В таких регионах, как Верхняя Месопотамия, где сельское хозяйство больше зависело от дождя, нежели от орошения, боги грозы занимали привилегированное положение среди всех богов. Иногда их даже «назначали» царями, которые правили другими богами и даже могли жаловать царство людям. Они все еще олицетворяли плодородие, но в умиротворенном состоянии уже могли даровать жизнь с дождями, а в ярости – засуху и наводнения с бесплодием. Типичным атрибутом бога дождя были быки – не только из-за их громоподобного топота, но как олицетворение мужественности и половой силы. Встречались и богини дождя, но чаще всего – как обнаженные спутницы богов грозы.
Олицетворявшие мужское начало боги дождя прижились в культурах самых засушливых регионов. Даже в XVI веке испанские хронисты рассказывали о том, как ацтеки приносят детей в жертву своему богу дождя – Тлалоку. До недавних пор эти рассказы не были подтверждены археологическими доказательствами, но потом исследователи обнаружили скелеты тридцати семи детей и шести взрослых, принесенных в жертву, по-видимому, во время единой храмовой церемонии в Тлателолко, на территории, где сейчас расположен город Мехико. Останки, в том числе крохотные младенческие кости, сложенные в погребальные урны, датируются серединой XV века, когда засуха привела к голоду.
Ацтеки верили, что на холмах и в горах обитают боги, стоящие ниже по рангу, и помогают Тлалоку, в том числе отвечая непосредственно за дождь. Храм в Тлателолко был посвящен одному из мелких творцов дождя – Эекатлю-Кетцалькоатлю. Проанализировав ДНК жертв, молекулярные антропологи установили, что большинству детей было меньше трех лет. Все, чей пол удалось определить, были мальчиками – олицетворяя воплощения Эекатля-Кетцалькоатля. Ацтеки стремились задобрить маленького бога дождя, выбирая жертвы, максимально схожие с ним внешне.
Многие религии и культуры связывали дождь именно с мужским началом – хотя коренные американцы считают проливной дождь мужчиной, а моросящий – женщиной, причем они оба равно важны для питания жизни и ландшафта. Когда иудейский Бог творил Землю, он отделил воды небесные от земных. Еврейская традиция идентифицирует верхние воды – дождь – как мужское начало, а нижние – озера, реки и родники – как женское. Как сказано в Книге пророка Исаии, «да раскроется земля и приносит спасение…». В санскрите слово «варша» происходит от более древнего «вриш», означающего не только «изливаться дождем», но и «обладать мужской силой» и «животворящей энергией». Индусы наделяют реки женской сутью и порой называют вздувшиеся от муссонных дождей реки беременными.
В некоторых культурах наблюдается еще более тесная связь между дождем и семенем; крестьянские пары отправлялись заниматься любовью в поля, чтобы вызвать дождь. Другие посылали обнаженных женщин петь среди посевов непристойные песни дождю. Австралийские аборигены брали кровь у соплеменников, считающихся заклинателями дождя и окропляли ею других мужчин племени, а затем все участники ритуала воздерживались от общения со своими женами до прихода дождей. Австралийцы также приписывали способность дарить дождь крайней плоти, удаленной при обрезании. Они хранили эти кусочки кожи в тайниках, чтобы их не мог коснуться взгляд ни одной женщины, и извлекали их оттуда в случае засухи.
Шумерский Ишкур и его аккадский коллега Адад вели себя довольно непредсказуемо, поочередно то карая, то награждая, совсем как появившийся куда позднее монотеистический Бог. Они помогали людям, даруя дождь посевам, или обрушивали на них свой гнев в виде засухи или чудовищного наводнения, руководствуясь некими нравственными соображениями. (Другие боги грозы славились склонностью к спонтанным разрушениям, как, например, Шанго у африканского народа йоруба, полинезийский Таухири и японский Сусаноо, столь непокорный, что его изгнали с неба.)
На одной из клинописных таблиц Ишкур описывается как «облаченный в ужасающее сияние, тот, кто громом своим собирает тяжелые облака, кто открывает небесный сосок, кто повсеместно дарует многочисленное потомство и изобилие». Древние повести об Ишкуре и Ададе также содержат печальный намек на многолетнюю засуху; обнаженная почва фигурирует в месопотамском эпосе «Сказание об Атрахасисе»: «Вверху Адад сделал скудным свой дождь. Внизу остановлен был глубокий ключ, дабы не нарастал потоп в истоке. Поле отказало в плодородии. Перемена охватила лоно Нисабы; поля к ночи побелели».
