До того как генерал Барклай-де-Толли принял командование Ваазским корпусом, его предшественник генерал-лейтенант князь Голицын приказал десяти специально отобранным донским казакам перейти через Кваркен, чтобы собрать сведения о неприятеле. Преодолев все трудности, казаки перешли пешком по льду на остров Гадден, напали неожиданно ночью 15-го февраля на шведский пикет, взяли его в плен и вернулись с донесением о том, что переход целого армейского корпуса с багажом и артиллерией невозможен. Это соответствовало также мнению шведов и финнов». Хотя Финляндия была в основном покорена на протяжении февраля 1808 года, мир с Швецией заключен не был и Швеция не признавала отхода Финляндии к России.
Главная надежда была на переход через Кваркен как самый неожиданный для врагов. Но князь Голицын, командовавший Ваазским корпусом, доложил императору Александру I, что переход невозможен. Назначенный вместо Голицына Барклай-де-Толли также писал в донесении о невозможности перейти зимний Кваркен. На донесение Барклая от 23 февраля 1809 года ответил военный министр Аракчеев: «Генерал с Вашими талантами не нуждается в инструкциях. В данный момент я хотел бы быть на Вашем месте. Министров имеется много, а переход через Кваркен может быть выполнен только Барклаем-де-Толли».
И хоть Аксель Берг еще не знал, что ему предстоит воевать недалеко от этих мест, он был захвачен драматическим сплетением обстоятельств, столкновением долга и невозможности его выполнить.
Что он почувствует перед лицом опасности? Как поведет себя при обстоятельствах, требующих от человека особых качеств, «прыжка» над собственными возможностями? В подобную острейшую коллизию он и вглядывался жадными глазами.
«Диспозиция Барклая-де-Толли перед переходом через Ботнический залив была следующей, — читал гардемарин Берг в бумаге деда. — Войска были разделены между двумя подразделениями. Первым командовал полковник Филиппов, вторым генерал-майор Берг. У него под началом были гренадерские и мушкетерские полки, двести казаков и шесть пушек.
Отобранные подразделения собрались на Кваркенких островах и стали ожидать обеспечения и продовольствия. 7 марта они провели в биваке на необитаемом острове Вальгрунд на расстоянии двадцати верст от берега. Видны были только безграничная снежная пустыня и гранитные скалы Эйланда. Все казалось могильным камнем вымерзшей природы. Не было ни малейших признаков жизни, не было ни деревьев, ни кустов, ничто не нарушало однообразия безнадежной пустыни. Зима господствовала со всеми своими ужасами. Войска должны были терпеть мороз без огня и палаток. 8 марта в 5 часов утра все войска, расположенные на острове Вальгрунд, пошли в ледовый поход. Первое подразделение впереди, во втором — с генералом Бергом находился сам Барклай-де-Толли. Далее следовали артиллерия и резервы.
При первых шагах по промерзшему морю выявились казавшиеся непреодолимыми трудности. Сильный шторм, бушевавший зимою, переломал лед на Кваркене и нагромоздил торосы. Издали эти ледяные горы представляли необычную картину: казалось, что большие морские волны замерзли на лету. Трудности продвижения возрастали с каждым шагом.
То приходилось влезать на ледяные горы, то надо было огибать их стороной, то предстояло выкарабкиваться из глубокого снега, покрывавшего лед. Воины, утомленные и вспотевшие, несмотря на жестокий мороз, с трудом передвигались, а сильный ветер с севера перехватывал дыхание и сковывал тело и душу, вызывая опасения, что он превратится в ураган и переломает лед под ногами.
Наконец после утомительного двенадцатичасового перехода корпус Барклая-де-Толли дошел до прибрежных шведских островов.
Решено было напасть на Умео с двух сторон. Первая колонна получила приказ продвигаться прямым путем к берегу, вступить там в бой с неприятелем, отвлечь его внимание и, не давая решающего сражения, оттянуть время до прихода второй колонны.
И вот в полночь вторая колонна, во главе которой находились Барклай-де-Толли и Берг, начала поход к городу. Все трудности, которые солдаты пережили до того, казались игрой по сравнению с тем, что их ждало теперь. Без всяких признаков дорог, в глубоком снегу, в мороз, русские войска преодолели десять миль за восемнадцать часов. Когда они дошли до устья реки Умео, утомленные солдаты почти не могли двигаться. В этих условиях было невозможно что-либо предпринять, и войска расположились на бивак на льду, на расстоянии всего нескольких верст от неприятеля. Из нескольких кораблей, зимовавших в устье реки, два были разломаны на дрова, и солдаты вновь ожили, согревшись у огня, явившегося величайшей роскошью. В тот же вечер войска вступили в бой…»
Русские победили.
