в это тело и воспринимает сквозь него и, значит, одновременно с ним. Вероятно, в этом есть какой-то великий смысл. Но для того, чтобы это ощутить, душе необходимо сделать шаг в новый мирок, который она для себя открыла, избрав воплощаться.
Она шагает – и оказывается в крошечном и беспомощном детском тельце. Мы глядим на это тельце со стороны и отчетливо осознаем, что его взгляд бессмыслен, а тельце это, похоже, еще почти не умеет воспринимать. А душа?
Неужели воплотившаяся в тело душа тоже потеряла свою способность к восприятию? Вот в этом я сомневаюсь и предполагаю, что душа в это время ведет сложнейшую битву за то, чтобы овладеть управлением этим новым телом. А потом научить его всему, начиная с восприятия. Пока она это не сделала, она просто не пробивается наружу, к тем, кто ищет общения с вновь пришедшей душой…
Думаю, именно из-за тяжестей этого начального времени душа моя и колеблется, прежде, чем сделать даже воображаемый шаг в это воплощение. Однако, она его делает, и дальше мир души остается по ту сторону прохода, а мир воплощения оказывается так опасен, что приходится отдаваться ему целиком.
В чем его опасность? Конечно, в том, что тельце это может погибнуть. И не то, чтобы это страшная потеря – душа-то останется жива. Но это трата сил и времени, и это крайне нежелательно. Поэтому сразу после воплощения для души начинается битва за выживание тела. И так ее захватывает, что многие души за время земной жизни так и не вспоминают себя, а то еще хуже – придумывают себе веру в то, что их нет…а есть только выживание тел…
Выживание тел очень важно. Без них не сделать того, зачем пришел. Но зачем-то же я пришел!
Душа приходит в тело младенца и застает там хаос. Или не хаос, поскольку хаос стал для нас чем-то вроде беспорядка, а отсутствие всего. Более всего это похоже на одиночную камеру или бутылку, в которой запечатан джинн…
Стены этого сосуда почти непроницаемы, к тому же он постоянно болеет и с трудом справляется с поддержанием жизни. И душа все время чувствует, что еще чуть-чуть, и сосуд придется покинуть, поскольку жизнь в нем невозможна…Но она борется и растит и воспитывает себе орудие для воплощения задуманного. Поэтому вначале душа изучает только само тело. На это уходит довольно много времени, в сущности, долгие годы, если судить по тому, что мы обучаем свое тело новым движениям и состояниям порой до глубокой старости.
Освоение это, – а это именно освоение, то есть делание своим, – совсем не просто. Надо как-то научиться воздействовать на этот комок живой плоти. А как? Он не чувствует тебя ни в младенчестве, ни будучи взрослым. Но взрослому ему можно подсовывать образы, которые он считает своими, а в младенчестве даже это невозможно, поскольку никаких образов еще нет. Их еще только предстоит создать. Есть лишь проблески света, изредка мелькающие сквозь щелки глаз, есть болезненные ощущения тела, то от давления внешних вещей, вроде пеленок, то от голода, то от разъедающей тело мочи…
Тело определенно живо, и оно не любит, когда ему холодно, горячо, голодно или больно. Это возможно использовать, создавая образы, которые можно превратить в образы действия и передать на тело. Вот только оно не слушается…и его еще надо приучать к тому, чтобы оно ощущало очень тонкий неуют от тех понуждений, что посылает ему душа по нервной системе и в нервную систему…
Затем приходит время, когда удается настроить зрение и слух, теперь надо научить тело удерживать внимание, сохраняя нужное направление восприятия. А также приучить его ко все более сложным образам действия, которые можно создать только из уже имеющихся простых образов…
Можно ли это сделать, помимо сознания этого тела, скажем, на старых запасах души? Похоже, что нет. Воплощение определенно отодвигает память души за пределы той оболочки, в которую она воплотилась. В итоге между образами прошлых жизней и душой воплощенной всегда есть граница или слой новой Пары, похожие на кожицу, непроницаемую для прямого взаимопроникновения. Именно поэтому новый мир и кажется карманом или отростком от Мира души. У него своя поверхность, которая не дает прежним образам проникать к нам, и поэтому душе надо создавать всё с нуля.
Почти всё. Во всяком случае, любая мать чувствует, когда ребенок узнает ее и тянется в самом младенчестве. Это значит, что душа видит и чувствует, но не может это перевести во взрослые образы, потому что их нет еще в сознании ребенка. Поэтому она и не делает лишнего, она лишь обеспечивает тельцу выживание, заставляя его видеть душевное тепло, идущее от тех, кто о нем заботится.
Таким образом, получается, что первыми понятиями, что рождаются у ребенка, оказываются очень философские вещи – плотность и душевное тепло. Ребенок начинает познавать мир именно с них. Он, как амеба с ее раздражительностью, стекает с плотного, которым оказывается и жесткое, и холодное, и горячее, и даже голод, и течет в мягкое, теплое, доброе, любящее, кормящее и греющее. То есть в сторону душевности.
Иными словами, воплощаясь, мы видим плоть, то есть плотное, и видим души, как любящий нас теплый свет. Видение душ пропадает со временем, но остается способность распознавать душевность. Это и есть след прежней способности, как говорит наука – рудиментарный орган. Если бы кто-то задался целью изучить душевность…но кому же это нужно в мире тел?!
А затем начинается долгая битва за освоение этого мира. Она идет как познание расширяющихся кругов доступного ребенку пространства: семья, дом, двор, улица, школа, город, страна, Земля… Мы снова возвращаемся к широте, доступной душе до воплощения.
И идет эта битва за мир отнюдь не как битва тел. Тела бросаются нами в исследования, как войска бросаются полководцем в разведку или на прорыв. Но исследует и изучает мир душа. И не потому, что ей нужен этот мир. Как это ни странно, но душа, похоже, приходит вовсе не ради этого мира. Судите сами: она же во время всех этих битв остается за непроницаемой стеной впечатлений.
Значит, она бьется ради чего-то своего, что мы либо не замечаем, либо не понимаем. Нам кажется, что мы сражаемся за власть, силу, деньги, уважение, славу…А душа все это время лишь получает впечатления от происходящего и творит образы, лепя из них понятия. Душа сражается за свои ценности. И для нее наши земные
