Ознакомительная версия.
3. Авторы работы, скорее всего, справедливо связывают наблюдавшийся ими «взрыв» морфологической изменчивости моллюсков со стрессовыми условиями среды, в которые эти ракушки попали. Например, вот что они пишут по поводу развития личинок Syndosmya segmentum в воде Аральского моря:[18]
…Отставание в выклеве личинок в аральской воде по сравнению с контрольной азовской составляло 4 суток, а в оседании – 5 суток. Также было отмечено, что повышенное содержание иона Ca2+ приводит к появлению у личинок синдосмии уродливых недоразвитых раковинок (Карпевич, 1964).
Кроме того, авторы связывают взрыв изменчивости еще и с исчезновением стабилизирующего отбора в условиях вымирания основных конкурентов этих ракушек. Действительно, если раньше была серьезная борьба за выживание, навязанная конкурирующими видами, то выживать могли только такие ракушки, морфология которых была наиболее оптимальной для выживания. При исчезновении же основных конкурентов, выживать стало легче, и поэтому те морфологические варианты, которые раньше просто не доживали до того счастливого момента, когда их соберут в коллекцию биологи, теперь стали доживать, и удивлять биологов своим «взрывом разнообразия».
Однако непонятно, почему авторы работы пишут о повышении общего мутационного фона у этих ракушек:
Эволюционные изменения акклиматизированного в Аральском море двустворчатого моллюска синдосмия кратко можно представить следующим образом. Перемещение группы особей в водоем с водой, нарушающей ход эмбрионального развития, провоцирует взрыв мутагенеза.
Да, действительно, стрессовые условия вполне могут приводить к сбоям в индивидуальном развитии, приводящим к разнообразным (прижизненным) уродствам. Но почему авторы решили, что эти стрессовые условия (или вызванные ими уродства) каким-то образом должны повышать частоту мутаций у ракушек, и как следствие, приводить к повышенному разнообразию генотипов? Это предположение авторов не подтверждено ничем.
4. Наконец, вполне может быть и так, что установленные авторами различия между ракушками семидесятых и девяностых годов 20 века, действительно, являются наследственными. Но почему авторы решили, что за подобные изменения был ответственен именно естественный отбор? Авторы лишь предполагают, что какие-то из установленных ими форм ракушек – более приспособлены к одним условиям (например, к грунтам определенного типа), а какие-то формы более приспособлены к другим условиям. Однако авторы не попытались выяснить, а так ли это на самом деле. И даже если так, то на какую конкретно величину повышается приспособленность разных форм моллюсков в разных условиях? Ведь для того, чтобы всего за 10–15 поколений какая-то форма моллюсков (встречавшаяся раньше в единичных экземплярах) могла бы массово завоевать морское дно на соответствующих грунтах… для этого разница в общей выживаемости между разными формами ракушек должна составлять 200–300 %. Так ли это на самом деле?
Например, авторы пишут, что «вылезшие» на поверхность грунта ракушки Cerastoderma находились на этом грунте в довольно неустойчивом положении – когда подплывал аквалангист, ракушки схлопывали створки… и в результате сразу же падали на бок. Возникает вопрос, насколько безобидны такие «побочные эффекты» для моллюска, и перекрывают ли выгоды от питания именно на поверхности грунта столь неустойчивое положение раковины? А если перекрывают, то насколько конкретно? Особенно если учесть, что раньше эти же моллюски вполне успешно выживали, полностью погрузившись в грунт. И продолжают успешно выживать именно таким (погруженным) способом на участках, подверженных действию волн (Андреева, Андреев, 2003).
В общем, сила давления естественного отбора в данной работе не измерялась вообще никак. Просто было сделано предположение о том, что такая сила имелась, и что эта сила была достаточно мощной, чтобы отобрать соответствующие формы ракушек всего за 10–15 поколений. Понятно, что в качестве предположения, такие рассуждения, наверное, могут быть озвучены. Но вот о «строго установленном примере эволюции под действием естественного отбора» здесь говорить, конечно, не приходится.
