От генуэзцев в этих местах не осталось и воспоминания. Данное ими имя не могло сохраниться в своем первоначальном звучании. Оно превратилось в устах местного населения в Алешки [44]1, а письменное изображение его стало даже читаться и пониматься на далеких флотах как Алёшки... Вот какая вышла странная история! {105}
Эта история — далеко не исключение. Очень часто с течением времени старое имя получает новый — бывает, прямо противоположный — смысл.
Все знают ставшее в наши дни знаменитым имя Братск. На месте старинного Братского Острога на Ангаре, самой прославленной из сибирских рек, скованные советским человеком воды вращают мощные турбины Братской гидроэлектростанции. Не мне вам рассказывать про нее. Но вот самое имя Братск, откуда оно взялось?
Половина из нас, конечно, пожала бы плечами в ответ на этот вопрос. Самое характерное для нашей страны имя, говорящее о братстве, о дружбе между людьми и народами... Поселок Мирный, город Братск — какие же еще нужны объяснения? А они нужны. Село Братское, около которого был еще в середине XVII века заложен Братский острог — маленькая крепостца, названо так, по утверждению историков, по близкому соседству с бурятскими землями. О «братстве народов» тогда тут никто не думал. Крепость была построена, чтобы держать в повиновении «братские народцы», бурятские племена Приангарья; чтобы выжимать из них тяжелый «ясак» — подать. Племенное имя «буряты», возможно в ином произношении, означало когда-то «лесные люди». Русские сибиряки не понимали этого и переделали его на «братские». Крепость, воздвигнутая в краю «братских людей», естественно, получила название Братского, то есть «бурятского», Острога. Радостно, конечно, что в наши дни это имя-недоразумение приобрело новый смысл, стало по-настоящему советским. Но корень его именно в таких топонимических метаморфозах, могущих иной раз завести прямо-таки невесть куда...
Заглянем еще дальше, на самую восточную окраину нашей страны. Ее омывает суровое, вечно холодное, но богатое морским зверем и рыбой Охотское море.
Видимо, оно и названо так по этим своим качествам: море охотников, море звероловов и рыбаков?.. А ведь нет!
Охотское море получило свое имя по сравнительно небольшой речке Охоте, впадающей в его воды. Это бывает: Карское море названо по реке Каре; так случилось и тут. Но уж река Охота, наверное, как {106} раз и была сущим раем для промышленников, добывавших тут зверя и птицу, раз ее назвали так...
Придя в эти края, русские землепроходцы спрашивали у местных жителей — ламутов (теперь мы зовем их эвенами), как называется эта река? Ламуты отвечали: «Окат», потому что на их языке слово «окат» значит «река». Русские же и услышали не «окат», а свое «охота» и поняли его по-своему, как название, как имя собственное. Возле устья реки Охоты они построили порт и назвали его Охотск, а вскоре и море, куда она впадала, стало Охотским. И имя это обошло теперь все страны мира, звучит на всех его языках, значится на всех географических картах... Имя-ошибка... Впрочем, дальше мы вернемся к таким именам и найдем им немало примеров. (См. стр. 204 и далее.)
На Урале есть гора Шелковая. Очень приятное имя: и звучит по-русски, и намекает на какую-то особую красоту места — трава ли на лугах этой горы мягка, как шелк, лапы ли уральских лиственниц особо шелковисты...
А ведь на деле и тут происхождение имени, вероятно, совсем другое. В финских языках есть слово «селькэ», оно означает: «продолговатая возвышенность», «ледниковая гряда холмов». Есть на Руси такие места, где само слово это обрусело: в Карелии и на Онеге «сельгами», или «шельгами», зовут каменные подводные гряды, мели. А вот тут, на Урале, гора «Шельговая» мало-помалу стала горой «Шелковой»...
Именно так и никак иначе? Ну, в топонимике вообще не полагается ни присягать в своей правде, ни прозакладывать за нее голову; во всяком случае, это предположение считается сейчас довольно правдоподобным.
Если вам такой ход: «сельга» — «шелковая» — кажется маловероятным, может быть, полезно напомнить, как возникло само русское слово «шелк». Его прародичем является латинский топоним Сэрэс — Китай. Из Китая вывозили шелка. Прилагательное «сэрикус» — «китайский» стало значить «шелковый». Слово проникло в древнегерманские языки и зазвучало тут уже как «силехо», а в Скандинавии — как «сильки». Вместе с заморскими товарами по Великому водному пути из Варяг в Греки какое-то из этих слов проникло и к на-{107}шим предкам. Оно осело здесь, дав слова «шелк» и «шелковый»...