* * *
В Ветхом Завете Авраам заключает договор с Богом, обязуясь отринуть все подобные идолопоклонства и быть верным лишь Ему. Авраам обещает покинуть политеистическую северную Месопотамию. В обмен на верность Авраама Бог обещает позаботиться о нем и его потомках на питаемых дождем пастбищах в земле Ханаанской.
Несколько столетий спустя, голодая из-за нескончаемой засухи, многие из этих потомков утратили веру и бежали в процветавший Египет. Поначалу они благоденствовали там. Но со временем их поработили и заставили строить города в дельте Нила. В итоге Моисей освободил их от уз и вывел обратно к земле Ханаанской и свободе.
За этим последовал исход и наступила кульминация с ее климатическим поворотом: Бог хотел, чтобы его народ вернулся туда, где он мог управлять людьми посредством дождя и засухи. Как пояснил почти триста лет назад в популярных и поныне «Примечаниях к Библии» основатель методизма Джон Уэсли, Бог позаботился о том, чтобы поселить свой народ в Ханаане, а не в Египте, «не в земле, где были такие реки, как Нил, которые орошали ее и делали плодородной, а в земле, которая всецело зависела от дождя небесного, ключ от которого Бог оставил в своей собственной руке, дабы более действенно обязать их к повиновению».
Новые израильские поселенцы могли только гадать, прольется ли дождь на их угодья и пастбища и когда именно. Ранние ливни были необходимы для прорастания семян и появления новых всходов. Бог обещает не просто дождь, а дождь в нужное время: «Если вы будете слушать заповеди Мои, которые заповедую вам сегодня, любить Господа, Бога вашего, и служить Ему от всего сердца вашего и от всей души вашей, то дам земле вашей дождь в свое время, ранний и поздний…»
С помощью дождя Бог поддерживает в нас честность, в соответствии с традицией, ибо за посулами незамедлительно следует предостережение: «Берегитесь, чтобы не обольстилось сердце ваше, и вы не уклонились и не стали служить иным богам и не поклонились им; и тогда воспламенится гнев Господа на вас, и заключит Он небо, и не будет дождя, и земля не принесет произведений своих, и вы скоро погибнете с доброй земли, которую Господь дает вам».
Как поведал Бог Иову, только Бог есть отец дождя и только Он может творить его. (Расскажите это геоинженерам!) Только Он может даровать его во благо или отнять в наказание. Идолопоклонство, кровопролитие или беззаконие – все это может навлечь Божий гнев в виде засухи. За примечательным исключением Великого потопа, гнев Божий гораздо чаще принимает форму засухи, нежели наводнения. Иудейская Библия, или Ветхий Завет, содержит множество сказаний о том, как Бог оставляет посевы без дождя, посылает его в один город и обделяет другой, задерживает дождь на месяцы или годы.
Но немало там историй и о дожде как Божьей благодати – Его «доброй сокровищнице», ниспадающей на Израиль и всю землю: «Откроет тебе Господь добрую сокровищницу Свою, небо, чтоб оно давало дождь земле твоей во время свое, и чтобы благословлять все дела рук твоих».
Действительно, во множестве религиозных традиций, от Аллаха, дробящего облака на дождинки в исламе, до буддийских царей туч, дождь относится к числу желаннейших благодеяний, каких только можно ждать свыше. В иудаизме приход дождя называется событием более значимым, чем дарение свитка Торы. Как сформулировал в третьем веке рабби Танхум бар Хийя, «дарение Торы было радостью для Израиля, но выпадение дождя есть радость для всего мира».
Религии отражают историю людей и их сложных миров, включая их представления о климате. Монотеистичные христианство, ислам и иудаизм берут свое начало в засушливых песках Ближнего Востока. Некоторые историки прослеживают истоки монотеизма среди земледельцев в тех засушливых краях, обращающихся к небу за животворящим дождем. Большинство же политеистических религий зародилось в условиях влажных муссонов. Некоторые ученые высказывают мысль, что именно принципиально разные климатические условия, в которых формировались эти системы верований, обусловили принципиально разные подходы к взаимодействию с Богом, природой и друг с другом. «В пустынной глуши, где идет борьба за выживание, представляется логичной и естественной идея божественного сотворения живых существ из ничего и, как следствие, мысль о том, что должным образом время и жизнь закончатся в последний судный день, – пишет землевед Питер Клифт, изучающий азиатские муссоны и их воздействие на людей. – Напротив, в лесистом краю, выросшем под сенью летних муссонных дождей, жизнь повсеместна и обильна. Тропические леса кишат жизнью, там бесконечно воспроизводится цикл рождения, жизни и смерти, и в результате богословие не делает акцента на начале или конце творения».
