Ознакомительная версия.
Таким образом, работы де Серто позволяют увидеть в политических кампаниях ту глубину, которая ускользает в простой обличительной логике тоталитаризма. Но учитывая, что его теория создавалась совсем по другому поводу, следует ее дополнить еще некоторыми замечаниями.
Прежде всего, не надо абсолютизировать способность людей противостоять воздействию власти, особенно в изучаемую эпоху. Не факт, что применяемые уловки всегда оказывались успешными, и не факт, что все без исключения жители Советской России ими пользовались. Напомним, речь в этой главе идет о методологическом аппарате исследования, но не о выводах. Сама возможность еще не означает ее реализации.
Далее, отождествление «стратегий» с действиями власти есть скорее абстракция, нежели реальность. Возвращаясь к метафоре трехэтажного дома, где верхний этаж представляет собой мир идеального, сконструированного по лозунгам и художественным произведениям бытия, необходимо признать: в сталинскую эпоху все социальные группы, в том числе непосредственно осуществлявшие власть (номенклатура и органы НКВД-МГБ), сами оказывались в роли определяемых и идентифицируемых «слабых», хотя и в разной степени. Поэтому можно говорить о тактических практиках не только применительно к «простым гражданам», но в не меньшей степени и к привилегированным слоям населения.
И последнее. В отличие от де Серто, создававшего теорию и строившего свои рассуждения на основании личных наблюдений и аналитических процедур, историк лишен возможности «глубокого исследования» своих персонажей, но должен описывать частные случаи. Он не может расспросить людей, о которых пишет, не может за ними пронаблюдать, добыть дополнительные документы, погрузиться в их повседневность. Чаще всего историк имеет дело с обрывочными сведениями и формальными документами, такими как протоколы собраний, письма в газету или в партийные органы, следственные дела, созданными не для удобства их изучения, а в логике бытовавших в то время практик. Это создает множество дополнительных трудностей при интерпретации истинных мотивов поведения людей. Большой удачей является обнаружение эго-документов, в особенности дневников, позволяющих понять не только канву событий, но и личное, не предназначенное для публичного воспроизводства, мнение, но такое случается не часто. Гораздо чаще приходится воздерживаться от искушения «полного объяснения» в пользу научной добросовестности, ограничиваясь простым указанием: «мы этого знать не можем».
Глава 3. Социально-экономическая ситуация и повседневность молотовской области в послевоенные годы
Город Молотов (ныне Пермь) был в послевоенные годы большим индустриальным центром страны. В городе по переписи 1959 г. проживало 629 тыс. человек (в области – 2 992 876 чело век[185]). Городов, в которых насчитывалось больше 500 тыс. жителей, было в СССР всего 25 в то время. Молотов занимал среди них 16-е место. Количество жителей Молотова по переписи 1939 г. – всего 306 тыс.[186] Массовое перемещение населения на Урал было как добровольным, так и принудительным, да еще война привела эвакуированных вместе с заводами рабочих. Население Уральского региона росло опережающими темпами по сравнению с другими регионами страны. За 1939–1959 гг. население СССР увеличилось на 9,5 %, РСФСР – на 8,4 %, а Уральского региона – на 37,5 %[187].
3.1. Заводской мир городского жителя
Ключевую роль в жизни города Молотова играли заводы. Жизнь в разных районах была организована заводами и фабриками. Люди работали на предприятии, жили в домах или бараках, им построенных, отдыхали здесь же в домах культуры. Связь с другими районами города была довольно слабой. У горожан отсутствовала необходимость часто перемещаться из одного района в другой. Аналогичная ситуация складывалась в небольших городах Молотов ской области.
В Молотовской области в послевоенные годы на учете состояло 832 действующих промышленных предприятия[188]. В их число входили реконструированные дореволюционные заводы и фабрики, новостройки сталинских пятилеток и эвакуированные оборонные заводы. Многие работали в состоянии постоянной аварийной или предаварийной ситуации. Упоминания о проблемах с оборудованием были даже в отчетах об успехах предприятий. В «Справке о работе химической промышленности и цветной металлургии Молотовской области в 1946 г.» указано, что на Березниковском азотно-туковом заводе в январе 1946 г. «была крупная авария, явившаяся следствием запущенности оборудо вания»[189]. Много было недостроенного или требовавшего срочной реконструкции.
