Использование пара вместо открытого огня, впервые предложенное во Франции «крестьянином Стоном (Stone)»[49], быстро завоевало популярность в Европе.
Русские винокуры также по достоинству оценили все преимущества этого метода. Во-первых, раз и навсегда было покончено с древнейшим врагом винокуров — «пригарью»; во-вторых, экономилось топливо; в-третьих, значительно проще стало соблюдать температурные режимы; в-четвертых, появилась возможность делать деревянные перегонные кубы. Если с первыми тремя пунктами все более-менее ясно, то на четвертом стоит остановиться чуть подробнее. Многие русские винокуры, привлеченные дешевизной, начали изготавливать деревянные кубы, однако вскоре убедились, что экономическая выгода весьма относительна: из-за пористости материала выходы дистиллята значительно уменьшились; кроме того, деревянные кубы недолговечны, и их приходилось часто менять.[52] Однако нас с вами интересует в первую очередь не экономическая сторона дела, а то, как отражается замена материала перегонных кубов на качестве производимой продукции — хлебного вина. Дерево, в отличие от меди, химически нейтрально и «не содержит в себе ничего вреднаго для здоровья»[52]
На этом обстоятельстве основывалось достаточно распространенное мнение, что
«брага, перегоняемая в луженых снарядах, дает иначе пахучий перегон, нежели в медных, стеклянных и деревянных, так что в последних перегоняемая жидкость дает запах сырых хлебных зерен, так как в ней летучие масла должны оставаться без всякого изменения»[76]
(Кстати сказать, деревянные перегонные кубы широко использовались на мелких винокурнях в Германии.[77])
С другой стороны, не будем забывать о способности меди связывать в процессе перегонки
«нежелательные химические элементы, в основном и отвечающие за неприятный запах, который может появиться в дистилляте»[50]
Вот уж эти вечные «с одной стороны, с другой стороны…»! Так мы, по-видимому, никогда и не узнаем, какое же вино было вкуснее — из деревянных или из медных кубов. Разве что какой-нибудь самогонщик-энтузиаст не отважится на серьезный эксперимент (смайлик).
Но, как бы там ни было, ничего принципиального в классическое винокурение эти нововведения не привнесли. По-прежнему главный продукт — хлебное вино — производился в простых однокубовых аппаратах по традиционной винокуренной технологии и с удовольствием потреблялся абсолютным большинством населения. А для гурманов существовали изысканные напитки на основе того же хлебного вина, изготовленные в основном «для себя». Был, правда, еще и третий вариант, представлявший собой абсолютно тупиковую ветвь русского винокурения — своего рода «псевдоводки»: до неприличия разбавленный полугар, наспех «сдобренный» какой-либо травкой.
Создание подобного рода напитков было напрямую связано с так называемой «откупной системой».
Здесь надо сказать, что производство и продажу алкогольных дистиллятов Российское государство испокон века считало своей исключительной привилегией
«… питейная продажа есть издревле короне принадлежащая регалия, как то и уложением 157 года (имеется в виду Уложение 1649 года. — Прим. авт.) неоспоримо доказывается…»[99]
и пользовалось этой привилегией «по полной программе». О принципиальной роли государства в производстве крепкого алкоголя мы поговорим в главе, посвященной винной монополии 1895 г., сейчас же нам важно понять, что представляла собой «откупная система».
«Винные откупа — специфическая, характерная для дореформенных экономических отношений в России форма налогообложения в „питейной“ торговле, практиковавшаяся в России до введения акцизного налога»[100]
Очень кратко суть ее сводится к следующему: внеся в казну оговоренную сумму денег, некое лицо получало право от имени государства организовывать торговлю спиртными напитками на определенной территории. Хлебное вино откупщик брал либо «из казны», либо — опять-таки от имени государства — по подряду от дворян-винокуров по жестко фиксированным ценам. То есть схема такова: заключил с государством типовой контракт — внес деньги авансом — «отбиваешь» эти деньги, имея монопольное право торговать спиртным, допустим, в Тульской губернии.
