Новокаиновый блок снова проявил себя как метод, ускоряющий скрытно текущие в организме процессы.
По соседству с военфельдшером лежит связист артиллерийской части, молодой боец, двадцати восьми лет. Раненого доставили сюда рано утром, и с его появлением палата лишилась покоя. Он мучительно стонал или кричал во весь голос: «Караул!» Пусть скорее с ним делают что угодно, ему не под силу больше терпеть: «Спасите! Погибаю!.. Караул!» Это случилось с ним днем, в жестокий мороз. Его ударило осколком снаряда, больно резануло по голове и коленям. Он почувствовал дрожь во всем теле, лишился голоса и упал, бессильный двинуться с места. К нему подбежали бойцы – их было, кажется, двое, – перевязали его и куда-то унесли. Что было с ним позже, он не помнит. На пятые сутки, как явствует из истории болезни, его подвергли операции в полевом госпитале, удалили из черепа обломки костей и разрезали ногу, пораженную осколком в сустав. Три недели он боролся со смертью, впадал надолго в забытье, приходил в себя, чтобы снова лишиться чувств.
Его доставили в клинику крайне ослабленным, с высокой температурой и с жестокими болями в коленном суставе. Так сильны были эти страдания, что простыня, покрывавшая ногу, причиняла ему нестерпимую боль. Встревоженный и напряженный, он молил окружающих сжалиться над ним, не делать резких движений возле него, не стучать ногами по полу и далеко обходить его. Ему все кажется, что кто-нибудь из окружающих его неосторожно толкнет. Едва в палату входил посторонний, раненый уже издали его предупреждал не приближаться к кровати. В этих жалобах и просьбах больного не было преувеличений: мудрено не страдать так, когда на каждый миллиметр поверхности раны приходится тут до восьмидесяти нервных волокон.
Исследование гноя из черепа и сустава ничего утешительного не принесло. Раны кишели газовыми бактериями, теми самыми бактериями, которые в сутки способны убить человека. Они размножались, непрерывно отравляя организм брльного. Состояние раненого с каждым днем ухудшалось, землисто-серый цвет лица и нарастающее истощение ничего хорошего не предвещали.
Практика прошлого предписывала врачу ампутировать конечность. Предвоенная хирургия в таких случаях также ограничивалась операцией: выпиливалась кость коленного сустава, мякоть укороченной ноги сшивалась, дальнейшее возлагалось на спасительные силы природы. Всякое бывало потом. Мышцы срастались, а разъединенная кость, ничем не скрепленная, утрачивала способность быть опорой. Нога становилась для человека обузой. Случалось, что ткани, пропитываемые известью, смыкали концы распиленной кости, образуя твердый остов ноги. Укороченная конечность, лишенная сустава, не сгибалась, усложняла и затрудняла движение. Бывало и так: больной погибал в послеоперационный период от тяжелой инфекции или от отравления организма наркозом.
Вишневский решает эту задачу по-своему. Он не спешит с ампутацией и далек от намерения фабриковать в своей клинике калек. Процедура здесь будет несколько иной.
Пока раненого связиста снимали с кровати и увозили на операцию, по коридору разносились его предостерегающие возгласы. Предоперационная наполнилась стоном и воплями.
Как всегда перед началом такой операции, ученый ощутил некоторое чувство смущения. В сложившейся ситуации ему все было ясно с начала до конца. Огнестрельная рана нагноилась. Сейчас он вскроет сустав, выпустит гной, обработает так называемые завороты сустава, протрет их спиртом и, тщательно вычистив раневой канал, затампонирует полость марлей, пропитанной бальзамической мазью. Рана перестанет отделять гной, разрушительная стадия процесса прекратится. Вся трудность сейчас – сделать укол в наболевшую область сустава, причинить раненому эту единственную, но и последнюю боль.
После первого укола новокаином крики раненого умолкли и не повторились уже. Операция под анестезией прошла так, как ученый предвидел. Никто больше в палате не кричал, раненый красноармеец выздоравливал…
Еще одна повесть о счастливо минувших страданиях.
Молодая разведчица четверо суток оставалась на холоде в глубоком тылу у врага. С отмороженными ногами она была подобрана и доставлена в клинику. Врачи увидели знакомую картину: синюшно окрашенные стопы представляли сплошную рану с зеленоватым налетом омертвения, от опухших конечностей отделялась буроватая слизь.
Против влажной гангрены, имеющей свойство двигаться от пораженных тканей к здоровой, медицина знает единственное средство – ампутацию. Операцию следует проводить возможно скорее, пока яды, выделяемые раной, не отравили организм или гнойная инфекция не вызвала заражения крови. Еще одно условие: отмороженная конечность должна быть отрезана значительно выше линии омертвелых тканей, так как границы пострадавших сосудов и нервов не совпадают с видимой границей омертвевших тканей.
Вишневский и эту задачу решил по-своему.
Девушке сделали двухстороннюю поясничную блокаду и ноги до самых бедер обложили марлей, пропитанной бальзамической мазью. Больная изнемогала. Нестерпимая боль лишила ее сна, наркотики не могли ей помочь и дать хоть кратковременную передышку. Блокада ухудшала ее состояние, и, надломленная, она просила не жалеть ее ног, поступить с ними как угодно, только избавить от дальнейших страданий.
На шестые сутки больная впервые уснула и проспала до утра. С этой ночи боли стали стихать. Две недели спустя с отмороженных ног сняли повязку, и тут же отвалились омертвевшие ткани стопы. Яркая розовая линия вокруг каждой стопы указывала на пределы жизни и смерти.
Отмороженную конечность излечил сам организм. Бессильный возродить умершие ткани, он их отграничил и отсек.
Так защитные силы организма служат хирургу, раскрывшему средство их оберегать и щадить.
Некогда возникшая мысль – избавить человечество от несчастных последствий наркоза – осуществилась. Вишневский выработал метод анестезии, которым можно спасти жизнь больного и в блестящей операционной городского центра, и на простом столе в глухой деревушке. Удачный случай помог ему сделать способ обезболивания средством лечения и распознавания болезней.
Глубокое сострадание к больному, характерное свойство «быть счастливым счастьем других» подсказали Вишневскому обволакивать рану маслянистым раствором. Так возникла бальзамическая повязка – новое лечебное и диагностическое средство. Время отточило это оружие и обратило его острие против врага. Намерение облегчить страдания больного в момент операции привело к созданию метода лечения ран на фронтах Отечественной войны.
«Служите верно науке и правде, – завещал Пирогов, – живите так, чтобы, состарившись, могли безупречно вспоминать вашу и уважать чужую молодость».
Вишневский достойно исполнил этот завет. Десятки тысяч врачей продолжают начатое им дело.
Советское правительство высоко оценило беззаветный труд выдающегося ученого, В 1942 году А. В. Вишневскому за разработку и внедрение методов новокаиновой блокады и масляной бальзамической повязки была присуждена Государственная премия.
Тринадцатого ноября 1948 года знаменитый ученый умер.
Прошли годы со дня смерти Вишневского, во дворе клиники вырос бронзовый монумент-память о замечательном хирурге, а начатые исследования в Институте хирургии Академии медицинских наук СССР имени А. В. Вишневского продолжаются.
[i] Воспаление костного мозга.