Несмотря на кампании по мобилизации населения на ударный труд, зачастую планы выполнялись менее чем на 50 %. Даже самая значимая государственная директива – «сталинское задание» – не исполнялась вовремя. «В Березниках еще не было случая, чтобы приказы за подписью товарища Сталина исполнялись в срок»[190], – писал корреспондент газеты «Звезда» секретарю Молотовского обкома о долгострое магниевого завода.
Остановимся на ценах послевоенных лет. По дневникам А. Дмитриева можно восстановить некоторые реальные цены на продукты и промтовары. Сапоги на колхозном рынке города Молотова («Головки у них хромовые, подметки кожаные, а голенища кирзовые, но на вид приличные»[191]) стоили 400 руб. Интересно, что носить их он собирался с галошами, которые раньше носил на полуботинках. В цехе на заводе № 19 был собственный сапожник, ему А. Дмитриев продал свои старые сапоги, у которых «только голенища были хорошие», за 200 руб.
Поношенное зимнее полупальто на рынке стоило 800 руб. «В цехе выписали свитер по цене 70 руб.»[192]. В апреле 1947 г. в ком мерческих магазинах мука стоила 9 руб. за кг[193]. В сентябре 1946 г. хлеб в магазине 3 руб. 40 коп. за кг, а коммерческая цена 8 руб.[194]
Заработная плата на заводах была очень разной, в зависимости от квалифицированности труда, от занимаемой должности и от личных связей. И оклад отличался от реального заработка.
Таблица 2. Справка о размере заработной платы в 1948 г.
Источник: Справка о размере заработной платы заместителей директоров МТС по политчасти по последнему месту их работы до отъезда в МТС. 18.06.1948. Машинопись // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 442. Л. 78–84.
Получается, что в 1948 г. начальник цеха или отдела на заводе получал 1500–2000 руб., тогда как рабочий низкой квалификации, по данным из различных источников, в среднем получал 300–500 руб. в месяц. Но часто бывало и еще ниже: в «Промстрой конторе» города Кизела «среднемесячный заработок рабочего Бай С. И. составляет 170 руб. Заработок рабочего Грицук И. С. в декабре 1947 составил 64 руб. 81 коп…. Эти рабочие, как и другие, имели 24 выхода на работу, но в результате сильных морозов их бригада не могла выполнять земельные работы, что и отразилось на их заработке»[195].
В потреблении пищевых продуктов в семьях рабочих преобладали хлеб, крупы, бобовые и макаронные изделия, картофель. Частые перебои происходили именно в продаже этих продуктов. В «Информации Молотовского обкома от 3.04.1953 о проведении массово-политической работы… в связи с новым понижением государственных розничных цен» сообщается, например, что «в Ордынском районе имели место перебои в торговле хлебом. В г. Губахе, Кизеле, Углеуральске нет овощей, картофеля, хотя спрос на них очень большой»[196].
Рассматривая таблицу расходов рабочей семьи, рассчитанную ЦСУ СССР, можно сделать вывод, что затраты на питание в начале 1950-х годов составляли 2/5 всего бюджета, а это соответствует стандартам потребления низкооплачиваемых слоев населения.
Таблица 3. Структура денежных расходов семей рабочих, в % к итогу
Источник: Структура денежных расходов семей рабочих // ПермГАНИ. Ф. 7214. Оп. 54. Д. 9. Л. 60.
При этом если сопоставить потребление основных продуктов питания с физиологическими нормами, картина будет еще более неутешительной.
Таблица 4. Сравнение физиологических норм с фактическим потреблением продуктов питания семей рабочих в пересчете на душу населения в год
Источник: Сравнение физиологических норм с фактическим потреблением продуктов питания семей рабочих в пересчете на душу населения в год // ПермГАНИ. Ф. 7214. Оп. 54. Д. 9. Л. 63–64.
В одном из отчетов за первое полугодие 1949 г. приведены результаты хозяйственной деятельности торгующих организаций (местные торги, облпотребсоюз, Управление рабочего снабжения комбината Молотовлес и Молотовуголь, ОРСы металлургической промышленности) по городскому фонду: фактический товарооборот составляет 475 руб. (запланировано 478 руб.) на человека за полгода (товарооборот на человека посчитан, конечно, приблизительно, ведь перепись населения была лишь через 10 лет)[197]. Цены тех лет свидетельствуют, что реальные затраты населения в магазинах были значительно больше, ведь покупки совершались еще в коммерческой торговле, на колхозном и на черном рынке. Тем не менее данные статистики показательны тем, что запланированные размеры государственной торговли совершенно не удовлетворяли потребности людей.
Ознакомительная версия.
