Ознакомительная версия.
Илья Ильич вышел из покоев жены. Он не мог видеть это ее состояние, вспоминая прежние времена. Как она, смешливая и жизнерадостная, ухаживала за ним, когда он заболел ангиной.
На другой день его застали спокойным. Пришел пастор, предложивший обратиться к богу со своим горем. Мечников поблагодарил за внимание, но сказал, что не может обратиться к богу. Не способен.
22 апреля были похороны.
Илья Ильич на похороны не пришел. Он остался в своей комнате и, когда все ушли, принялся жечь бумаги и документы. В пламени погибли некоторые исследования и статьи, которые Мечников собирался опубликовать в ближайшее время.
Некоторые документы уцелели благодаря тому, что пришла сестра Людмилы Васильевны Надежда. Она остановила Мечникова, произнесла слова поддержки и собрала оставшиеся бумаги в папку. Мечников попросил оставить его одного.
Когда Надежда Васильевна ушла, он стал наводить порядок. Разбираясь с лекарствами, он нашел морфий. Тихонько положил его в карман и стал собирать вещи.
Пузырек с морфием был спрятан в столе.
Мечников сидел сгорбившись на краю кровати и тянул руку к ящику стола. Затем он отдергивал руку так резко, как будто просыпался.
Глаза не проходили. Это значило, что он не мог микроскопировать. Как же он будет работать?
Жизнь пошла под откос. Умер любимый человек. Пропала возможность заниматься наукой.
Наука как способ эскапизма оставила его в трудный момент.
Чтобы остаться жить, ему нужно было за что-то ухватиться. За мысль о том, что пусть он несчастен, пусть он не смог спасти жену, пусть в его жизни нет смысла, но с помощью науки он сделает так, что всего этого избегнут другие.
Он открыл ящик, достал пузырек и выпил до дна.
В этот момент к нему шло письмо.
«Одесса, 3 мая 1873 года.
Ради самого создателя, берегите себя, милый, дорогой Илья Ильич. Поверьте слову, что от Вашей деятельности в университете будет зависеть уже не процветание здешнего естественного факультета, а спасение его: теперешние руководители так и тянут университет в сторону уездного училища, а я, по сущности своей природы, сделать против этого ничего не могу, тогда как у Вас в руках есть страшное средство обуздывать гадин – насмешка. Умоляю Вас еще раз быть благоразумным и беречь себя».
Он принял слишком много. Незнание спасло ему жизнь.
Но жить он по-прежнему не хотел.
Попытка самоубийства провалилась. Надо заболеть. Бросить монетку на стол судьбы.
Или смерть, или жажда жить.
Мечников принял горячую ванну, вылил на себя два ведра холодной воды и вышел на улицу. Он хотел подхватить воспаление легких.
Он шел по набережной. В свете фонарей кружились насекомые. Это были мотыльки.
Мечников перепутал их с поденками. Насекомыми, живущими несколько часов. Они не ведут никакой борьбы. Откладывают яйца и умирают.
С точки зрения теории эволюции такая жизнь не может существовать.
Никакого отбора. Отложил яйцо и умер.
Мечникова увлекла эта мысль. Он захотел понять, почему так случается в природе. Уж не ошибся ли Дарвин?
Он побежал домой.
Есть вопросы, на которые человечеству нужны ответы.
– Это безобразие! Я донесу министру! – молодой человек в рясе, университетский богослов и протоиерей, не мог угомониться.
Только что три студента взяли его под руки и вынесли из аудитории. Он стоял в коридоре и возмущался. Профессор Ковалевский (он получил место в университете совсем недавно) утверждал, что человек состоит в родстве с обезьяной. Это недопустимо.
Сзади послышались шаги. Оскорбленный молодой человек обернулся и увидел Илью Ильича Мечникова.
– Илья Ильич, это недопустимо…
Ковалевский вышел из аудитории, чтобы не оставлять друга один на один с горячей проповедью, против которой не имел ничего, кроме того что та прерывала его собственную лекцию.
– Батюшка, извините Александра Онуфриевича. Дарвиновской ересью заражен не только он, но и все зоологи.
Прения прекратились. Молодой человек поправил складки на рясе, сердобольно опустил глаза и пошел по делам. Бог его знает, по каким.
Прошлый священник был человеком умным и корректным. Стоял на своем, но слушал другие позиции с интересом и, кажется, даже в них находил нечто для себя. Но он стал стар и попросил замену. Наняли молодого священника. Ему показалось, что в университете он миссионер и материалистам нельзя спускать их самоуверенную ложь.
