По непривычно узким и крутым трапам Веснин, следуя за Рубелем, поднялся на палубу.
Море было тяжелое и темное, как свинец. А небо — еще темнее, тяжелее. В светлой полосе между небом и морем висел прозрачный, как стрекоза, маленький биплан. За ним на невидимом тросе тянулся полосатый конус — мишень.
— Апрель у нас богат туманами, — сказал Рубель, — но нынче надвигается нечто для нашей северной части Черного моря редкостное. Такой туман мне доводилось видеть только южнее — на Босфоре.
Веснин подошел к орудиям правого борта, которыми управляли тиратроны электровакуумного завода. Все четыре орудия согласованно поворачивали стволы, следя за бипланом, жужжащим в небе. Борт корабля то поднимался, то опускался. Но орудия были все время устремлены на полосатый конус мишени. Словно живые, разумные существа, двигались зеленые стволы, применяясь ходу и качке корабля. Веснин стоял, широко (как он думал — по-морски) расставив ноги, упираясь подошвами в рубцы, наваренные на стальной палубе. Но вдруг ближайший к Веснину ствол словно ослеп. Орудие резко дернулось вверх и двинулось в сторону, противоположную цели.
— Отключить автоматику. Перейти на ручную наводку, — негромко, но отчетливо приказал Рубель.
Веснин, прыгая с трапа на трап, кинулся вниз, к ЗАСу.
Матрос, с лицом, мокрым от пота, стоял перед центральным шкафом и все еще вертел регулятор поправки «на плотность».
«Где и что нарушено? — пытался угадать Веснин. — Что повреждено: сеточная цепь, цепь накала, анодная цепь?»
Сквозь черные решетки стенных шкафов видны были вспышки мигающих вразброд тиратронов.
«В прошлую стрельбу воздушная волна превратила диффузор громкоговорителя в тряпку…» — вспомнил Веснин рассказ Рубеля. Несомненно, с тиратронами что-то случилось, когда корабль весь сотрясался от выстрелов главного калибра.
— Пожалуйста, если можно, погасите свет, — попросил матроса Веснин.
В темноте стали видны бледные, зеленые языки пламени, которые выбивались вниз, за катодные экраны тиратронов, и заполняли их нижнюю горловину.
«Значит, эмиссии не хватает. Неполадка в цепи накала», — решил молодой инженер.
— Дайте свет. Снимите блокировку, — приказывал он, чеканя каждое слово.
В этом бессознательном подражании Рубелю он был подобен всякому юноше, невольно стремящемуся быть похожим на того, кто кажется ему достойным уважения.
— Откройте шкаф! — командовал Володя, забыв о том, что здесь, на корабле, он не имеет права распоряжаться.
Быстрый чернявый матросик, повторив:
— Есть открыть шкаф! — повернул рычаг и распахнул дверцы.
Веснин вытащил горячий тиратрон из гнезда и, дуя на пальцы, перебрасывал его с ладони на ладонь. Не дожидаясь, пока тиратрон остынет, он поддел ногтем плетеные проводники.
Так и есть! Пайка не выдержала. Испортился контакт между штырьком и выводом. Из-за этого упал ток накала, и тиратрон потерял управляемость.
— Все правильно! — обрадовался Веснин. — Паяльник и олово!
— Есть паяльник и олово! — весело отозвался матрос.
В помещение ЗАСа спустился Рубель. Все еще перебрасывая горячий тиратрон с руки на руку, Веснин устремился к нему.
— Это пайка отскочила! — воскликнул он таким голосом, словно сообщал о великой радости. — На трясучке, где мы до сих пор испытывали тиратроны, они не подвергались таким толчкам. Мы у себя на заводе только замазывали вывода оловом сверху. А вот практика сейчас показала, что надо заливать в глубину миллиметров на пять, никак не меньше! — кричал молодой инженер, торопясь поделиться своими мыслями, хотя Рубель его не торопил, не перебивал и стоял так близко, что мог бы слышать даже шепот. — Мы на заводе теперь это учтем, будем впредь паять по-новому.
«Мы», — говорил Веснин, подразумевая дирекцию, лабораторию, цехи… Такое «мы» приходилось ему произносить впервые в жизни.
— Сейчас эти лампы я вам здесь на месте перепаяю, и можно будет продолжать испытание.
«Если позволит погода», — подумал Рубель, но вслух этого не сказал. Ему не хотелось огорчать молодого человека. У того даже веснушки пылали от счастья.
Матрос принес табурет и паяльные принадлежности.
Командир БЧ-2 поднялся на палубу. Веснин с матросом принялись паять контакты. За два часа они управились со всеми тиратронами.
* * *
Веснин побежал наверх, чтобы доложить о том, что ЗАС в порядке и готов к работе. Но, распахнув дверь на палубу, он не увидал ни неба, ни моря, ни орудий. Все потонуло в белесой мгле. На этом гигантском корабле он чувствовал себя, как в незнакомом городе. Он стоял у двери, не зная, куда податься в этом тумане.