Эта победа была обеспечена героизмом солдат и неожиданностью нападения. Войска Барклая-де-Толли с триумфом вступили в город, в стенах которого впервые в истории появились неприятельские знамена.
На протяжении двух суток русские войска прошли около ста верст по нехоженым путям, в условиях сильного мороза, через лед и глубокий снег и своим неожиданным появлением завоевали целую провинцию. Шведы открыто признали, что они ошибались в своих стратегических расчетах, считая совершенно невозможным осуществить переход через Кваркен.
Не стилистические красоты этого документа привлекают внимание, а то значение, которое он сыграл в формировании личности Берга. Видно, и Александр Берг, переписавший его для Иоганна Берга, и Иоганн Берг, оставивший его для сына, и Елизавета Камилловна, сберегшая его, придавали этой бумаге особое значение, находя в ней огромную эмоциональную силу.
Героическое прошлое народа стало для Берга опорой при вступлении в самостоятельную жизнь.
Допустимо ли, что в спешке жизни мы иногда забываем о своих предках, об их делах, может быть, не столь героических, как Кваркенский поход, но тоже, возможно, немаловажных для воспитания патриотизма, честности и долга? Зачастую хозяин собаки знает ее родословную лучше, чем свою собственную. Мы обычно отмахиваемся от своих предков, хоть они и могли бы помочь нам лучше понять самих себя. Ведь хорошие наклонности не поселяются в человеке сами собой. Их надо воспитать в себе, поверив тем, кто имел эти качества, почувствовав желание им подражать, брать с них пример.
ПЕРВАЯ ДРОЖЬ СЕРДЦА
Размышляя о начальной поре жизни Берга, приходишь к выводу, что ему очень повезло. Повезло потому, что его воспитанием в детстве занимались бережно и тонко: мать, отец, дед и в некотором смысле даже отдаленные предки. Он учился в хороших школах, немало из них вынес не только в области знаний, но и в нравственном отношении. Ему повезло и в юности – на него влияла, а значит, воспитывала, молодая женщина, его подруга, женщина, чье душевное изящество оставило в его жизни неизгладимый след.
Покинем замерзший Кваркен, забудем на время, что наш герой собирается на войну, и отправимся в Петербург. После ледяных скал и буйного ветра Кваркена нас ослепляют теплота и уют дома, в который мы вошли. В нем гремит музыка, окна ярко освещены. В танце мчатся пары. Среди них и наш герой. Он в парадной гардемаринской форме, в белых замшевых перчатках. Он не может справиться с улыбкой и счастливым блеском глаз — в его объятиях танцует очаровательная блондинка с огромными серыми глазами и припухшим, словно бы заплаканным ртом. Впрочем, это сравнение сейчас не годится, слезам здесь не место, они, увы, появятся в дальнейшем.
Сейчас она возбуждена и нескрываемо счастлива. Это жених и невеста, Аксель Берг и Нора Бетлингк.
Аксель познакомился с семьей Бетлингков у родственников по линии деда. С 1908 года дом Бетлингков — чуть ли не единственный, где постоянно бывал наш гардемарин.
Мать с сестрами к тому времени уже жили в другом городе, дед совсем постарел, и ладить с ним было трудно. Правда, несколько раз в году у него собирались все родственники. На Новый год Аксель обычно привозил ему поздравительное стихотворение на английском, немецком или французском языке — дед получал в этот день пятьдесят четыре стихотворения — от каждого внука. Детская дружба с дедом постепенно выродилась в весьма формальные взаимоотношения. Зато семья Бетлингков занимала в сердце Берга все большее и большее место. Постепенно она стала его опорой. Его очень привлекала царившая там обстановка. Бетлингки и дома были всегда заняты. Кто-то рисовал, кто-то импровизировал. Иногда Аксель, Нора и ее отец устраивали камерные концерты. Нора и отец сменяли друг друга у рояля, Аксель оставался верен своему Гварнери. Мать вязала или шила. Часто Бетлингк рассказывал о случаях из своей врачебной практики. В дальнейшем, когда Берг стал членом семьи, он тоже включился в дружеский обмен впечатлениями, рассказывал о своих плаваниях, о новой технике, и это вызывало неизменный интерес. Хотя все члены этой семьи были очень далеки от моря и кораблей, круг интересов их был широк.