5. Авторы работы пишут:
…Эта чрезвычайная скорость, с которой «притираются» возникшие фенотипы к новым условиям обитания, создает иллюзию направленного формирования фенотипов средой обитания. Однако, массовая ненаправленная изменчивость среди двустворок Арала (см. глава 6–7) в критические периоды свидетельствует о случайном характере процесса. И только массовое вовлечение в этот процесс двустворок, имеющих колоссальную энергию размножения, способствует успешной работе отбора. Именно массовость материала позволяет сохраняться и размножаться фенотипам (и генотипам), соответствующим новой среде обитания и постепенно (примерно за 10–15 лет), как в случае с эпифаунистическими Cerastoderma, выйти в новую адаптивную зону.
После прочтения этой цитаты напрашивается вопрос – почему авторы решили, что наблюдаемое ими «направленное формирование фенотипов средой обитания» – это именно «иллюзия», а не настоящая причина установленных изменений? То есть, если что-то «выглядит как утка, ходит как утка и крякает как утка»… то почему это всё-таки не утка, а «естественный отбор»?
Авторы объясняют (свой вывод о естественном отборе) наблюдаемой ими «массовой ненаправленной изменчивостью среди двустворок Арала в критические периоды». Но разве «массовая ненаправленная изменчивость» не могла быть просто массовыми сбоями индивидуального развития вследствие экологического стресса (т. е. просто уродствами), а вот наблюдаемое «выползание» ракушек на поверхность грунта (с соответствующими морфологическими изменениями раковин) – следствием именно «направленного формирования фенотипов средой обитания»? То есть, может быть, здесь нужно рассматривать мух отдельно, а котлеты – отдельно?
В свою очередь, «направленное формирование фенотипов средой обитания» – это, может быть, просто пример банальной экологической пластичности этих моллюсков?
Например, всем известно, что сосна в благоприятных условиях – это одно дерево, а вот на болоте – это уже совсем другое дерево. Ну а на обдуваемых ветром скалах – это уже третье дерево. Во всяком случае, морфологические различия между этими соснами будут никак не меньше, чем установленные различия между морфологией аральских ракушек. Так неужели из этого факта следует сделать вывод, что сосна таким образом… «эволюционирует под действием естественного отбора»? Нет, в данном случае сосна демонстрирует лишь тот размах экологической пластичности, к которой способен данный биологический вид. А эволюция здесь вообще ни при чем.
Далее авторы аргументируют свои рассуждения (о том, что это была именно эволюция естественным отбором) массовостью биологического материала, который предоставляют для эволюции обсуждаемые виды ракушек, благодаря их «колоссальной энергии размножения».
Но если так рассуждать, тогда куда более массовый «материал для эволюции» смогут легко предоставить, например, практически все виды планктонных водорослей. Или почти столь же колоссальные по численности и скорости сменяющихся поколений разнообразнейшие представители зоопланктона. Или даже многие виды рыб.[19] То есть, следуя подобной логике, специалисты, изучающие фитопланктон рек, озер и океанов, должны докладывать о новых фактах «свершившейся эволюции» чуть ли не каждый год – в каком-нибудь очередном полувысохшем озере, где плавают миллиарды особей каких-нибудь диатомовых водорослей, подвергаясь соответствующему экологическому стрессу. Или каких-нибудь коловраток. Или нематод. Или каких-нибудь кальмаров (в океане).
Но что-то мы не видим мощного потока научных публикаций, рапортующих нам о многочисленных фактах свершившейся (морфологической) эволюции. Наоборот, мы знаем, что даже самые массовые и быстро размножающиеся виды почему-то устойчиво сохраняют свой набор морфологических признаков именно в тех пределах, которые характерны для этих видов. Несмотря на многочисленные локальные изменения среды в самых разных регионах Земли. И вместо «мощного потока научных публикаций», нам приходится искать днем с огнём наши несчастные «двенадцать с половиной примеров эволюции» во всей живой природе. И один из таких примеров мы находим в книге Андреевых… в виде теоретических рассуждений о том, что обнаруженные ими изменения ракушек – это именно «эволюция под действием естественного отбора», потому что эти ракушки обладают «колоссальной энергией размножения». Что и говорить, просто «убойный» аргумент.
Ознакомительная версия.
