Игорь Акимушкин - Мир животных. Том 1

Иностранные: Б. Гржимек, Э. Трофтон, Г. Шаллер, Д. Моррис, И. Крумбигель, Н. Тинберген, У. Торп, Г. Петч, Д. Симпсон, С. Уолкер и др.

Вас, возможно, удивило, что в приведенном мною списке не значится имя Альфреда Брема, великого Брема, на книгах которого выросли и воспитались целые поколения ученых, охотников и натуралистов. Нет, я не отговариваю никого: читайте Брема, учитесь у него любить Природу. Но увы, многое в его книгах устарело, наука за последние двадцать лет сделала солидный шаг. Взять хотя бы вопрос о хищниках. Привыкли считать их свирепыми, вредными, но наука теперь доказала, что природа не может существовать без них, что они нуждаются в такой же охране, как и все безобидные звери. Или другое: полагали прежде, что приматы (обезьяны и человек) венчают своими совершенными формами развитие животного царства. Современная систематика, основы которой были разработаны в послевоенные годы американским биологом Д. Симп-соном, считает, что приматы совершенны лишь высоко развитым мозгом. Более прогрессивные с эволюционной точки зрения морфологические черты лучше выражены, однако, у парнокопытных зверей. Именно они (и среди них корова!) – высшая ветвь не только класса зверей, но и всего животного царства. Но если идти путем сравнения только психических и умственных способностей, тут, конечно, никакое парнокопытное не составит конкуренции не только человеку, но и любой обезьяне. Поэтому я решил сохранить за приматами их традиционное место на вершине древа жизни, завершив описанием отряда приматов вторую книгу о зверях.

Короче говоря, век у нас такой, что, кто знает, неожиданной реальностью завтра может стать и охрана… комара.

В заключение хочу выразить благодарность всем исследователям, чьими трудами я пользовался, всем, чей каждодневный скрупулезный труд, чье великое терпение приносят нам крупицы подлинных знаний, которые цементируются затем в глыбы – стройматериал здания науки.

Также приношу благодарность моему другу, писателю О. Кузнецову, за помощь в работе над некоторыми разделами книги: главы о волках, кошках и парнокопытных написаны нами совместно.

Клоачные, однопроходные, или птецеутробки, произошли, вероятно, от многобугорчатых древних зверей. Во всяком случае, об этом можно судить по строению их коренных зубов, которые есть только у эмбрионов птицеутробок. Рождают не живых детенышей, а откладывают яйца, которые ехидны вынашивают в особых, выводковых сумках на брюхе, снабженных опорной костью. Яйцеводы впадают в клоаку. Психические способности малоразвиты. Регуляция температуры тела еще очень несовершенна.

Доктор Инго Крумбигель

Мы не знаем, кто поймал первого утконоса, но, когда и где это случилось, известно точно: Хокесбери, Новый Южный Уэльс, ноябрь 1797 года. Когда шкуру невероятного создания (правда, очень плохо сохранившуюся) увидели английские натуралисты, многие из них решили, что это подделка. Подумали, что к шкуре какого-то тропического зверюшки шутники пришили утиный клюв. Из Южной Азии не раз привозили такие штуки: то обезьяне приделают рыбий хвост и выдают ее за русалку, то петушиную голову пришьют игуане – в Европе подобные монстры именовались василисками. Кунсткамеры тогда были модны и собирали всякую всячину.

Утконос

Прошел, кажется, год, прежде чем доктор Шоу, натуралист из Британского музея, рискнул исследовать шкуру утконосого монстра. Рассмотрев ее внимательно, он не нашел никакой подделки: шкура, бесспорно, – создание природы, а не рук человеческих. Он назвал это диковинное создание Platypus anatinus, что в переводе с греко-латинского означает – плосконог утиный.

На шкуру небывалого зверя захотел посмотреть известный специалист по классификации животных, геттингенский профессор Блюменбах (похоже, он не очень-то поверил своему британскому коллеге). Шкуру утконоса послали в Германию. Но и Блюменбах не нашел подделок: и клюв на ней, и перепонки на лапах – все натуральное. Однако Блюменбах переименовал зверя в Ornithorhynchus paradoxus (парадоксальный птицеклюв).

Дело в том, что название «платипус» уже было присвоено одному маленькому жуку. Шоу об этом не знал. А по правилам зоологической классификации нельзя называть одинаково разных животных (чтобы не создать путаницы).

Но дать новому животному имя не самое сложное дело. Труднее определить его положение среди других созданий животного царства. Кто он, этот утконос? Зверь с птичьим клювом или птица со звериным, телом? Или ящер, покрытый шерстью?

