Обычно Валерий Николаевич был внимательнее и услужливее с отдыхающими. Их дом отдыха был самым престижным в области, и его работники своим поведением и обхождением должны были поддерживать марку.
Но сейчас у него была забота поважнее. Один из тех, кто распределяет путевки, сообщил ему, что в сегодняшнем заезде должен быть сын губернатора. По крайней мере, две путевки приобрел именно он. Валерию Николаевичу было от этого очень не по себе. В «Волжских зорях» отдыхали обычно либо достаточно обеспеченные люди, либо те, кто долго копил деньги, чтобы позволить себе приобрести такую дорогостоящую путевку, но птицы такого полета сюда еще не залетали. Они предпочитали для отдыха другие места. Какие — Валерию Николаевичу оставалось только догадываться. И директор волновался, устроит ли избалованного молодого человека их дом отдыха. Он с минуты на минуту ожидал приезда «Волги» или иномарки с личным шофером, которая должна была привезти правительственного отрока. Он был уверен, что тот приедет не на городском пароходике.
Молодожены злили его еще и потому, что, приехав в день свадьбы, требовали повышенного внимания. У них праздник, и он должен поддержать его, придумать что-то неординарное: может быть, в честь них устроить вечером на берегу фейерверк или торжественный ужин в ресторане, чтобы создать дополнительную рекламу дому отдыха. Но сейчас ему было не до них. Он приготовился заполнять журнал, взял путевку, паспорт, принялся быстро писать, и ручка застыла в его руке. Всю бессонную ночь он сердился на себя, что не спросил у распределителя путевок имя важного гостя. Ясное дело, Гордеев, но Гордеевых пруд пруди. К утру он догадался, что у гостя должно быть отчество — Викторович. Ясное дело, сын Виктора Гордеева. Только с большого перепуга можно было так отупеть. В паспорте молодожена, который стоял перед ним, было написано — Гордеев Андрей Викторович. В паспорте невесты — Шитова Ирина Дмитриевна. И ниже штамп: «паспорт подлежит обмену».
«Не успела поменять паспорт и сменить свою фамилию на фамилию мужа», — подумал администратор и вскочил как ужаленный.
— Добро пожаловать, — начал он.
— Пожалуйста, дайте нам ключи от домика, — умоляюще произнес парень, прервав его новую вступительную речь.
— Сейчас, — Валерий Николаевич вскочил, вышел из-за стола и, с быстротой, странной для его комплекции, оказался у дверей. Открыв ее, он крикнул: — Танюша, зайди! — забыв о том, что можно вызвать свою помощницу по селекторной связи.
Танюша, помощница директора и его любовница, симпатичная крашеная блондинка лет двадцати четырех с безупречным бюстом и ногами, какие и положено иметь любовнице такого человека, по интонации своего начальника поняла, что появиться нужно как можно быстрее, и сразу появилась, отбросив кисточку для ногтей и оставив флакончик лака открытым.
— Здравствуйте, — она профессионально улыбнулась гостям, сразу определив, что это именно те, о ком всю ночь твердил директор, вместо того, чтобы любить ее или на худой конец спать.
— Танюша, оформи документы, я достану ключи и провожу наших молодоженов, — сказал Валерий Николаевич.
Тане очень не хотелось заполнять документы. Именно на правой руке, которой она будет держать ручку, она не успела докрасить ногти на среднем и указательном пальцах. Но спорить было неуместно, и она послушно села за стол. Она изо всех сил поджимала недокрашенные пальцы, когда переписывала данные паспортов в журнал, но, подняв глаза, увидела бешеные глаза своего начальника, который уже успел вынуть из сейфа ключи и неотрывно смотрел на ее руки. Валерий Николаевич задыхался от резкого запаха не успевшего высохнуть лака, злился на то, что с первых же минут их дом отдыха опозорился перед Андреем Гордеевым, а заметив, что негодяйка умудрилась испачкать малиновым лаком страницу в паспорте сына главы области, готов был собственноручно стереть свою помощницу в порошок. Таня догадывалась, что думает сейчас ее любовник, и приготовилась к серьезной выволочке, молясь только о том, чтобы не вылететь с работы. До тех пор, пока на нее не обратил внимания Валерий Николаевич, она была обыкновенной девочкой из близлежащего к дому отдыха городка и с седьмого класса подрабатывала «на колготки», охмуряя одиноких отдыхающих. Своего благодетеля она слушалась и побаивалась, и не фордыбачила, хотя и заглядывалась на инструктора Игоря.
Андрею Гордееву не было никакого дела до ногтей помощницы администратора, и, подхватив сумки, сунув предварительно ключи в карман, он направился к выходу. Андрей опустил на пол чемодан, чтобы распахнуть дверь перед своей молодой женой, но Валерий Николаевич уже оказался рядом и сделал это сам.
