32Князъ же Володимер Андрдевич рече32[32–32 Доб. по У. Е, Я нет.]: «Братия и друзи, кто обрящетъ живаго брата моего, то поистинні во первыхъ будетъ во насъ». Расчителие же отроци разсунушася по великому грозному побоищу, ищуще и побідителя. Овыи е наяхаша Михаила Адріевича Бренника, убитаго во приволоці великого князя и в шолому; иныи же наяхаша князя Феодора Семеновича Білоозерского, чающе вел(икого) князя, занеже приличенъ бяше ему.
Два же воина уклонишася на десную страну дуброві, единъ именем Федоръ Саборъ, а другий Григорей Холопищевъ, родомъ косторомичю. Мало ж πoixaвъ с побоища и наехавъ великого князя, бита велми, отдыхающу ему под сінию березовою, сеченою.[Испр. по У. Е, Я сѣченаго.] И видівше его, спадше с коней и поклонишася ему. Саборъ же скоро возвратися повідати князю Володимеру. И рече: «Великий князь Димитрий Ивановичъ царствуетъ во віки!». Все же князі и воеводы слышавше таковую радость, и скоро скочиша на конехъ своихъ и приидоша и падоша на ногу его и пролияша слезы своя, и глаголаша: «Радуйся, нашъ древный Ярославе, новый Александре, радуйся світило Руское земли и пастыру добрый заблуждшимъ овцамъ, //л. 310, об. побідителю врагомъ сымъ. Ея же побіды тобі честь довліеть». Князь же великий едва рече: «Что есть, братие, поведайте ми». Рече же князь Володимеръ: «По милости Божой и пречистой его Матери и молитвами сород- никъ нашихъ святыхъ мученикъ Бориса и Гліба и молением рускаго святителя Петра[Е, Я на поле святый Петръ митрополит киевский преставися року 1325.] и пособника нашего вооружителя Сергия, тѣх всѣхь враги наши побіжденны святыхъ молитвами, мы же спасохомся».
Князь же великий, слышавъ та словеса, и рече: «Сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся, во н». И паки рече: «Сей день Господень радуйтеся, людие! Велий еси, Господи, и чюдна діла твоя: вечеръ водворится плачъ и заутра радость!». И паки рече: «Хвалю[Испр. по У. Е хваю.] тя, Господи Боже мой, и почитаю имя твое святое». И паки: «Иже не далъ еси иному языку похвалитися, иже на мя умножишася. Но суди, Господи, по неправді их. Аз же во віки уповаю на тя!». И приведоша ему конь, и всідь, и ехавъ на побоище, и видів войско многихъ побито, а четверицею убито много поганых. Обратися князь великий к Волынцю и рече: «Воистинну, Димитрий, не ложна есть примета твоя, подобаетъ бо ти всегда воеводою быти».
И нача князь великий и з братомъ своимъ княземь Володимеромъ и со старшими князи ездити по великому грозному побоищу, сердцемъ крычаще и слезами мыяся. Наехалъ мѣсто, где лежать осмъ князей бѣлоозерскихъ вкупѣ побиты суть; толми бо напрасно бишася, яко единъ единаго ради умирает. Ту жъ и близь лежитъ Микулъ Василиевичь. Над ними же стоялъ многодаровитый государь и князь великий, //л. 311 над любезными рабы, и нача плакатися и глаголати: «Братия моя и князи, сынове рустии, аще имате дерзновение у Господа, помолитеся о нас, вѣмъ бо азъ, яко послушаетъ васъ Богъ, да паки о насъ молитеся да въкупѣ с вами будемъ».
Прииде на иное мѣсто и наеха своего наперстника Михаила Андреевича Бренника, близъ его твердый стражъ Семенъ Меликъ. Близъ же и Тимофей Валуевичъ убиенъ бысть. Над ними же ставъ князь великий, и рече: «Братия моя возлюбленная, моего ради образа убиенны бысте. Кто бо таковый рабъ можетъ господину служите, яко мене ради самого мысленно на смерть поехавъ? Истинному[Я истино.] древнему[На этом оканчивается список Я.] явися подобенъ, иже бѣ от полку Дария Перскаго, и он тако творить». Лежащу ту Мелику, и рече князь великий: «О крепкий мой сторожу, и твердо пасомы есмы от тебе». Прииде же на ино мѣсто, видѣвъ Пересвѣта чернца и близъ его нарочита богатыра Григория Капустина. И обратився князь великий и рече: «Видите, братие, своего починалника Пересвѣта, той бо победи подобна себѣ, наеде печенѣга, от него же было пити всемъ горкую чашу».
И ставъ на мѣстѣ, повелѣ трубите со избранною трубою. Храбрый же богатыре со всѣхъ странъ приехаша на трубный гласъ и на всѣхъ испытовати доволно всѣхъ оружии от поганых татаръ. Грядуще же и весело ликующе и поюще пѣсни, ово богородичнѣ, ово мученичнѣ и побѣдныи. Собранному же всему воинству, князь же великий на мѣстѣ ставъ посредѣ ихъ, начать плакате и радоватися. Глаголюще: «Князи и сынове рустии, бояре мѣст //л. 311, об. ныи, и воеводы силныи и сынове всея земли Руския! Вамъ подобает тако ж служити, а мнѣ подобаетъ тако радоватися. Внегда посетить мя Господь, а буду на своемъ столѣ, на великомъ княжении, и тогда имамъ васъ даровати. А нынѣ сия управимъ, кождо ближняго своего похороните, да не будутъ во снедъ звѣремъ телеса християнская».
