Желудок немедленно свернулся в комок, и я испытал непреодолимое желание за что-нибудь уцепиться и не отпускать. У меня всегда так, стоит мне оказаться на мосту, балконе или ином подобном месте. Противнейшее ощущение, но ничего не могу с собой поделать – акрофобия, как говорят доктора.
Я обернулся, собираясь отойти от края. Адриано грустно посмотрел на меня.
– Извини, Танкред, не думал я, что все вот так закончится, в старые добрые времена мы были почти что друзьями…
В другой ситуации я бы бросился на него, сбил с ног, или еще что, но страх высоты буквально парализовал меня.
– Ничего личного… – вздохнул Адриано и резко толкнул. Я попытался его схватить, но поздно, ботинки скользнули по кромке борта и мои пальцы сжали лишь воздух. Я осознал, что лечу в бездну.
Скажу честно, пловец я весьма посредственный. Особенно в открытом море. К счастью я упал не плашмя, поэтому контакт с водой обошелся для меня без тяжелых последствий. Беспорядочно дергая всеми конечностями, я вынырнул. На фоне ночного неба силуэт "Майкла Блондена" был практически неразличим, лишь созвездие огней, занимавшее полнеба, указывало на удалявшееся судно.
Несколько минут я судорожно и бесцельно бултыхался, периодически окунаясь с головой в воду.
Так надо сосредоточиться. Ситуация более чем неприятная. Я в открытом море, за сотню миль от ближайшего берега, без шлюпки и даже спасательного круга… Правда в какой-то книге утверждалось, что человек способен удерживаться на плаву несколько суток, но эта информация меня не слишком радовала. Удерживаться может и способен, но вот доплыть до берега – явно нет. Мной овладела некоторая растерянность. Неужели это все? Конец?
Прошлый раз я чувствовал подобное, когда наша рота попала под обстрел на нейтральной полосе. Обстрел вжимал нас в землю, а минометы медленно, но верно с этой землей перемешивали. Деваться было некуда. Отступать по ровному полю – так нас перестреляют как уток, оставаться на месте – накроет артиллерия, либо кончатся боеприпасы и останется только сдаться… Тогда Эрвин поднял нас в атаку. Этого никто не ожидал, в том числе и противник. Лейтенант получил орден, а мы все куда больше – остались живы.
Итак, главное не паниковать. Утонуть я всегда успею. Первая задача – как можно дольше оставаться на плаву, возможно рано или поздно на меня наткнутся какие-нибудь рыбаки.
Я перестал дергаться и по возможности осмотрелся. Было темно. Но я разглядел что-то чуть более черное, чем окружавший мрак, плававшее рядом со мной. Тот самый александрийский бурдюк. Он был у меня в руках и тоже вылетел за борт. Похоже, в нем осталось какое-то количество воздуха, из-за чего он держится на плаву.
Стоп! Если он держится на плаву сам, то почему не может держать и меня? Надо только его надуть…
Не скажу, что надувать бурдюк, находясь в воде, задача из легких. Но разве у меня был выбор? Закончив с этим занятием, я оценил изогнутую форму кожаной емкости. Почти готовый спасательный круг.
Что дальше? Насколько я помнил армейские инструкции, которые нам раздавали, когда готовили к галлиполийскому десанту, оказавшись в таком положении, следовало в первую очередь сбросить обувь и тяжелую выкладку, чтобы уменьшить свой вес. К счастью выкладки у меня сейчас не было. Обмундирование инструкция рекомендовала по возможности оставить, особенно если не было видно берега, к которому плыть. Так дольше не замерзнешь.
Что больше всего злило меня в этот момент – полное отсутствие возможности как-то активно влиять на события. Плыть к ближайшему берегу – бессмысленно. За половину суток лайнер ушел от Александрии даже по самой скромной оценке километров на триста, если не на все четыреста… Так что я сейчас находился где-то в самой середине моря, одинаково далеко как от Африки, так и от Турции. Оставалось лишь болтаться на волнах в ожидании появления случайного корабля.
Это была самая долгая ночь в моей жизни. Чтобы хоть как-то скоротать время я решал в уме лингвистические задачи, планировал курсы лекций, складывал числа – лишь бы как-то занять рассудок и отогнать постоянно лезшие в голову мысли о бренности жизни и образы друзей и родственников, которые, может быть, уже никогда больше меня не увидят…
Темнота постепенно сменялась полумраком, а он розовым рассветным светом. А еще говорят, на юге день наступает быстро… Мои надежды, что как только рассветет, в море появятся корабли и меня подберут, довольно быстро рассеялись. Ярко-синие просторы, окружавшие меня, по-прежнему были пустынны, и лишь раскаленное солнце немилосердно пекло голову. От попадавшей в рот соленой воды жутко хотелось пить. Но делать этого было нельзя, морская вода содержит больше соли, чем человеческий организм, поэтому она не только не спасает от жажды, но лишь усиливает ее. Я безвольно качался на волнах, и единственным моим занятием было периодически надувать бурдюк, слегка травивший воздух через пробку.
