На следующий день мы рассказали эту историю Хайле Киросу — представителю НФОТ, появившемуся в «Хилтоне» лишь вечером. То, что вызвало немалую тревогу в свое время, ретроспективно показалось смешным, и мы трое посмеялись от души.
Затем мы занялись обсуждением технической стороны нашего путешествия в Аксум. Я внимательно следил за Хайле Киросом, но не смог, однако, заметить в его поведении ничего такого, что свидетельствовало бы о недобрых намерениях в отношении меня. Напротив, передо мной был любезный, покладистый человек, явно преданный делу свержения эфиопского правительства, но в остальном совершенно беззлобный. Во время разговора до меня стало доходить, до какой же степени я был не прав в последние месяцы. На фоне дружелюбного отношения ко мне Хайле Кироса казались совершенно необоснованными опасения и тревоги в связи с перспективой отдать себя в руки повстанцев, и нелепой — связанная с ними игра воображения.
Утром 12 января к нам присоединился еще один представитель НФОТ, которого я знал под единственным именем Хагос. Худощавый, хрупкого сложения, с кожей, испещренной оспой, он объяснил, что ему поручено сопровождать нас в Аксум — откуда он родом — и вернуться с нами после завершения работы. Здесь же, в Хартуме, он поможет нам с разрешением на проезд к границе и наймом машины для путешествия.
К полудню мы покончили с бумажной волокитой и ранним вечером договорились с одним эритрейским бизнесменом, проживающим в Судане, который согласился предоставить нам крепкую «тойоту-лендкруизер» с не менее крепким водителем по имени Тесфайе и шестью канистрами с бензином. Плата за услуги из расчета 200 долларов в сутки показалась мне вполне приемлемой: я знал, что большую часть пути придется проделать ночами по едва проходимым горным тропам, дабы не привлекать ненужного внимания самолетов эфиопского правительства, патрулировавших небо над мятежным Тиграи в дневное время.
На следующее утро — вернее, на рассвете 13 января — мы выехали из Хартума. Впереди нас ждали сотни и сотни километров пути по суданской пустыне, в которую мы и устремились на высокой скорости. Наш водитель Тесфайе выглядел пиратом со своей густой и курчавой шевелюрой, с желтыми от табака зубами и бегающим взглядом. «Лендкруизером» он управлял мастерски и явно хорошо знал маршрут. Рядом с ним на переднем сиденье расположился наш молчаливый спутник Хагос. Мы с Эдом заняли заднее сиденье и тоже больше помалкивали, поглядывая на поднимавшееся нам навстречу и обещавшее жаркий день солнце.
Мы направлялись в пограничный город Кассала, где тем же вечером планировалось пересечение границы караваном грузовиков Общества помощи Тиграи. Мы намеревались присоединиться к этому каравану и двигаться с ним к Аксуму.
— Безопаснее передвигаться в большой группе, — объяснил Хагос, — в случае чего-нибудь непредвиденного.
Поездка из Хартума в Кассалу помогла мне понять, до чего же безрадостны и пустынны ландшафты Судана. Вокруг нас со всех сторон до самого горизонта, дававшего представление о мягкой округлости поверхности земли, простиралась безводная равнина.
Ближе к полудню нам стали попадаться высохшие останки овец, коз, крупного рогатого скота и — что по-настоящему нагнетало тревогу — верблюдов. Это были первые жертвы, голода, который вскоре поразит и людей, но который правительство Судана до сих пор отказывалось признать, не говоря уж о том, что не пыталось бороться с ним. Такова, размышлял я, цена рокового высокомерия с его стороны, бессердечного безумия еще одного диктаторского режима Африки, одержимого сохранением собственного престижа и власти ценой безмерных страданий людей.
Но я ведь поддерживал как раз такие диктатуры в прошлом, разве нет? И даже сейчас я не мог бы сказать, что окончательно порвал с ними. Так кто я такой, чтобы судить? О ком я должен сожалеть? И по какому праву я сейчас сопереживаю обездоленным?
Около двух вечера мы пересекли заиленное русло Атбары недалеко от ее слияния с Тэкэзе, и я сообразил чуть ли не в шоке, как быстро и безжалостно сокращается недавно казавшееся мне огромным расстояние до Аксума. Лишь месяц назад казалось невозможным преодолеть это расстояние как глубокую и широкую бездну, полную немыслимых страхов.
В четвертом часу мы прибыли в Кассалу, построенную вокруг оазиса из финиковых пальм с господствующим над ним причудливым гранитным холмом, возвышающимся более чем на 2500 футов над окружающей равниной. Этот иссушенный красный холм хоть и казался отдельно стоящим, на самом деле был первым предвестником огромных эфиопских плоскогорий.