— Проходите, Андрей Викторович. Проходите, Ирина Дмитриевна, — суетливо бормотал он. — Я лично провожу вас, чтобы убедиться, что в вашем домике все в порядке. Давайте ваши сумки, я помогу.
— Не нужно, пожалуйста, не нужно… — Андрею пришлось почти выдергивать чемодан из рук администратора. — Я найду домик сам и сделаю все сам. Пожалуйста, я очень вас прошу.
В его голосе было столько неподдельной мольбы — оставить его в покое, что Валерий Николаевич отступил, выпустил молодоженов в коридор и, вернувшись в кабинет, почувствовал, что у него нет сил ни ругать Татьяну, ни общаться с теми, кто еще сидел в приемной.
— Поработай вместо меня, — устало сказал он помощнице и, выйдя из кабинета, поднялся на второй этаж, где располагался его номер, и лег на кровать, закрыв глаза.
Танюша, радуясь, что легко отделалась, занялась гостями и была с ними вежлива, внимательна и добра. Только сначала она заперлась на пять минут в кабинете, вывесив на двери табличку: «Технический перерыв», и докрасила два оставшихся ногтя.
Андрей и Ирина прошли по асфальтированной дорожке дома отдыха к своему домику. Они были так отрешенны и сосредоточенны, что не замечали ничего: ни красот природы — дом отдыха был расположен в необыкновенно живописном месте: с одной стороны, желтый песок пляжа, синяя вода реки с зеленогривыми островами, с другой — высокие горы, местами скалистые, с обнаженными белокаменными породами, с отвесными крутыми склонами, местами поросшие густыми хвойными и смешанными лесами, с непроходимыми чащобами и болотами и освоенными протоптанными дорожками; ни великолепия благоустроенной территории: гранитной набережной с круглыми фонарями вдоль парапета, круглых резных лавочек на тенистой аллее под аккуратно подстриженными каштанами, ни стильной архитектуры спортивных и развлекательных павильонов, мимо которых они проходили. Они лишь посмотрели на номер своего дома и даже не обратили внимания на его симпатичный фасад, выложенный белым кирпичом, с полукруглыми окнами, уютной верандой, наклонной черепичной крышей. Они вошли, оказались в небольшом коридорчике, из которого вели четыре двери. Открыв одну из них, они обнаружили отделанную кафельной плиткой ванную и туалетную комнату, за другой — маленькую кухню с двухкомфорочной плитой, холодильником, раковиной и круглым столиком, за третьей дверью была спальня с огромной кроватью посередине. Третью дверь они поспешно закрыли и, открыв четвертую, оказались в комфортабельной гостиной с мягкой мебелью — небольшим диванчиком и двумя креслами, и телевизором, стоящим в углу. Андрей швырнул сумки на пол и, облегченно вздохнув, упал в кресло.
— Все, Иришка, самое тяжелое позади. Ты — моя жена, и мы наконец одни. И целый месяц никого. Только ты и я, — постарался сказать он как можно радостнее.
Напряжение, сковывающее их, все не спадало.
— Андрюша, — нерешительно предложила Ирина, — может, сходим на пляж, искупаемся? — Она тоже опустилась было в кресло, но тут же встала. Она не понимала, что происходило с ними. Им всегда было легко и хорошо вдвоем, и вдруг что-то изменилось — им было как-то тягостно, словно они или поссорились, или узнали друг о друге что-то плохое. Вдруг впервые за все время их знакомства им показалось, что они стали чужими, будто выросла между ними какая-то невидимая стена.
— Прямо так пойдем или, может, переоденемся? — невесело усмехнулся Андрей.
— Переоденемся, — кивнула головой Ирина и, подойдя к Андрею, повернулась спиной. — Расстегни, пожалуйста, «молнию». Ах, нет, я сама, сама… — она отскочила и, подхватив чемодан, скрылась в спальне. — Я сейчас, я быстро, — донесся до Андрея ее голос.
«Черт знает что», — недовольно думал Андрей, пока его молодая жена переодевалась в спальне. Он испытывал те же эмоции, что и она. На пышной торжественной свадьбе он думал, что тягостность и напряженность, почти что страх, он испытывает из-за нелюбви к такого рода публичным мероприятиям. Он заранее подозревал, что так будет, и что второго дня свадьбы он просто не выдержит, и достал путевки в дом отдыха. Но даже когда они сбежали и оказались на корабле, это не прошло. Да и немудрено — на них глазели все окружающие, пассажиры чуть ли не тыкали в них пальцем, обсуждая их на верхней палубе, а когда они спустились на нижнюю, где работал буфет — хотя есть ни он, ни она после свадебного обеда не хотели, просто им надоело торчать у всех на виду, любопытные последовали за ними туда. И вот они вдвоем, а неприятные ощущения не проходили. Андрей, не торопясь, снял свадебный костюм, рубашку. Может быть, дело в одежде? Может быть, это разъединяет его с женой? Вместо девушки, к которой он привык, он видит перед собой неприступную даму, с чужой прической, в непривычном наряде.