— Вот история! И снаряды не израсходованы и тиратроны, должно быть, уже в порядке, а стрелять нельзя, — услыхал Веснин голос Рубеля.
— А как же в бою, если встанет туман? — спросил Веснин.
Командир БЧ-2 подошел к своему собеседнику.
— У нас есть мощные прожекторы, — сказал он. — В ясную погоду они бросают свой луч на десятки километров. Но вот в такой туман и прожектор бессилен. Мощный луч света упирается в эту молочную стену… Да, световыми волнами тут ничего не добьешься… Я хочу поделиться с вами, Владимир Сергеевич, как с инженером-электриком, одной своей, так сказать, электротехнической идеей.
Веснин покраснел. Ведь он так недавно закончил институт. Сможет ли он понять идею командира БЧ-2, сможет ли дать правильный технический совет?
— У меня в уме давно засела одна мысль, — продолжал Рубель, — что можно бы узнавать о присутствии врага в темноте и тумане при помощи радиоволн.
— Но ведь для радиосвязи, — возразил Веснин, — нынче применяются волны длиной в сотни или даже в тысячи метров. Такая волна, конечно, проходит сквозь туман. Но как она обнаружит вражеский корабль?
— Нет, — сказал Рубель, — мне нужны короткие радиоволны, чтобы я мог собрать их в луч, послать этот луч в пространство, чтобы, натолкнувшись на препятствие, луч дал мне отражение.
— Собрать короткие радиоволны в луч, — повторил Веснин, — послать этот луч в пространство и получить отражение…
Он глубоко вздохнул, провел рукой по волосам и произнес:
— Вы правы, другого выхода нет: надо собрать радиоволны в луч… — Он поднял голову, сжал кулаки. — Как это заманчиво — получить отражение радиолуча от скрытого в тумане вражеского корабля, от летящего за тучами самолета, от вражеской батареи, притаившейся ночью на берегу… Это должно быть сделано. Это спасет много жизней!
— Я и не сомневаюсь в том, что это будет сделано, — спокойно сказал Рубель. — Я уверен, что это будет сделано в самом близком будущем. Но кто-то должен начать.
* * *
Что заставило Христофора Колумба, сына суконщика, самого в юности занимавшегося этим ремеслом, уверовать, что существует прямая морская дорога к сказочным богатствам Индии, что не надо огибать огромный африканский материк, не надо плыть к востоку, а следует идти морем прямо на запад?
Почему увлекся мечтой о возможности кругосветного плавания, сказкой о существовании пролива в середине Южной Америки тридцатисемилетний отставной солдат, покрытый рубцами, хромой инвалид — Фернандо Магеллан?
Различны биографии людей, посвятивших свою жизнь служению идеям, устремленным в будущее. Каждый своим путем идет в неведомое. Различны и те конкретные частные поводы, которые заставляют человека ринуться в необозримый океан еще не открытых тайн, вступить на путь, откуда не каждому суждено вернуться. Но всегда, несмотря на несходные поводы, характеры, эпохи, основная причина, толкающая человека на осуществление новой идеи, одна: исторически назревшая жестокая необходимость. Иногда эту причину называют «духом времени».
Ни Веснин, ни Рубель не знали, что уже существует та область техники, о задачах которой они вели разговор. Развитие мореплавания и авиации в годы после первой мировой войны все острее и требовательнее ставило задачу «видения сквозь дым и туман». Успехи радиотехники открывали новые возможности к решению этой задачи. Возникала новая отрасль радиотехники, та, что впоследствии, в годы второй мировой войны, получила название радиолокации. Но ни Веснин, ни Рубель не предполагали, что и в Советском Союзе и в других странах мира есть люди, которые уже не один год практически работают над проблемой радиообнаружения в темноте, сквозь дым и туман.
* * *
Пока Рубель и Веснин беседовали, туман становился все гуще.
— Хоть ножом режь! — сказал Веснин.
— Видеть сквозь туман… — продолжал Рубель. — Знаете, что меня натолкнуло на эту идею? Описание знаменитого Ютландского боя, который произошел в 1915 году, 31 мая.
И командир БЧ-2 рассказал Веснину о сражении, в котором участвовало 249 боевых кораблей. Силы англичан в несколько раз превышали силы немцев. Но условия видимости были таковы, что в первый период боя в английские корабли попало вдвое больше снарядов, чем в немецкие. Немцы стояли на востоке, их суда были прикрыты легкой мглой. Английские корабли на западе выделялись четко. Потом освещение переменилось, и англичане тоже стали стрелять метко. Но скоро наступила ночь. Немецкий адмирал спокойно, как говорят в романах — «под покровом ночи», увел свои корабли на свои базы. Каждый час боя английские корабли выбрасывали около полумиллиона килограммов стали и взрывчатых веществ.
