Свои первые слова — «мама» и «папа» — Шакра сказала в возрасте пяти месяцев, а когда ей исполнилось два года, девочка уже знала наизусть 41 стихотворение, могла назвать все планеты Солнечной системы. С трудом выговаривая сложные слова, чудо-ребенок объясняет, почему идет дождь или как работает у человека система пищеварения. На последней картине, написанной маленькой Шакрой маслом, изображена радуга. Интересно, что без подсказки она расположила в радуге цвета в правильной последовательности.
Вот уж поистине гений в пеленках! Несколько лет назад в газете «Московская правда» была опубликована корреспонденция о преподавателе Горьковского политехнического института И. Шелушкове. Встретившийся с ним корреспондент был поражен его способностями. Скороговоркой Шелушков читал стихи, не задумываясь, сообщал, сколько букв или слогов в большом отрывке, какая буква в этом отрывке 103-я по счету и т. д. Но окончательно сразил Игорь проверяющего, когда за 35 секунд извлек… корень 68-й степени из числа 256 781 345 632 181 234 428 448 269 421 348!
Такой вопрос, естественно, возникает у каждого, кто встречается с «живыми вычислительными машинами». Что стоит за поразительной способностью к сверхбыстрому счету? Особое дарование? Проявление каких-то необычных процессов мозга? Или, может быть, признак ненормальной психики?
Чтобы ответить на этот вопрос — и ответить достаточно уверенно — нужно, очевидно, прежде выяснить, что такое память, какова ее природа. Где ее «хранилища»? Наконец, как совершенствовать, развивать память? Нет необходимости говорить о том, насколько важно для каждого из нас разобраться в этих вопросах, сколь они важны для нашего существования.
Память проявляется в разном обличье, раскрывает то одну, то другую свою сторону, демонстрирует свои поистине необозримые возможности и резервы.
Только тысячная доля информации, приходящей в наш мозг извне, достигает сознания. Все остальное, однако, не исчезает, а хранится в подсознании и в определенных условиях может в виде смутных или вполне определенных воспоминаний, неясных, мимолетных или четких, ярких образов появляться в сознании.
Найти ключи к тайникам нашей памяти, научиться управлять памятью, совершенствовать ее — трудно назвать более заманчивую, более чудесную задачу.
Природой памяти, механизмами памяти наука интересуется давно, но особенно острой эта проблема стала сейчас в связи с бурным развитием науки и техники, когда человек волей истории оказался поставленным в совершенно исключительные условия. Обилие новой информации, которую надо усвоить, сложнейшая техника, которой надо умело управлять, заставили нас по-новому! взглянуть на себя, а главное — выяснить, на что мы способны, располагаем ли мы какими-либо резервами и в чем. Обсуждаются, исследуются, проверяются самые различные гипотезы, ставятся эксперименты с использованием новейшей аппаратуры и методик.
Уже установлено, что в сложном процессе запоминания принимают участие некоторые отделы коры головного мозга. Были поставлены, например, такие эксперименты: электрическим током раздражали височную часть больших полушарий коры головного мозга. При этом у человека появлялись яркие воспоминания давно забытого.
Позднее выяснилось, что в процессах запоминания информации, идущей из внешнего мира, важную роль играет так называемая лимбическая система — часть мозга, прилегающая к переднему концу мозгового ствола. Стоит ее нарушить, и у человека полностью исчезает способность что-либо запоминать. Но старые знания остаются нетронутыми.
А сама природа памяти?
На этот счет существует несколько гипотез.
Когда в 1920 году были открыты биотоки мозга, ученые выдвинули гипотезу «электрической» памяти. Суть ее коротко такова: запоминание происходит благодаря устойчивой циркуляции электрических импульсов в так называемом замкнутом контуре, состоящем из нервных клеток и волокон. Затем появилась гипотеза «нуклеинового кодирования», суть которой заключается в следующем: биоэлектрические сигналы, поставляющие в мозг информацию, вызывают в нервных клетках определенные химические изменения, при этом непосредственным хранителем памяти служат соответствующие химические соединения. Сначала предпочтение отдавалось РНК — рибонуклеиновой кислоте. Потом она была заменена ДНК — знаменитой дезоксирибонуклеиновой кислотой. Это вещество, как уж. е известно, играет главную роль в механизме наследственности, то есть, другими словами, оно является хранителем нашей генетической памяти. Если это так, то, может быть, в ее молекулах найдется место и повседневной памяти?
