всегда новые, неожиданные случаи. Стоит нам только раз найти хорошее решение для такого случая, и мы закрепляем его в памяти как образец правильного поведения. Это еще личный образец.
Но мы очень охотно учим своим находкам всех желающих, за счет чего и расширяется человеческая культура, которая есть не что иное, как хранилище образцов поведения человеческого сообщества. Способы общения с «очеловеченной» частью природы, окультуренной, как ее называют, где все предсказуемо, тоже становятся образцами.
Повторю: конечно, образцы неприменимы при столкновении с новым или неожиданным, особенно в природе. И думать время от времени все-таки приходится. Зато знание образцов поведения в обществе колоссально облегчает жизнь и общение с другими людьми. В силу этого, способность разума обеспечивать общение с людьми не как с физическими или биологическими существами, а как с членами общества, можно выделить, наравне с рассудком, в самостоятельное орудие выживания на Земле. В этом смысле мышление становится тем, что нас сливает в общество – мы – слить в общество. Конечно, это шуточная этимология, однако она, как ни странно, очень точно передает суть дела: мышление – это только та часть разума, которая применяется для выживания человека в Мире-обществе.
Именно это я и старался показать на примере текстов КИ-психологии, начиная с Сократа.
Если подобное деление принимается, то культура оказывается набором приспособлений Разума для выживания в различных сообществах. Эти орудия и приспособления, иногда очень большие, или сменяют друг друга последовательно, или уживаются вместе, поскольку относятся к разным частям большого Образа Мира, который мы назвали Обычным. Обычный же Образ Мира описывается на бытовом языке, но состоит из двух частей: Основного Образа Мира, который создается Разумом, и Мифологического. Понятие «Мифологический Образ Мира» включает в себя все, что не входит в Научный Образ Мира – как действительно мифологические картины первобытных народов, так и мировоззрение современного обывателя, который ни науки не знает, ни мифологию не помнит. Живет, как говорится, по привычке, по обычаю. Именно эти привычки и позволяют отнести такой Образ Мира к Мифологическому, потому что все они коренятся в тех слоях культуры, то есть в тех образцах, которые создавались еще во времена господства подлинно мифологического мировоззрения.
Это первая гипотеза, которую я хотел бы предложить. Разницу между разумом и мышлением я старался показывать на примере всех материалов, помещенных в книге, и в дальнейшем намерен исходить в любых работах по КИ-психологии из этого различения. Безусловно, эта тема потребует гораздо более подробного разговора.
Вторая гипотеза касается носителя образов, творимых разумом.
То, что разум обладает способностью творить образы, очевидно и вряд ли может быть оспорено. Об образах вообще написано чрезвычайно много. То, что писал о них Платон под названием эйдосов и идей, заслуживает отдельного исследования. Тем не менее, мне придется обратиться к его сочинениям для постановки вопроса о том, что является материалом, из которого разум творит образы.
Этот вопрос, по-моему, напрямую даже не ставился общей психологией. Он ощущается отброшенным, как вопрос о душе, или решенным по аналогии с вопросом о сознании и мышлении.
Несмотря на то, что об этих явлениях написано еще больше научных сочинений, чем об образах, вопрос о том, что они такое, по-прежнему не только не решен, но, можно сказать, и не поставлен. Несколько огрубляя для краткости, можно сказать, что современная психология сознание от мышления отличает плохо. Достаточно посмотреть определения этих явлений в психологических, да, пожалуй, и философских словарях. Можно сказать, что это личный вопрос каждого автора – рассматривать их как одно и то же, или же как-то различать.
Единственное, с чем можно соотнести вопрос о материале, из которого состоят образы, это нейрофизиологические и нейропсихологические исследования памяти. Ведь запоминание, по сути, есть создание полноценных образов происходящего и хранение их. Создание образов происходит при помощи восприятия и последующей обработки воспринятого с помощью уже имеющегося опыта, как это видит современная нейропсихология. Во всех подобных построениях ощущается некоторая беспочвенность, впрочем, вполне объяснимая. Нейрофизиологи отталкиваются от количественно измеряемых изменений в химии, электропотенциалах или структуре самого биологического вещества, то есть очень изнутри. Нейропсихологи вынуждены идти от проявлений поведения, то есть выводить причины из описания очень внешних явлений. И то и другое слишком далеко от самого явления памяти, которое ощущается где-то посередине между этими полюсами.
Приведу пример такого отсутствия в нейропсихологии точности в описании явления из прекрасной в общем-то работы А. Лурии «Основы нейропсихологии»:
«Восприятие предмета есть вместе с тем его узнавание, иначе говоря, включение его в систему уже знакомых связей» (Лурия, с.239).
На первый взгляд вроде бы все хорошо. Определение, как говорится, проходит. Однако понятие «узнавания» нигде не определено Лурией психологически. Определение узнавания как «системы уже знакомых связей» скорее призвано скрыть отсутствие настоящего определения. Это явный пример создания «тайного» языка научного сообщества. Слово бытового языка используется самим автором с бытовым пониманием, но читателю подается как научное. Иначе говоря, если бы в миг написания этого слова Лурию спросить: «Что такое узнавание?» – он мог бы ответить: «Вы сами знаете». Но, словно почувствовав это, Лурия придает слову значение, которое удобно вписывается в нейрофизиологическую теорию, где понятие «связей» является одним из работающих.
Конечно, можно определить узнавание и таким образом. Но попробуем провести мысленный эксперимент. Представьте себе, что прямо сейчас раздается звонок, вы открываете дверь и видите перед собой человека, которого медленно, не сразу начинаете узнавать. Увидьте это. Как это происходит?
Вы ощущаете, что в его образе есть что-то знакомое. Тогда вы начинаете перебирать в памяти образы людей, кем он мог бы быть, и места, где вы с ним могли встречаться. И вдруг один из найденных образов накладывается на тот, что вы восприняли с гостя и держите сейчас перед глазами. Оба образа словно вспыхивают, сливаясь, и происходит озарение, которое называется узнаванием.
Конечно, мы можем сказать, что вы проверяли все связи, которые могли привести вас к воспоминанию… Попробуйте сами выразить эту мысль так, как это предложил Лурия. Мне это кажется слишком трудным и надуманным по сравнению с тем, что я уже сделал, используя понятие «образ».
Как бы там ни было, но способ описания памяти, избранный нейрофизиологией и нейропсихологией, на мой взгляд, был слишком сложным и искусственным, что не позволяло ученым дать достаточно точное описание явления, чтобы исследовать его. Я хочу сказать, что подобные работы оставляют ощущение огромного, даже чрезмерного количества проделанной работы, не говоря уже о перегруженности всяческими схемами, графиками и расчетами, но при этом постоянно держат
