1958 и 1962 годами мы увидим увеличение манифестаций исключительно политического типа в связи с войной в Алжире. С 1962 года, и особенно в 1968 году, наряду с традиционными манифестациями протеста появляются манифестации нового стиля, позволяющие со всей ясностью увидеть ограничения цензуры, которые манифестации вынуждены были наложить на себя, чтобы их признали: находящиеся вне традиционных профсоюзных или политических аппаратов и часто намеренно против них направленные, они выдают слишком закодированный и потому неэффективный аспект борьбы, которую те организуют, и касаются более глобальных общественных проблем (движение за освобождение женщин, манифестация гомосексуалистов, экологическое движение и т.д.).
"Общественное мнение" до опросов
В 1956 году в серии, предназначенной для широкого публичного распространения, появляется работа Альфреда Сови*, посвященная "общественному мнению", которая затем станет регулярно переиздаваться вплоть до конца семидесятых годов. Эта работа интересна потому, что помимо того существенного влияния, которое она могла оказать на многочисленные поколения студентов, в частности в области политических наук, концепция "общественного мнения", которая в ней развита, представляет достаточно связное отображение этого понятия и места, которое оно занимало в политической игре до того, как практика опросов начала его глубоко модифицировать и придавать ему иное содержание. Показательно, что автор, избранный для составления этой работы, не был ни специалистом по опросам общественного мнения (эта деятельность была тогда еще мало развита и известна), ни даже публицистом, а являлся представителем "просвещенного рационализма". Выпускник/83/
* L`opinion publique, Paris, PUF, 1-ere edition 1956 (Coll. "Que sais-je?"). Седьмое и последнее издание датируется 1979 годом, общий тираж примерно равен 50000 экземпляров. Это последнее издание, хотя и распродано много лет назад, не было допечатано издателем.
Политехнической школы, одновременно и демограф и экономист, директор Национального института демографических исследований, а также профессор Института политических исследований, этот автор признает как данность тот факт, что "общественное мнение" существует и что оно есть "анонимная мощь", способная стать "политической силой". Он тщательно разграничивает непосредственно "общественное мнение" и простое "большинство индивидуальных мнений на заданную тему", такое, каким его мог бы зафиксировать, например, референдум: для Сови "общественное мнение" составляет совокупность голосов официальных выразителей мнения более или менее ограниченных групп (то, что политическая наука называет "группы давления"), которые высказываются в СМИ (пресса и радио). Он добавляет дополнительный критерий: нужно, чтобы эти принятые точки зрения, которые должны представлять некоторую связность, не просто соответствовали традиционным социополитическим разграничениям, так как это означало бы только классические политические квазипарламентские дебаты, мобилизующие идеологию политического класса более чем отчасти автономное мнение публики. Если мнения, выраженные этими голосами в меньшинстве, не создают из отрывочных частей единого искусственного "общественного мнения", то это только потому, что официальные выразители мнения не могут говорить невесть что: они обязаны своей силой тому факту, что они публично выражают индивидуальные мнения и чувства, которые существуют в группах и которые они умеют интуитивно распознавать (во время разговоров, наблюдения за различными реакциями "низового" звена и т.д.). Сови различает, хоть и не без некоторой путаницы, хорошо передающей двусмысленность понятия, "два общественных мнения: одно - открытое, заявляемое, другое - глубинное, более специфичное, являющееся почти тайным или произносимым только шепотом" (стр. 14). Исходящее от ограниченной части граждан "заявленное и даже громко провозглашенное мнение" является далеким от всеобщего избирательного права и может отличаться от "глубинного мнения", которое может стать известным только в результате специальных методов исследования. Сови сожалеет, что вместо того, чтобы обучать граждан путем честного информирования, лидеры общественного мнения, его выражающие, воздействуют более на чувствительные струны, на подсознание и на эмоциональность публики, нежели на ее разум. Вспоминая, безусловно, собственный опыт, он горестно констатирует, что/84/ "рационалист, здравомыслящий человек, разоблачитель мифов всегда плохо воспринимается общественным мнением" (стр.23) Сови, кроме того, указывает, что общественное мнение, поскольку оно не дается сразу и вдруг, может быть подвержено оценочным ошибкам или преднамеренным деформациям, что объясняет, почему политические руководители могут иметь о нем ложные представления (например, полученные письма, кроме того, что они не представительны для всей публики, могут оказать исключительное впечатление на общественного деятеля), причем, общественное мнение может даже стать результатом манипуляций (например, политический деятель может быть окружен представителями групп давления, мнение которых не обязательно является мнением общественности). Несмотря на ее недостатки, Сови признает за этой политической силой определенную пользу, особенно потому, что она обеспечивает - в соответствии с квазинаучным законом и независимо от индивидуальной воли - пассивное сопротивление вечно торопящимся и склонным к авантюризму политическим деятелям ("оно обеспечивает равновесие благодаря помощи благоприятствующего закона больших чисел").
Из ста двадцати семи страниц этой работы только шесть непосредственно посвящены опросам общественного мнения. Как считает автор, эти опросы "не обязательно дают знания об "общественном мнении" в том виде, в котором его чаще всего понимают", так как, хотя люди очень неравномерно участвуют в формировании заявленного общественного мнения, институты, проводящие опросы "спрашивают нерешительных людей напрямую", "приходят с визитом к старушке-инвалиду, у которой почти нет мыслей по заданному вопросу" и при суммарном анализе данных придают ей вес той же значимости, как и какому-нибудь специалисту или, особенно, к человеку, уверенному в себе и имеющему сильный голос" (стр.40). "Познание суммы мнений отдано на откуп рациональным исследованиям и математическим вычислениям" (стр.44), оно, однако, мало полезно с политической Точки зрения, так как эти мнения все равно остаются исключительно частными и дискретными. По иному дело обстоит с мнением открытым, заявленным и качественным, которое, поскольку оно публичное, является частью политической игры. Но его оценка может быть только интуитивной; нельзя переоценивать ни голоса противников, ни голоса друзей. Пятьдесят страниц (около половины книги) наоборот посвящены краткому обзору "коллективных мифов" ("золотого возраста", "изобилия" и т.д.) и крупным тенденциям в общественном/85/ мнении, начиная с начала 20 века (о "сорокачасовой" рабочей неделе, о государстве, о технократах и т.д.) с тем, чтобы показать, что большая их часть послужила основой больших политических и экономических ошибок ("спонтанное или направляемое общественное мнение совершало в современной истории серьезные ошибки по разному поводу"), потому что общественное мнение" произвольно принимает сторону предрассудка и страстей. Однако, нужно ему хотя бы частично следовать, поскольку правительства в демократических режимах не могут править без минимума согласия со стороны управляемых ("поскольку оно имеет силу, общественное мнение требует, чтобы ему следовали"). Проблема состоит в том, чтобы точно его определить. Автор рекомендует не ограничиваться изучением мнения только тех индивидов, которые действительно заинтересованы в вопросе и могут активно его высказать, так как, хотя познание этого "заявленного общественного мнения" позволяет правительству идти вперед, не встречая преград, которые именно эти индивиды могут создать, в то же время, согласно автору, опыт показывает, что это мнение, сфабрикованное теми, кто для этого имеет средства, часто защищает особые интересы и редко сочетается с общественным благом и общим интересом.