Были сделаны попытки привлечь для объяснения природы памяти явление электрической сверхпроводимости, квантовую теорию и голографию. Наука еще не может ответить, почему у одного человека память хорошая, а у другого — плохая. Можно лишь предполагать, что здесь мы имеем дело с какими-то устройствами мозга, которые защищают его от переизбытка информации, от сведений, в которых для организма нет насущной необходимости. Такие устройства могут быть «бдительными» и, наоборот, работать «спустя рукава». В этом последнем случае мы и встречаемся с людьми-счетчиками.
Приняв эту гипотезу, легко понять, почему человек в состоянии неглубокого сна и в гипнотическом состоянии запоминает гораздо быстрее, чем обычно: при этом защитный механизм мозга прекращает работать. Не так давно в одном из зарубежных журналов сообщалось о девочке, которая, находясь в гипнотическом состоянии, вдруг заговорила на каком-то неизвестном языке. Специалисты установили, что это одно из индийских наречий. Когда ее разбудили, она ничего не помнила. Не знала, конечно, и этого языка.
Возникает фантастическое предположение: а может быть, память передается нам по наследству, в генах? Тогда легко объяснить этот невероятный случай. Далекие предки девочки, видимо, жили в Индии, а их язык передавался в генах потомкам. Гипотезу о наследственной памяти высказывал советский физиолог академик П. К. Анохин. По его словам, «сам факт гибели старательно накопленных знаний вместе со смертью человека является большой несправедливостью природы». Такая гипотеза не столь фантастична, как кажется на первый взгляд.
О «нормальных» и «ненормальных»
Исследуя память, ученые выделяют два ее вида: кратковременную, моментальную и долговременную, стабильную. Чтобы запомнить что-либо на длительное время, нам необходимо, как правило, неоднократное повторение информации. Переход от кратковременного запоминания к долговременной памяти требует обычно около получаса. А то, что человек способен, что называется, «с ходу» запомнить и тут же повторить, составляет его непосредственную, кратковременную память. У нормального взрослого человека объем ее имеет вполне определенное значение: если назвать 7–9 различных слогов букв или цифр, то он способен их повторить без ошибки. Чтобы повторить 12 слогов, потребуется уже семнадцать повторений, а запомнить 24 слога можно только после более чем сорока повторений.
Такова картина у человека нормального. А у ненормального?
Уточним: у «ненормального» лишь в одном определенном смысле, — когда он обладает необычной памятью, не такой как у всех. Оговорка эта весьма существенна. В самом деле, разве можно считать человека ненормальным, то есть психически неполноценным, только потому, что он в силу каких-то особенностей своего мышления способен к исключительно быстрому счету? Разумеется, нельзя. Нельзя — если у этого человека в психике нет других явно выраженных отклонений от нормы.
И многие факты, взятые из жизни, говорят нам: так бывает.
Выдающийся русский композитор С. В. Рахманинов обладал необыкновенной музыкальной памятью. Исключительной, необычной памятью обладали известный русский путешественник Н. М. Пржевальский и немецкий математик Л. Эйлер. Впереди у нас предстоит особая беседа о невиданных способностях чудо-счетчика Арраго. Но здесь в связи с обсуждаемой нами темой хотелось бы сказать о том, что все, кто его знал, отмечают, что это был, что называется, самый обыкновенный, вполне нормальный человек. Окончив в начале века математический факультет в Сорбонне, он затем поступил на третий курс биологического отделения естественного факультета Института Монтефиоре в Льеже и получил диплом биолога. Не найдя применения полученным знаниям, он решил стать инженером-механиком и только отсюда, с четвертого курса высшей политехнической школы в Генте, ушел на эстраду. Многократно проверявшие его математические способности ученые, в том числе психиатры, не отмечали каких-то особых отклонений в психике. «Ненормальным» он был только в одном — в своих чудесных способностях к счету.