Княз же великий стоя за Дономъ осмъ дний, дондеже разобра телеса християнская с нечестивыми. Християн же похорониша скоро, колко успѣша, нечестивый же повержены зверем на снѣдение.[Над словом надписано расхищении.]
Говоритъ князь великий Димитрий Ивановичъ: «Братия, князѣ руския, воеводы мѣстныя, считайтеся, братия, коликихъ воеводъ нету, колико молодыхъ нѣтъ?». Говоритъ Григорий Александровичу московский боляринъ: «Ну ж, гос- подинъ князь великий Димитрий Ивановичъ, нету у насъ боляринов московскихъ болших 40, а 12 князей бѣлоозерскихъ, а 13 боляриновъ посадниковъ новогородскихъ, а четыредесяти боляринов серпуховских,[Испр. по У. Е серповскихъ.] а 20 боляринов переяславских, а 25 боляриновъ костромскихъ, а 35 боляриновъ володимерскихъ, а осмъ боляриновъ суждалскихъ, а чтыредесятъ бояринов муромских, а 30 боляриновъ ростовских, а 25 боляриновъ димитровских, а 60 боляриновъ звиногородскихъ, а 15 боляринов углецских. А згинуло у нас дружины полтретяста тысячъ. И помилова Богъ землю Рускую, осталося всеѣ дружины 40 тысячей и пять».
Рече же великий князь Димитрий Ивановичъ: «Братия, князи рустии, воеводы местный, //л. 312 молодыи люди избиты всѣ. Вамъ, братие, сужено между Дономъ и Днѣпромъ, на полѣ Куликов,[Испр. по У. Е Кулиновѣ.] на рѣцѣ на Неправдѣ. Положили есте головы своя за землю Рускую, за святыя церквы. Простоте мя и благословите в семъ вѣцѣ и в будущемъ». Сие же оставимъ, на преднее возыидѣмъ.
Поганому же царю Мамаю отселѣ избежавшу до моря, до мѣста, идеже град Кафа созданъ бысть. Утаивъ свое имя, и Познань бысть нѣким купцемъ, и ту убить бысть от фрагъ, испроверже злѣ живот свой. Сия же оставимъ зде.
Слышав же се Олгердь Литовский, яко князь великий Димитрий Ивановичь победи и одолѣ безбожного Мамая, возвратися воспятъ со студомъ своимъ. Безбожный же не токмо Москвы не получив, но и своих лишенъ еллинъ. Олгъ Резанский такожъ злѣ животъ скончавъ. Ровъ изры ископаи и впадеся въ яму, юже сотвори, обратися болѣзнь его на главу его, и на верхъ его неправда его сниидетъ.
IV. РЕКОНСТРУКЦИЯ ТЕКСТА СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ
Введение
Слово о полку Игореве, как мы уже писали, издано было, учитывая уровень развития археографии конца XVIII в., превосходно. Это подтверждается и известием о том, что было три корректуры, которые последовательно держал каждый из трех издателей. Малейшие ошибки исправлялись (даже изымались сверстанные листы). О высоком качестве издания свидетельствовал H. М. Карамзин, сличавший его с рукописью. Наконец, анализ разночтений в Екатерининской копии также, как правило, не позволяет отдавать им предпочтение перед печатным изданием. Если в издании и были дефекты, то они связаны с неудачной разбивкой текста на слова, неверной транскрипцией слов с выносными буквами и, наконец, с расстановкой ъ и ь в духе орфографии конца XVIII в. Однако значительное число ошибок было допущено переписчиком, списывавшим скорописный экземпляр Слова под полуустав XV в. В нижеследующей реконструкции исправляются дефекты и самого издания, и переписчика конца XVIII в. Не исправляются погрешности, допущенные автором Слова (главным образом грамматические и стилистические).
Все это позволяет максимально наглядно представить себе первоначальный текст памятника. Единственное исключение делается для вставок А. И. Мусина-Пушкина. Они сохраняются, ибо в позднейшей судьбе Слове тесно слились с основным текстом. В настоящее время трудно также снять орфографические изменения, внесенные А. И. Мусиным-Пушкиным в первоначальный текст памятника. В сносках обозначаем: М-П — издание 1800 г., Е — Екатерининский список, К — выписки у H. М. Карамзина.
Основы реконструкции изложены в тексте исследования (особенно в главах II, V, VII).
Слово о плъку Игоревъ, Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова (реконструкция)
Не лѣпо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстий о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича! Начати же ся тъй пѣсни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню. Боянъ бо вѣщий, аще кому хотяше пѣснь творити, то растѣкашется мыслию по древу, сѣрымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы. Помняшеть бо, речѣ[Испр. М-П речь. Е рѣчь.] първыхъ временъ усобицѣ. Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедѣй, которой[Испр. М-П, Е который.] дотечаше, та преди пѣсь пояше старому Ярослову, храброму Мстиславу, иже зарѣза Редедю предъ пълкы касожьскыми, красному Романови Святъславличю. Боянъ же, братие, не 10 соколовь на стадо лебедѣй пущаше, нъ своя вѣщиа пръсты на живая струны въскла- даше; они же сами княземъ славу рокотаху.