Я почувствовал возбуждение, ощутив близость границы — всего лишь в нескольких километрах от нас, и рассматривал с возросшим интересом беспокойный пограничный город, через который мы ехали в тот момент. Не обращая внимания на обессиливающую жару, повсюду роились толпы людей, заполняя пыльные улицы яркими цветовыми пятнами и громкими звуками. В одном месте группа стремительных и ловких горцев из Абиссинии пыталась обменять товары гор на товары пустыни и спорила с хозяином конюшни; в другом месте курчавый кочевник сидел верхом на своем ворчливом верблюде и высокомерно взирал на окружающий мир; в третьем мусульманский священник в тряпье одаривал благословениями тех, кто готов был заплатить ему, и проклинал тех, кто отказывался платить; в четвертом мальчишка, вопя от восторга, бежал с палочкой за самодельным обручем…
Хагос показывал Тесфайе дорогу, пока он не подъехал к маленькому домику с плоской крышей в пригороде.
— Вам надлежит находиться здесь, — объяснил он нам, — пока не придет время пересечь границу. Суданские власти в настоящий момент не совсем предсказуемы. Так что вам лучше побыть под крышей. Так вы избежите неприятностей.
— А кто здесь живет? — спросил я, выбираясь из «лендкруизера».
— Этот дом принадлежит НФОТ, — объяснил Хагос, вводя нас в чистенький дворик, куда выходили двери нескольких комнат. — Отдыхайте, поспите, если сможете. Ночь предстоит долгая.
В пять вечера нас вывезли на широкий, пыльный простор, усеянный костями умерщвленных четвероногих. Тучи мясных мух роились повсюду среди позвоночников и лопаток, кругом виднелись кучки воняющего человеческого кала. Справа, между большим гранитным холмом и городом, задумчиво опускалось солнце в фантасмагории оранжевого и пурпурного цвета. В целом же этот коллаж выглядел, на мой взгляд, экзистенциалистким видением конца всего живого.
— Где мы находимся? — спросил я у Хагоса.
— Ну, здесь соберется караван перед пересечением границы, — объяснил представитель НФОТ. — Нам придется подождать с полчаса, с час. Потом мы двинемся дальше.
Эд моментально выскочил из машины с видеокамерой и штативом и бросился искать выгодную точку для съемки съезжающихся грузовиков. Он не собирался ограничить свой репортаж для Четвертого канала одними религиозными темами, как я заверил НФОТ, но намеревался рассказать и о растущем голоде в Тиграи.
Пока он готовился, я задумчиво бродил по округе, отмахиваясь от мух и высматривая, где можно было бы присесть и сделать записи за прошедший день. Однако меня угнетала атмосфера, типичная для мертвецкой. К тому же солнце уже спустилось к горизонту и стало слишком сумрачно для того, чтобы можно было писать.
Воздух наполнился прохладой, несколько неожиданной после вечерней жары, и пронзительный ветер завыл среди брошенных зданий, окружавших место сосредоточения. Повсюду виднелись фигуры бродящих мужчин и женщин, которые, казалось, явились ниоткуда и не знали, куда идти. Тем временем появились группки детей в тряпье и стали играть среди мусора и — костей, и их звонкие голоса сливались с мычанием проходившего мимо стада.
Потом я расслышал урчание приближавшихся грузовиков, сопровождавшееся хрустом переключаемых передач. Оглянувшись на эти звуки, я заметил мерцающий свет фар, затем слепящий луч. В конце концов из мрака возникли слонообразные тени приблизительно двадцати грузовиков «мерседес». Когда они проезжали мимо, я смог разглядеть, что каждый из них нагружен сотнями мешков зерна до такой степени, что прогнулись рессоры и скрипели рамы. Грузовики выстроились параллельными рядами в центре огромного пространства, и их число увеличивалось за счет новых чудовищ, выползавших из города. Вскоре вечерний воздух наполнился тучами пыли и звуками «газующих» двигателей. Затем, словно по какому-то сигналу — хотя его вроде бы никто не давал, — автоколонна двинулась в путь.
Я поспешил к «лендкруизеру», где Эд с помощью Хагоса торопливо грузил свое оборудование. Затем мы все запрыгнули в машину и бросились догонять грузовики. Дорога, по которой мы следовали, как я заметил, была изрыта глубокими колеями и колдобинами, и у меня невольно возник вопрос, сколько же автоколонн и на протяжении скольких лет прошло этим путем, доставляя продовольствие для народа, голодающего из-за безумия и злодеяний собственного правительства.