К вечеру мои мысли начали путаться. Периодически возникала идея все бросить, перестать бороться и тихо и спокойно пойти ко дну… Я гнал ее от себя. Слишком много дел в этой жизни я еще не сделал.
Так прошла вторая ночь, кажется, я несколько раз засыпал, и просыпался от сводившей ноги судороги… Пожалуй, коптский монах, всучивший мне этот бурдюк, заслужил свое место на небесах… Ну, или, по крайней мере, сильно приблизился к нему. Если бы не он, той ночи я бы уже не пережил.
Очередной раз меня привел в чувство сильный толчок. Что-то достаточно массивное и явно живое неплохо наподдало мне под мягкое место. Я огляделся, мой спасательный бурдючок почти опустел. Видимо я неплотно закрыл пробку. На горизонте разливался золотисто-розовый свет моего второго рассвета в Средиземном море… Меня снова толкнули. Акулы?!
Словно в подтверждение морскую гладь вспорол треугольный плавник. Чуть поодаль второй… третий! Этого еще не хватало. Пройти войну, пережить революцию и развал страны, чудом избежать тысячи опасностей и в итоге оказаться банально съеденным какой-то рыбой?! Из воды рядом со мной высунулась лобастая голова с тонким рыбом. Уф-ф… это всего лишь дельфины.
Помнится, еще древние греки рассказывали истории о людях спасенных этими морскими животными. И чем я, спрашивается, хуже древних греков? Я ухватил одного из дельфинов за спинной плавник. Тот поплыл, и я, словно на буксире, поехал за ним. Не знаю, довезет он меня до берега или нет, но хоть на поверхности поддержит. Товарищи моего провожатого периодически выскакивали из воды, и вся стайка двигалась в сторону восходящего солнца.
Воспользовавшись дополнительной опорой в виде дельфиньей спины, я поднадул свой бурдюк. Теперь, даже если они уйдут на глубину, я смогу продержаться еще какое-то время. Дельфинья компания несколько развеяла гнетущее настроение. Меня должны найти и подобрать. Уже скоро… Совсем скоро. Если бы еще не так сильно хотелось пить…
Дельфины внезапно свернули и поплыли в другом направлении. Похоже, их что-то привлекло. Что это там на горизонте? Не может быть?! Корабль!!! Это корабль!
Я попытался закричать и замахать руками, но обнаружил, что голос у меня практически пропал, да и вряд ли они что-то могли расслышать с расстояния в несколько миль. К счастью дельфинов определенно заинтересовало судно, и они направлялись прямо к нему. Довольно скоро (а может и не скоро, чувство времени меня к тому моменту окончательно оставило) я уже смог разглядеть трехногие мачты и массивные орудийные башни. Над ними белел в ярко-синем небе флаг с алым крестом… Британцы.
Я снова махал руками и кричал, хотя подозреваю, выпрыгивающие из воды дельфины были куда как более заметны.
Они спускают катер! Ура!! Меня увидели!!!
Остальное я помню уже не слишком отчетливо. Дельфины, испугавшись катера, ушли на глубину. Помню, как меня вытаскивали и грузили на брезент, чтобы поднять на борт корабля. Потом все… Провал в памяти. Очнулся я уже в судовом госпитале.
– Как вы себя чувствуете, милейший? – первым делом поинтересовался обходительный эскулап.
– Спасибо, полагаю весьма неплохо для моего положения…
– Нет, нет, пока не вставайте. Значительные нагрузки и резкий приток остывшей крови из конечностей к сердцу могут быть опасны. Пока вам стоит полежать и восстановить водно-солевой баланс в организме…
Я опустил голову в пышность накрахмаленной подушки, и спросил.
– Вас не затруднит сообщить мне, на какое судно я попал?
– Линейный крейсер Его Королевского Величества "Джеймс Кук". А я здешний судовой врач Алан Лайвсли.
– Очень приятно, – я представился в ответ.
– Ну что ж, мистер Бронн, – никаких существенных повреждений я у вас не обнаружил. Полагаю, через день-два вы будете как новенький.
Дверь открылась, и на пороге я увидел молодого человека в синем флотском мундире. Он церемонно откозырял и представился:
