Критика умозрительности и формального характера данной философии предрешает и отношение Сергеевича к ее практическим рекомендациям в области реформы права, к созданию новых его принципов. Однако чисто критическое отношение к учению Канта не способно объяснить широкого распространения его правовых воззрений в юриспруденции рассматриваемого, да и позднейшего времени. Сергеевич, по существу, не задается этой проблемой, сводя ее отчасти лишь к этической притягательности правовых воззрений мыслителя, а также их некоторому созвучию духу времени. Фундаментальное противоречие между методом и его практической реализацией у Канта Сергеевич видит в том, что единая рационалистическая, а потому вполне умозрительная, система права на деле предстает идеологией умеренного либерализма.
Еще более критичен Сергеевич в отношении Гегеля. Если за Кантом он признает хотя бы заслугу отстаивания прогрессивных политико-правовых идей, то консервативная доктрина Гегеля представляется ему окончательно сданной в архив. В отношении философского метода, считает он, – это чистая метафизика, в отношении политических идеалов – апология прусского полицейского государства. Интересно, тем не менее, проследить, в чем видит Сергеевич силу и слабость данной системы, а также причины ее популярности, поскольку проблема эта имела принципиальное значение для всякого представителя государственной (или юридической) школы. Известно, что критика Гегеля часто являлась для них (как, впрочем, и для младогегельянцев) не чем иным, как подведением итогов своего идейного развития, попыткой разделаться со своей прежней философской позицией. Так обстояло дело, например, с развитием взглядов Градовского, а отчасти, возможно. Муромцева, Новгородцева, других ученых. Что касается Сергеевича, то он, по-видимому, сразу прочно встал на противоположные позиции и именно с них дает оценку гегелевской философии права. Во всяком случае, Сергеевич также считал, что «на методе Гегеля полезно остановиться не только ввиду того высокого положения, которое он занимает в истории немецкой философии, но и для правильной оценки современных политических учений»108.
Особенно скептически относятся он к диалектическому методу, который, по его мнению, представляет собой «игру понятиями». Философия права Гегеля, как и Канта, представляет собой, согласно Сергеевичу, дедуктивное выведение права из априорной, чистой идеи, что на практике означает философское переосмысление реально существующих общественных отношений. Что касается практического вывода из данной философии, то он состоит в следующем: как рационализм есть обоснование народовластия, считает Сергеевич, так диалектический метод есть проповедь конституционализма, хотя и с весьма сильным бюрократическим оттенком в духе Прусского государства. Стремясь к объяснению сущего, а не должного, Гегель в результате приходит к созданию нового идеала государственного устройства – конституционной монархии.
Другим направлением, ознаменовавшим разрыв данной традиции, признается историческая школа права, которая, полностью отвергнув доктрину естественного права и связанные с ней метафизические воззрения в области законодательства, открыла новый путь в юриспруденции – изучение положительного права. Как считал Сергеевич, историческая школа права по своим задачам и методу представляет собой полную противоположность философским доктринам права. В отличие от последних задача исторической школы права состояла в разработке конкретного исторического материала с целью раскрытия духа и эволюции правовых норм, причем нормы эти выявлялись при анализе источников. В этой связи Сергеевич высоко оценивает заслугу основателя исторической школы права Ф.К. Савиньи. Наиболее перспективной Сергеевич признает идею о том, что право создается не произволом законодателя, а вырабатывается исторически, в ходе развития народного сознания, так же как язык и нравы. Основным критерием группировки правовых школ служит для Сергеевича в соответствии с этим мера их приближения к конкретному наблюдению правовых явлений, что характеризует его убеждения как позитивистские.
Рассмотрение взглядов различных германских юристов ведется по мере их удаления от философии и приближения к анализу эмпирического материала. Это учения Аренса, Роттека, Шталя, Блюнчли, Вайца, Р. Моля, Л. Штейна, Захарин и других, отразившие постепенный переход германской юриспруденции от метафизики к позитивному знанию.