Однако фокус заключался в том, что откупщик обязан был продавать хлебное вино фактически по заготовительным ценам, то есть без «барыша». Но при этом он имел право производить из хлебного вина различные водочные изделия, крепость которых не была жестко лимитирована, и продавать их со значительной наценкой, правда, тоже фиксированной. Не надо быть экономическим гением, чтобы догадаться, как поступали откупщики в подобных условиях. Изготавливалось как можно больше слабенькой бурды, сдобренной чем-нибудь очень пахучим, и пускалось в продажу под названием, ну, скажем, «Русская анисовка». Не покупают? Не беда. Объявляем, что полугар и пенник закончились — и вся недолга. Хотите не хотите, а купите, мы же монополисты. Это, конечно, картинка несколько утрированная, но совсем чуть-чуть. Дело доходило даже до народных волнений.[101] Правда, начиная с 30-х годов в России стали организовываться небольшие водочные заводы (напомним, что водочное производство, в отличие от винокуренного, не являлось сословной привилегией), которые выпускали высококачественную продукцию. Однако им было трудно существовать в условиях откупной системы, и выживали в итоге немногие, такие как завод Федора Штритера в Петербурге, сыгравший впоследствии яркую роль в истории русской водочной промышленности.[19,92]
Таким в общих чертах было состояние винокурения и «водочного дела» в России к 1861 году — году отмены крепостного права и вступления страны на путь развития капитализма. В том же историческом 1861 году вышло «Положение о питейном сборе» от 4 июля, в соответствии с которым винные откупа были ликвидированы, а полутора годами спустя состоялась своего рода «отмена крепостного права в винокурении»:
«С 1 января 1863 г. в России вводилась акцизная система взимания косвенных налогов с алкогольных напитков, которая предусматривала обложение спиртных напитков косвенными налогами непосредственно на спирто-водочных заводах, т. е. в сфере производства. Акцизная система допускала свободу винокурения и виноторговли…»[100]
Практически сразу же начинают стремительно возникать частные купеческие винокуренные и водочные заводы, а вот винокурение дворянское начинает постепенно «хиреть», и к началу восьмидесятых фактически исчезает.
С легкой руки В. В. Похлебкина в определенного рода литературе существует крайне поверхностное объяснение этого явления. Например, у Е. Кручины читаем:
«… правительство Екатерины II закрепило монопольное право на винокурение за дворянами. Все остальные сословия (купечество, духовенство, мещанство, крестьянство) лишались права на изготовление водки и были обязаны покупать ее исключительно у казенных заводов. Высочайшее дозволение „курить вино только дворянам и их фамилиям, а прочим никому“ в конце концов привело к тому, что в. стране выделились два направления производства спиртного. Одно из них можно определить как область коммерческого алкоголя. Здесь царило низкокачественное хлебное вино, которое государство производило для широких народных масс исключительно для пополнения вырученными средствами государственного бюджета.
Совсем иные, элитные напитки делали в дворянских винокурнях. Здесь гнали „для себя“. Эта продукция никогда и никому не продавалась, и потому ее изготовителю не надо было заботиться о таких „низменных“ материях, как спрос, прибыль, снижение затрат. Имея серьезные экономические возможности и неограниченную дармовую рабочую силу, помещики, насколько можно судить, ставили перед собой совсем иные задачи: получить удовольствие, удовлетворить тщеславие, а иногда и просто досадить соседу. <…>Нет нужды говорить о том, что „дворянские“ водки отличались высочайшим качеством и чистотой. В то же время их производство было крайне нетехнологичным.
Такое производство могло быть обеспечено только в условиях абсолютного господства правящего класса. Поэтому, золотой век русской водки, начавшийся в царствование Екатерины II, в эпоху фаворитов и напудренных париков, спокойно пережил бурные времена Наполеоновских и прочих войн, но моментально закончился после отмены крепостного права в 1861 году…»[3]
Увы! Это сказка. Начнем с того, что здесь в одно целое сведены два разных производства — винокурение, как производство базового продукта — вина, и дистилляторство, как изготовление напитков на основе хлебного вина. В предыдущей главе мы показали, что процесс изготовления простого хлебного вина был един что для больших винокурен, что для малых, что для дворянских, что для казенных. Более того, большинство дворян подряжалось курить вино для казны, так что большая часть вина в казне было именно «дворянского происхождения». Принималось вино в казну от казенных и дворянских винокурен по единому критерию, о котором мы тоже говорили. Все же ухищрения, связанные с многочисленными перегонками, очищением, настаиванием и проч., начинались на стадии дистилляторского производства, т. е. изготовления из хлебного вина «тонких» напитков, и производились на другом (не винокуренном, а специальном «дистилляторском») оборудовании.