Его доносы пока никого не затронули, но всегда могли стать козырем чиновника, решившего добиться увольнения. Стоило быть аккуратнее. Об этом Мечников говорил Ковалевскому, перед тем как отпустить его продолжать лекцию.
Раннее утро. Еще не вышло солнце. Ужасная боль сверлит голову в нескольких местах.
Секунду тому назад он спал. Теперь он полуоткрытыми глазами смотрит перед собой.
Стук в потолке. Топот ног. Топот слоновий, деловой и топот кроличий, игривый.
Дворянин Белокопытов. Видимо, дети и, следовательно, жена.
Зачем так рано?
Мечников сел на кровати, решив подождать, пока уляжется боль. Оделся. Пошел наверх.
Дверь открыл сам Белокопытов. Он сразу понял, в чем дело. Попросил прощения, предложил зайти, пообещал, что больше такого не повторится.
За утренним чаем в квартире Белокопытовых сидела вся семья (муж, жена, восемь детей) и с ними растрепанный Мечников. Проблема шума была устранена. Завязалось знакомство с новыми людьми. Хорошее утро.
Вечером они встретились снова у общих знакомых. Мечников ехидно заметил, что знает Белокопытовых не понаслышке, а старших дочерей он каждое утро видит идущими в гимназию – их смелые прыжки через большую лужу у подъезда всегда веселят его перед рабочим днем.
Через несколько дней одна из старших дочерей, Ольга, столкнулась с Мечниковым на углу трехэтажной коробки, в которой они жили. Мечников был одет в сапоги, дождевик и брезентовые штаны. В руках он нес ведро и сачок. Он шел на озеро ловить лягушек и головастиков.
Ольга попросилась с ним.
Мечников сказал, что хочет пойти один, но если Ольгу интересует зоология, пусть подходит к нему в любое другое время.
Так Мечников стал репетитором.
Гимназистка Ольга Белокопытова, 1875 г.
– Из этой ситуации есть только один выход – фиктивный брак.
– Фиктивный брак? – Илья Ильич выкатил глаза. – Что вы имеете в виду под фиктивным браком?
– Фиктивный брак – это когда удается найти человека, с которым обретаешь свободу, уходишь из-под опеки. И этот человек не считает женщину существом низшего порядка. – Ольга улыбнулась. – Это очень хороший способ уйти от родителей, где нет свободной жизни. Против воли отца я ничего не могу. Я хочу изучать науки и искусство, а отец считает, что это не женское. Он вообще противник женского образования. По его мнению, женщина должна знать только то, что позволит ей стать хорошей матерью.
В течение последнего месяца Белокопытов несколько раз подходил к Мечникову. Его тревожила увлеченность дочери. Она с каждым днем отдалялась от него, от семьи, от начертанного ей пути. Это не могло не волновать.
Родители хотят, чтобы их дети были счастливы. Может ли девушка быть счастливой, ковыряяясь во внутренностях lumbricina?
– Оставьте эти мысли о браке. Вы слишком скоропалительны. Я вам обещаю помочь. Наберитесь терпения. Может быть, нам удастся разубедить вашего отца.
Удалось. Когда Мечников попросил у него согласия взять Ольгу в жены.
Любовь.
Любовь, которая опять появилась не сразу – после долгого знакомства. Внезапность чувства была такой же, как в первый раз. Черви, сачок, лягушки, микроскоп, болото, латынь. Свидания за окулярами. А сейчас я покажу вам пищеварительный канал планарии.
И вдруг чувство. Взаимное и обоюдное.
Они поженились не медля.
Ему было 30, ей – 17.
Илья и Ольга Мечниковы, муж и жена, 1876 г.
Мечников пригласил Ковалевского ужинать у профессора Умова.
Это означало серьезный разговор. Квартира Умова была чем-то вроде штаба. Они садились вокруг стола, как рыцари короля Артура, и вели разговоры о политике и науке.
Читали социалистическую литературу. Не потому, что были революционерами или поддерживали их. Как передовые люди своего времени, они не могли не следить за тем, что нового происходит в мире.
Более всех идеями социализма увлекался Мечников. Ковалевский, Сеченов и Умов не придавали им большого значения. Идеи их интересовали как вообще всякая мысль, работа ума.
Мечников писал:
«Социализм – высшая форма человеческого счастья, какая только когда-либо выработалась человеческим разумом. Нет для него ни пола, ни возраста, ни религии, ни национальности, ни классов, ни сословий. Всех зовет он на чудесный пир жизни, всем дает он мир, свободу, счастье, сколько каждый может взять».
Ознакомительная версия.
