На протяжении последних веков ареал сайгака неизменно сокращался, отступая от Карпат в степи Казахстана. На примере сайгаков хорошо прослеживается роль человека в судьбе одного из характерных спутников мамонта. К началу 30-х годов только несколько сот сайгаков уцелело в калмыцких степях по северному окаймлению Каспия. Обезлюдение полупустынь и степей Калмыкии и Казахстана в 30-х и 40-х годах, а также запрет охоты обусловили быстрое восстановление численности этого зверя. К 70-м годам сайгаков насчитывалось от 1 до 1.5 миллионов голов. Сотни тысяч сайгаков добывают теперь «по плану» и браконьерскими охотами ночью и днем с автомобилей.
Переходя к «вторичным потребителям» — хищникам в группировках мамонтовой фауны, следует остановиться прежде всего на промежуточном звене — преимущественно растениеядном медведе.
Большой и малый пещерные медведиВ Франконской Юре, Альпах, Карпатах, в Крыму, на Кавказе и Урале есть пещеры, дно которых усыпано толстым слоем разбитых костей и черепов медведей. Ученые установили, что кости принадлежали особому виду — пещерным медведям от многих сотен и тысяч особей.
По целым черепам, восстановленным скелетам и рисункам древних художников стал известен облик этого медведя. Зверь был огромный, лохматый с сильно выпуклым лбом, высоким передом и низко спущенным задом (рис. 16). Судя по черепам почти полуметровой длины и размерам трубчатых костей, большие пещерные медведи достигали веса 800—900 кг.
Черепа пещерных медведей были чудовищно уродливы. В них как бы подчеркнуто были представлены признаки дряхлой дегенерации — крутой подъем лба, массивные надглазничные отростки и высокий срединно-теменной гребень. Рельефно уродливые челюсти с длинным заклыковым промежутком — диастемой (при обычном отсутствии первых трех предкоренных) были вытянуты вперед подобно клещам, как будто для показа массивных клыков, в сущности нужных травоядному гиганту почти так же, как и верблюду. Назначение выпуклых и объемных лобных пазух не ясно. Возможно, это была теплоизоляция для мозга — его обонятельных капсул во время спячки. Понятнее зубная система, с ее необычайно массивными и тупо-бугорчатыми коронными. Такими зубами было удобнее перетирать растительную пищу — крахмалистые корневища, рыхлые стебли, листья, метелки, ягоды. Отверстие хоан (ведущее из носовой полости в гортань) было чуть не в два раза уже, чем у бурого медведя. Следовательно, дыхание и окислительные процессы у этого медведя были слабыми. Животное было медлительным и не столь агрессивным и временами хищным, как бурый медведь. Сильно укороченная голень также показывает, что пещерный медведь бегал значительно медленнее бурого.
Рис. 16. Пещерный медведь.
1 — изображение убитого зверя в пещере Комбарель; 2 — современная реконструкция.
Пещерный медведь не был предком современного бурого медведя, а, так сказать, «двоюродным братом» — боковой тупиковой ветвью, полностью вымершей в конце последней ледниковой эпохи.
Каждый карстовый район обладал своей обособленной популяцией пещерных медведей, которая иногда довольно сильно отличалась от соседней по величине, строению черепа.
В последнюю ледниковую эпоху существовало по крайней мере два вида пещерных медведей — большой и малый. Малый был ростом с современного бурого средней величины, т. е. около 120—150 кг живого веса. Признаки его принадлежности к подроду пещерных медведей были как бы усилены, достигали наибольшего выражения. Это сказывалось в большей тупобугорчатости коренных зубов и в крайней укороченности голени. Следовательно, малый пещерный медведь был еще более растениеяден и менее подвижен, чем его гигантский собрат. Его остатки находили в степях Предкавказья, южного Приуралья, в предгорьях Среднего Урала, в степях Западной Сибири и на Алтае. Распространение же большого пещерного медведя ограничивалось Средней и Южной Европой, Кавказом и Уральским хребтом.
Образ жизни пещерных медведей был отлично известен французским палеонтологам и археологам еще в прошлом столетии. Вот что писал в начале века на основании их наблюдений Ж. Рони (старший) (1958, с. 26): «Гав (первобытный охотник, — Н. В.) знал пещерного медведя — великана с выпуклым лбом, который мирно жил в берлоге, пасся на своих пастбищах и питался растительной пищей. Только сильный голод мог принудить его к нападению на животных». Между тем румынский геолог П. Бомбица (1954 г.), распилив вдоль череп пещерного медведя, утверждал, что по строению мозга этот зверь имел более хищнический характер, нежели бурый, а наши видные зоологи И. И. Барабаш и А. Н. Формозов в учебном курсе «Териология» (1963, с. 366) писали, что «пещерный медведь... был опасным врагом первобытного человека». Вряд ли это соответствовало действительности — у охотников каменного века пещерные медведи были своего рода мясным скотом.
