столь быстро меняется в последние несколько десятилетий; а ошибка, ведущая к перестраховке, в любом случае предпочтительнее, чем игнорирование доказательств и пассивность. Представьте, что врач говорит вам, что вам осталось жить всего несколько лет, если вы не измените свой образ жизни – например, не откажетесь от алкоголя и курения. Он говорит вам, что, хотя нет гарантии, что изменение образа жизни приведет к желаемому результату, он тем не менее на 97 % уверен в своей правоте [18]. Ответили бы вы так: «Ну, док, если вы не вполне уверены, тогда есть шанс, что вы ошибаетесь, поэтому я буду и дальше делать то, что делаю, поскольку мне это нравится»? Скорее всего, даже если бы врач заявил, что он уверен лишь на 50 %, вы, вероятно, все равно попытались бы прислушаться к его совету, не так ли? Может, и нет. Возможно, вам было бы слишком трудно изменить свой образ жизни, или, может быть, вы бы решили рискнуть.
Однако, говоря о принципе предосторожности, следует сделать ряд оговорок. Когда политикам приходится принимать важные решения, влияющие на все общество, научные данные, какими бы убедительными они ни были, могут оказаться не единственным соображением. Мы видели это во время пандемии, когда ужесточение ограничений для замедления распространения вируса происходило ценой ущерба экономике, потери средств к существованию и воздействия на психическое здоровье и благополучие многих уязвимых людей. Иногда, несмотря на убедительные научные доказательства в поддержку того или иного курса действий, их следует рассматривать как часть более широкой и сложной проблемы – и, конечно, у всех нас как отдельных граждан бывают разные обстоятельства, которые также необходимо учитывать.
Другая проблема заключается в том, что это требование к подтверждающим доказательствам может внести путаницу, когда мы слышим, как ученый говорит, что он «верит» в истинность чего-то. Научная «вера» не имеет того значения, в котором это слово более неформально используется в повседневном языке; оно не основывается или, по крайней мере, не должно основываться на идеологии, принятии желаемого за действительное или слепой вере, а, скорее, на проверенных научных идеях, наблюдениях и прошлом опыте, накопленном за прошедшее время. Когда я говорю, что «верю» в истинность дарвиновской теории эволюции, я исхожу из множества доступных доказательств, подтверждающих эволюцию (и отсутствия достоверных научных доказательств, которые могли бы ее опровергнуть). Хотя я сам не учился на биолога-эволюциониста, я доверяю опыту и знаниям тех, кто имеет такую квалификацию, и считаю, что способен отличить убедительные доказательства, основанные на большом количестве добросовестных научных исследований, от простого мнения, основанного на слепой вере, предрассудках или слухах.
Конечно, ученые, как и любые эксперты в своей области, могут ошибаться, и никто не должен доверять им слепо или безоговорочно; напротив, следует проверить, принимается ли то, что они говорят, другими. Однако это не означает, что вам следует продолжать искать повсюду, пока вы не найдете мнение, которое вам нравится, или то, которое подтверждает ваши предвзятые взгляды. Если у меня есть проблемы со здоровьем, я могу узнать об этом больше, потратив вечер на чтение информации в интернете, чтобы во время следующего визита к врачу задать уточняющие вопросы о вариантах лечения; но я бы не стал спорить с кем-то, у кого гораздо больше знаний и опыта, чем у меня, по какому-то вопросу лишь потому, что их мнение мне не нравится.
Как и любые эксперты, ученые знают, о чем говорят, не потому, что они особенные, а потому, что они посвятили годы изучению своей области и накоплению опыта. Я эксперт в квантовой физике, но это не дает мне никаких особых знаний о сантехнике, игре на скрипке или управлении самолетом, хотя я вполне мог бы стать компетентен в чем угодно из этого, если бы потратил годы на необходимое обучение. Я не буду спорить со своим сантехником о том, как починить котел, а он не станет рассказывать мне о том, как проводить диагонализацию гамильтониана [19]. Тем не менее вопросы всегда приветствуются. И, в свою очередь, вы должны ожидать и требовать опыта и доказательств, а не голословного мнения.
Конечно, недостаточно просто заявить о своей компетентности в какой-либо сфере. Уфолог, потративший годы на изучение доказательств существования инопланетян, тоже может считаться экспертом. Точно так же и сторонники теории заговора, считающие, что Земля плоская, будут страстно убеждать вас, что существует достаточно доказательств в пользу их утверждения и что оно, следовательно, удовлетворяет критерию проверки, а значит, должно считаться истинным. Должны ли мы отвергать их взгляды, потому что у них нет докторской степени или потому что они не принадлежат к эксклюзивному научному «клубу»? Конечно нет. Однако, хотя важно оставаться открытыми для новых идей и иных точек зрения, нам не следует терять голову. Здоровый уровень непредвзятости должен сочетаться с тщательным изучением и критическим исследованием.
Мы все знаем кого-нибудь, кто придерживается той или иной теории заговора, будь то из-за политической идеологии или просто потому, что они наивно смотрели видео на YouTube и втянулись. Но теории заговора стары, как сама человеческая цивилизация; все то время, пока безвластные и разочарованные возмущались тем, что их держат в неведении, они размышляли о вещах, которых не понимали. Хотя их, возможно, действительно обманывали и вводили в заблуждение, столь же вероятно и то, что их теории совершенно необоснованны. И это не значит, что любой, кто верит в теорию заговора, просто недостаточно умен, чтобы видеть ее насквозь. У многих умных и в остальном хорошо информированных людей могут быть веские причины верить в нечто, не соответствующее действительности, возможно из-за обоснованного недоверия к авторитетам, вытекающего из прошлого опыта, или просто из-за отсутствия доступа ко всем фактам. В этом случае бесполезно говорить им, что они не правы, так как не видят правды из-за недостатка ума. Они будут думать о вас совершенно то же самое.
Однако спросите себя вот о чем: когда в последний раз сторонники теории заговора действительно раскрывали настоящий заговор? Когда они доказывали, вне всяких сомнений, что были правы? Если вдуматься, это последнее, чего на самом деле хотят сторонники теории заговора, ведь сам заговор – это смысл их существования. Их миссия – раскрыть «правду» – движет ими и утешает их. Она определяет то, кем они являются. Сторонники теории заговора опираются не только на рациональность аргументов, которыми они пытаются доказывать свои утверждения, но и на ту страсть, которую эти аргументы в них вызывают. И хотя им никогда не удается раскрыть заговор, они в то же время совершенно непоколебимо верят в свою правоту.