Около ста лет длился спор, кто такой утконос. Блюменбах отнес его к классу млекопитающих, или зверей, на том законном основании, что шкура утконоса покрыта шерстью. Там бы ему и оставаться. Но тут из Австралии прислали в Англию двух заспиртованных зверюшек. Их исследовал известный анатом Эверард Хом и установил, что один из утконосов – самка. Но, как Хом ни искал, он не мог найти у нее… молочных сосков.

Сосков не сыскал, но обнаружил клоаку (общее выводное отверстие мочеполовых органов и кишечника, как у птиц или ящериц). У млекопитающих нет клоаки. Но утконоса нельзя назвать ни птицей, ни гадом: ведь кожа его одета не перьями и не чешуей, а шерстью! Как у зверей. Спереди и сзади этот путаник – птица, а посредине – зверь…

Не видя иного выхода, Хом предложил создать в системе зоологической классификации специально для утконоса особый отряд. Годом позже это и было сделано: французский биолог Этьен Жоффруа Сент-Илер дал новому отряду название однопроходных, или, иначе говоря, клоачных, животных.

Но и тут проблема не была полностью решена. Ведь по-прежнему неясно, к какому классу причислить этих однопроходных: к гадам или млекопитающим.

Ламарк говорил, что ни к тем, ни к другим, а к особому, новому классу первозверей. К тому времени у утконоса объявился родственник: в Австралии открыли еще одного зверя с птичьим клювом – ехидну, странное колючее создание, похожее и на ежа и на… кикимору.

Ехиднами греки называли гадюк. По-видимому, австралийская ехидна получила свое имя за странную и неприятную внешность, а возможно, причастна к этому и ядовитая шпора на ноге, которой природа наделила ее самцов. (Говоря, что у ехидны и утконоса птичий клюв, я имел в виду лишь внешнее сходство с роговым клювом птиц. Внутреннее его устройство совсем иное: если это клюв, то «звериный», не птичий.)

Итак, теперь их было двое, но кто они – вот задача.

Тут еще два новых сообщения, из Австралии и Германии, разделили зоологов Европы на три враждующих лагеря: сэр Джон Джемисон уверял, что утконос откладывает яйца, а немецкий анатом Меккель открыл у самки невероятного создания молочные железы (правда, без сосков). Их не замечали прежде, потому что только к дню деторождения они увеличивают свои микроскопические размеры. Поистине чудны дела твои, Природа!

– Не может быть! – решили французы Сент-Илеры (Этьен и его сын Исидор) и немец Блюменбах. Если зверь откладывает яйца, то у него не может быть молочных желез. Так они полагали. Да и как новорожденные утконосики будут пить это молоко? С такими-то носами! Меккель, конечно, ошибся, приняв мускусные железы за молочные.

– Нет, утверждал Меккель, – я не ошибся. А слухи о том, что утконос несет яйца, не больше чем легенда.

Жорж Кювье, его коллеги Бленвилль и Окен (все величайшие имена!) согласились с ним.

А два других больших знатока, Эверард Хом и Ричард Оуэн, проявив норманнскую мудрость, наполовину согласились и с теми и с другими: да, возможно, говорили они, утконос несет яйца, но не откладывает их – еще в яйцеводах их оболочки лопаются, и на свет рождаются живые утконосики, которых мамаша кормит потом молоком.

Победа! В 1829 году Этьен Жоффруа Сент-Илер, торжествуя, опубликовал письмо из Австралии, автор которого подробно описывал четыре найденных им яйца утконоса. К письму были приложены рисунки яиц. Такие подробные и хорошие, что знатоки, как только взглянули на них, сразу, без колебания решили: это яйца длинношеей черепахи. Итак, триумф Сент-Илера был недолгим.

А еще через два года новое письмо из Австралии принесло, казалось, триумф партии Меккеля и Кювье. Лейтенант Мол собственными глазами увидел, как из желез, открытых Меккелем на брюхе самки утконоса, вытекал не мускус, а молоко! Правда, один «незначительный» факт несколько омрачил радостное торжество: в норе утконоса Мол нашел скорлупки от яиц. Но, наверное, это были яйца не утконоса…

– Нет, утконоса! – заявили тотчас Сент-Илеры и Блюменбах.

Тридцать лет прошло в таких спорах. В сентябре 1864 года профессор Оуэн получил письмо из Австралии. Один рабочий, писали в письме, поймал утконоса и принес его скупщику золота. Зверька посадили в ящик из-под вина. Наутро в ящике нашли два белых, мягких на ощупь яйца.