Если из «сльки» мог получиться «шелк», то почему же «сéльга» не могло породить «шелковую» гору? В языке может быть далеко не «все», но очень многое... [45]1 Ученые-топонимисты нередко много спорят насчет того или другого имени, выдвигают не одно, а несколько объяснений его. Иногда игра долго идет вничью: перевеса нет ни на одной стороне.
Вот, скажем, имя Холмогоры, места, где родился великий помор Михаил Ломоносов, села на Северной Двине.
Топонимаческие холмы и горы
Холмогоры? Какой же чудак усомнится: так только русский человек мог назвать место, и притом — какое? Где холм на холме, гора на горе... Оно звучит вроде: «Овраги-буераки» или: «Топи-болота»... Но в том-то и сложность: никаких особенных круч и долин у Холмогор нет. «Поверхность Холмогорского уезда,— пишут старые словарники Брокгауз и Ефрон,— имеет ровный характер...»
Само село (нынешний город), лежащее на берегу Курополки, двинской протоки, «с остальных сторон окружено роскошными лугами, орошаемыми речкой Оногрой...» Даже если на каких-нибудь лугах и попадаются возвышенности, кто же эти луга назовет «Холмогорами»?
Другая «загвоздка»: старые грамоты зовут село не Холмо — Колмогорами. Не известно случаев, чтобы в русском языке слово «холм» почему-либо превращалось в «колм». Так, может быть, оно тут и вообще ни при чем? Но если нет холмов, есть ли горы? Ученые давно отказались от «очевидного» объяснения этого имени, а «неочевидных» было предложено несколько.
Лет сто назад были историки, которые всю древнюю {108} культуру Руси приписывали влиянию скандинавов варягов. Они утверждали, что Холмогоры — переработка варяжского названия Новгорода; скандинавы звали его Хольмгардр — «Островной город»; вот тем же именем назвали они и село на Двине. А потом имя обрусело.
На первый взгляд — убедительно. Но скоро вся теория «норманистов» рухнула: факты ей противоречили. Пришлось отказаться и от Хольмгардра — Холмогор.
На смену пришло иное объяснение. В древнефинских языках слово «кáльма» значило «смерть», «могила»; слово «кáри» — «остров». Не назывались ли Холмогоры первоначально «Остров мертвых» — Кальмокари?
Позвольте, а почему бы?
Это не так невероятно. Археологи говорят: прямо против Холмогор лежит на Двине островок, где земля скрывает множество древних захоронений. Сюда, на Куростров, древние финны — «чудины» — свозили дорогих им мертвецов, чтобы предать их прах родной земле. Куростров, конечно, мог называться «Островом мертвых», а позднее имя это могло перейти на селение на другом берегу двинского рукава Курополки.
Есть и несколько иное толкование. Вторая часть имени, «горы», может быть выведена не из «кари» — «остров», а из «кар» — по-фински — «город». Тогда слово «Холмогоры» преобразовано из Кальмокар, «Город мертвых». И это никак не бессмыслица: древние люди обычно именовали кладбища именно так; например, у греков они назывались «некро-полис» — «город мертвецов». То же могло быть в обычаях и у древних финнов, не так ли?
Не столь давно я узнал о еще одном варианте решения. И. В. Сергеев в своей интересной книге «Тайна географических имен» высказывает мнение, что первую часть имени Холмогоры надо понимать, и верно, как финское слово, но только — как слово «кóльмо» — «три»; вторая же часть, чисто русская, так и значит: «горы». Холмогоры — это «Тригорское», «Тригорье», только «горы» тут являются не в своем обычном смысле — «возвышенность», «высота», — а в специальном северорусском значении; «высокий берег». {109}
Все бы хорошо, не совсем понятно мне только, что могут означать слова «три берега»?.. Тригорье — очень ясно; «Трехбережье»... что-то сомнительно. Смущает и сочетание финского числительного с русской основой имени. Мы с вами еще будем иметь случай внимательно вглядеться в имена-гибриды, состоящие из разноязычных частей; на свете их множество, но такой гибрид, как этот, выглядит редким исключением.
И. Сергеев приводит такое доказательство своей правоты. У нас на Севере, говорит он, тысячи названий, в которые входит часть «гора» или «горы». Может ли быть, чтобы все они были финского происхождения? Невероятно!
Конечно, невероятно, но никто этого и не утверждает, Мы уже видели: в России уйма имен, оканчивающихся на «— поль» или «— полье», но некоторые из них произошли от греческого «полис» (Мелитополь, Ставрополь), другие — от русского «поле» (Чистополь, Каргополь). То же и с «—полье»: Заполье, Ополье — от «поле», а вот Триполье на Днепре — от греческого же Триполис... В топонимике никогда нельзя стричь под одну гребенку.