Окраска пещерных медведей, вероятно, была буровато-белесой или соломенно-желтой.
Жизнь этих медведей была тесно связана с пещерами. Там они отдыхали после жировки, сюда же забирались на зимнюю спячку, выводили молодых, играли, здесь же они и умирали. В некоторых длинных и разветвленных пещерах Европы имеются своеобразные «катушки», или, вернее, каталки — крутые спуски известняковых плит, иногда в несколько десятков метров протяженностью. Их поверхность гладкая, с заезженной до блеска грязью, в которой застряла медвежья шерсть. По таким каталкам в кромешной тьме медведи десятки и сотни раз съезжали, сидя и лежа, фыркая и ревя временами от удовольствия. Вновь наверх они взбирались по боковым коридорам или по шероховатому углу расщелины. Что поделаешь!.. Эскалаторов, электроламп в пещерах еще не было. Не было и других возможностей развлечься.
Жизнь в пещерах между тем таила и много опасностей. В попытках проникнуть в дальние ходы медведи сваливались в коварные колодцы, провалы, из которых уже не имели сил выбраться. Бешеные усилия вылезть по вертикальным и нависающим стенкам, яростный рев дерущихся друг с другом оголодавших жертв сменялись тупым отчаянием и тихой смертью в кромешной темноте. Из провала — колодца пещеры в ущелье р. Псху (Западный Кавказ) извлекли уже более 50 черепов погибших медведей.
При таком тяготении к пещерам эти звери, вероятно, не выработали удовлетворительных защитных адаптаций: эхолокации, длинных усов — вибрисс — на морде и над глазами, ночного зрения.
В сырых пещерах, на сквозняках и на холодном известняке звери простужались, болели ревматизмом. Из пещер Европы и Западного Кавказа известно немало их костей, изуродованных разращениями мозолей, периоститами, остеомиелитами.
В особенно тяжелом положении оказались пещерные медведи в конце последней ледниковой эпохи, когда сухой холод сменился влажным потеплением. При быстрых таяниях снегов и ранних паводках холодная вода прорывалась в устья некоторых пещер и хлестала внутрь. Проснувшиеся подмокшие самцы и медведицы с малышами, которым весной становилось три четыре месяца, метались по темным камерам смерти в поисках выхода и тонули в холодных водоворотах. В таких коварных вечных усыпальницах год за годом накапливались скелеты многих поколений медведей.
Во многих медвежьих пещерах можно обнаружить на стенах следы их когтей в виде вертикальных и косых царапин из 4—5 параллельных полос, общей шириной в 14—15 см, находящихся на высоте 1.7—2 м над дном пещер.
Пещеры-ловушки известны у нас на Урале в угольном бассейне Кизел и по притокам р. Печоры. Десятки разрозненных скелетов и черепов пещерных медведей были обнаружены нами во внутренних ходах Медвежьей пещеры в верховьях Печоры. Вода прорывалась во внутренние полости через карстовые провалы-воронки на склоне плато правого берега реки.
«Пещер, в которых жили медведи, — писал Г. Обермайер (1913, с. 101), — чрезвычайно много в Англии и Франции, а также в Гарце, в Швабской Юре и во Франконской Швейцарии, в Моравии и в Польше. Тишоферская пещера в Куфштейне, в Тироле, содержала одна остатки более чем 200 взрослых и 180 молодых пещерных медведей ... Обильный материал скелетов медведей обнаруживает немало уклонений от нормального строения, атавистических образований и болезненных изменений костей; так, наблюдаются асимметрия черепа, заросшие переломы костей, огромные подагрические наросты и другие изменения костей».
Каждый археолог, копавший палеолитические пещеры Европы и видевший десятки тысяч костей пещерных медведей, разбитых руками первобытных людей, с полным правом может сказать, что не будь пещерного медведя, не было бы и европейского человечества. Действительно, последнее в буквальном смысле выкормилось и воспиталось на мясе, жире и шкурах этого смирного гиганта. Уже у неандертальцев — длинноруких и волосатых, напоминающих горилл, — около 100—80 тысяч лот тому назад существовал культ пещерного медведя. В ряде европейских пещер и у нас на Кавказе, например в пещерах Кударо III и Цуцхваты, что на притоках Риона, обнаружены особые ниши, заполненные черепами пещерных медведей. Свирепые охотники каменного века постоянно разыскивали теплые обжитые медведями пещеры и, убивая хозяев, селились в них сами. Сочное мясо, витаминозный жир медведей были нужны охотникам в зимнее время, когда под рукой не было иной — растительной пищи. Тяжелые мохнатые шкуры убитых медведей расстилались на каменных и пыльных днищах пещер, они служили постелями, на них при свете костров играли голые младенцы, грели простуженные и изуродованные в охотничьих походах ревматичные ноги и спины старики и старухи. Мнение Бьёрна Куртена (Kurten, 1976), считавшего, что люди палеолита охотились на бурых медведей, а не пещерных, основано лишь на книжном и музейном материале.
