и вечными вопросами. А тот, кто остается жить просто как свинья какая-нибудь, как баобаб, но при этом говорит: я – это не я, я не хочу ни о чем думать, не грузить себя ничем грустным и ужасным, не размышлять о смерти, не знать об ответственности.
Камю называет этот вариант бегства от абсурда «метафизическое самоубийство». Физически мы живы, но как люди перестаем существовать. Мы растворяемся в ландшафте. То есть человек становится просто вещью среди вещей, предметом.
Когда я об этом говорю, мне приходит в голову один образ. Наверное, все вы как люди образованные читали когда-то «Одиссею». (Хотя лично я предпочитаю у Гомера, конечно, «Илиаду».) Лучше читать ее в переводе Жуковского, а не в переводе Вересаева. И вы помните, там есть знаменитый момент, когда Одиссей в своих долгих странствиях попал на остров к волшебнице Кирке (или Цирцее, по латинской транскрипции) и его спутники пошли гулять по острову. А коварная волшебница коварно дала этим спутникам выпить волшебное зелье. Они его выпили и стали свиньями. Но хитроумный Одиссей сумел ее ловко перехитрить, победить, и не только сам не стал свиньей, но и заставил ее расколдовать своих спутников и с ними оттуда быстренько сделал ноги. Когда я перечитываю эти страницы «Одиссеи», мне часто приходят какие-то мысли в духе «Бегства от свободы» Эриха Фромма. Я думаю: странный Одиссей! Жестокий Одиссей! Виноватый в том, в чем у Достоевского, как вы помните, Великий Инквизитор не совсем без основания упрекал Иисуса: в отсутствии снисхождения и жалости к людям. Вот он сделал такую странную вещь со своими спутниками: взял и превратил их снова в людей. А может быть, это то, о чем каждый из нас втайне мечтает: жить, но при этом ни о чем не думать, вернуться в гармонию природного утерянного рая (или детства), не страдать!? Ведь это так ужасно – иметь сознание! Вот, вдумайтесь: это такая травма – быть личностью! Суть древнего дионисийства в том, что ты сливаешься с природой, снимаешь с себя ответственность, перестаешь в вакхическом оргиастическом экстазе быть личностью. Может быть, это как раз то, о чем каждый из нас больше всего на свете мечтает? О такой гармоничной и бездумной свинской жизни. А Одиссей, не спросившись у своих спутников, вернул их к ужасной человеческой жизни.
Если первый сценарий я бы назвал дезертирством, то второй – капитуляцией. В одном случае мы бежим из абсурдного мира, во втором – капитулируем перед мировым абсурдом. В одном случае убиваем себя физически, в другом – метафизически, убиваем человека в себе.
При внешней противоположности: в одном случае – предельно радикальное отрицание абсурдного мира, в другом – полное его принятие, это два пути к одному обрыву. Потому что и там и там абсурд исчезает – и человек в результате исчезает. А ведь, по Камю, абсурд – это все, что нам дано, это наша единственная реальность. Мир, в котором мы обречены ныне действовать. Мир после «смерти Бога».
И в том и в другом случае мы перестаем быть людьми. Или физически, или метафизически убиваем себя. В одном случае уходя из мира, в другом случае растворяясь в нем, мы перестаем быть людьми. Мы уклоняемся, как бойцы, от поля битвы. И вот Камю вдруг говорит, что и то и другое не годится. Нужен третий путь.
И вот тут уже возникает эмбрион будущей идеи Бунта. Давайте посмотрим, как Камю на это выходит. Он говорит, что есть некий третий сценарий. Достойный сценарий поведения для человека, оказавшегося в мире абсурда. И, как замечательно пишет Камю, «приговоренный к смерти противоположен самоубийце».
Я многое из Камю знаю наизусть. Он, подобно Ницше, большой мастер афоризмов, и многое из написанного им хочется (как призывал Ницше) «заучивать наизусть». Послушайте, как хорошо! Камю пишет: «Абсурд начинает иметь смысл, когда с ним не соглашаются». Обдумайте эти слова!
Иначе говоря, если перевести это на более развернутый язык. Я пришел в этот мир. И я спрашиваю: а зачем?
Я ищу смысл – смысла нет. Бога нет. Получается, что я, не будучи Богом, должен взять на себя функции Бога. Я должен внести в этот мир смысл. Но я-то не Бог, я не всемогущ, я не бессмертен. Я знаю, что все накроется, что я умру, что смысл рухнет, – и все равно я должен вносить его, я должен взять на себя функции отсутствующего Бога. Не уходить из мира, не растворяться в мире, не убивать себя физически или метафизически. Не капитулировать и не дезертировать – а сопротивляться!.. Сопротивляться, зная при этом, что поражение неизбежно. Вот что такое человеческий путь.
Помните, стишок Маршака, я его уже как-то приводил? Он, конечно, хорошо характеризует мировоззрение всех экзистенциалистов, но героическую стоическую философию атеиста Камю – вдвойне и втройне! Напомню эти строки:
Все умирает на земле и в море,
Но человек суровей осужден:
Он должен знать о смертном приговоре,
Подписанном, когда он был рожден.
Но, сознавая жизни быстротечность,
Он так живет – наперекор всему, —
Как будто жить рассчитывает вечность
И этот мир принадлежит ему.
Вот человеческий удел: сопротивление, бунт. Ответом на абсурд является