Внимание Сергеевича, как и других ученых, представителей государственной школы, привлекли проблемы разграничения и точного определения предмета двух отдельных наук – науки государственного права и науки государственного искусства или политики. Наряду с этим он считает правомерным существование общего учения о государстве. В то же время признается неопределенность и условность данного разграничения, его практическая неосуществимость: политика, считает он, должна основываться на научной разработке права, философия же права необходимо опирается на опыт практических наблюдений, даваемых политикой.
Рассматривая все эти дискуссии в науке своего времени, Сергеевич ясно формулирует свою приверженность к исследованию положительного государственного права. «Наука положительного права, – разъясняет он, – есть наука чисто прикладная. Ее задача – разъяснить положительное право в его началах и последствиях, в видах применения его положений к ежедневным потребностям жизни. Она отправляется от данных источников известного положительного права и при посредстве установившихся приемов толкования должна дать систематическое изложение норм этого права»109. Характерно, что, разбирая концепции германских юристов, Сергеевич видит их заслугу именно в том, что они сделали в изучении реального, позитивного права, а отнюдь не в их общей правовой концепции. Так, он критикует Аренса, Роттека и Шталя за исключительно философский метод исследования права. Значительно больший интерес вызывают у него ученые, больше внимания, обращающие на непосредственное наблюдение реального мира. Так, определенной заслугой Р. Моля и Л. Штейна он считает постановку проблемы отношения общества и государства, хотя и не разделяет сам такого подхода. Со своей точки зрения, он считает, что явления государственной и общественной жизни настолько взаимосвязаны, что не могут изучаться раздельно, государство без общества не существует. «Если мы можем, – говорит Сергеевич, – составить себе какое-либо понятие о собственной природе государства в ее различии с природой общества, то только изучая государство и общество в их взаимодействии, а не отдельно». Не случайно из всех германских юристов Сергеевич выделяет и с наибольшим вниманием относится к идеям Лоренца Штейна, одним из первых поставившего проблему соотношения общества и государства в правовой науке.
Сергеевич прослеживает переход Штейна от априорного подхода в духе гегелевской философии к позитивному изучению реальных правовых явлений. Здесь мы подошли к тому рубежу, который четко разделяет германскую юриспруденцию и собственные убеждения Сергеевича, сформировавшиеся под влиянием главным образом англо-французского позитивизма. По одну сторону остается вся немецкая юриспруденция, в том числе Штейн, который так и остался до конца гегельянцем, несмотря на отмеченную выше эволюцию его взглядов, по другую – возникает силуэт позитивной науки, созданной французским мыслителем О. Контом и английским – Д.С. Миллем, являвшимися для Сергеевича ведущими авторитетами. Поскольку их воззрения составляют основу воззрений Сергеевича, обратимся специально к рассмотрению этой стороны дела.
Принимая за основу воззрения Конта и Милля, Сергеевич обосновывает свою позицию по вопросу о содержании общественных наук. Задачу подлинной науки об обществе он видит не в установлении самих норм права, как это делали германские юристы, а в раскрытии законов сосуществования и последовательности социальных явлений или фактов государственной жизни в самом широком значении этого слова. Принимая этот общий для всего позитивизма подход к определению задач науки, Сергеевич вынужден, далее, согласиться и с подразделением этой науки в соответствии с тем кругом явлений реальности, которые становятся объектом ее изучения. Он считал результативным, в частности, подразделение и условное разграничение процессов на статические и динамические в рамках единой науки об обществе. Единство данной науки определяется тем, что она изучает явления как государственной, так и общественной жизни взаимосвязано с учетом таких разнообразных факторов, как право, политика, нравственность, религия, климатические условия, причем ставит своей задачей определение законов их действия. Социальные явления рассматриваются при этом с двух точке зрения – их единовременного существования (статика) и преемственности развития (динамика). Принимая эту идею Конта, Сергеевич, однако, подчеркивал условный характер подразделения этих двух подходов, их взаимодополняемость.
