Шолохов, как никто, ощущал историческое «веление судеб». По его убеждению, «народ хочет исполнения тех идеалов, ради которых он шел в революцию, вынес на своих плечах неимоверную тяжесть гражданской и самой тяжкой, Отечественной войны», но «нужно помнить о чистоте» этих идеалов. «Нужно помнить о бескорыстном и верном служении идее...»14 На его взгляд, ни беды и жестокости революции и Гражданской войны, ни испытания трагических 30-х годов не смогли вытравить в народе стремления к социальной справедливости и правдоискательству, понимания неотвратимости и величия русской революции, изменившей судьбы не только России, но и всего мира, предопределившей победу в Великой Отечественной войне, поставившей нашу страну в центр исторических событий эпохи.
И вместе с тем через всю свою жизнь М. А. Шолохов пронес свою боль, которая особенно сильно проявилась в его отношении к кровавым новочеркасским событиям 1962 г. Генерал-майор в отставке П. П. Фалынсков, уроженец станицы Казанской на Верхнем Дону, в прошлом — командир танкового полка в Новочеркасске, в январе 1966 года, четыре года спустя после этих событий, вместе с секретарем Вёшенского райкома КПСС побывал у М. А. Шолохова. М. А. Шолохов, вспоминает П. П. Фалынсков, принимавший участие в этих событиях, поинтересовался, как все это происходило. «Когда я попытался сделать кое-какие выводы в оправдание действий властей и армии, — пишет П. П. Фалынсков, — Шолохов прекратил беседу на эту тему такими словами: “Слишком много крови пролито на нашей многострадальной Родине, а спустя десятилетия после всех испытаний окропить кровью советских людей наши площади — это невиданное преступление верхов, оказавшихся неспособными воплощать в жизнь благородные, по своей сути и содержанию, идеи социализма”» (Фалынсков Павел Петрович. М. А. Шолохов и власть. Воспоминания. Личный архив Ф. Ф. Кузнецова).
Однако, тот раскол мира, который в своем безоглядном стремлении опередить время привнесла в жизнь людей революция, дал и свои страшные плоды. В преодолении этого раскола, в страстном и убежденном призыве к необходимости единения людей, — конечный смысл и пафос романа М. А. Шолохова «Тихий Дон». И в этом — завещание писателя, умевшего слышать «веление» исторических судеб.
В заключение вспомним еще раз о сомнениях А. И. Солженицына, высказанных им в предисловии к книге Д* «Стремя “Тихого Дона”», которое названо им «Невырванная тайна». Я бы уточнил: невырванная им, А. И. Солженицыным, тайна, и в самом деле хранившаяся за семью замками.
Обозначив свои сомнения — крайняя молодость автора, низкий уровень образования, «иногородность» его происхождения, отсутствие черновиков романа и «ошеломительный ход» написания первых трех книг «Тихого Дона», а также его художественную силу, достижимую «лишь после многих проб опытного мастера», А. И. Солженицын ставил перед читателями вопрос: «Тогда — несравненный гений?» Положительный ответ на этот вопрос, с точки зрения Солженицына, мог бы снять те разительные противоречия и глубокие сомнения, которые, в силу объективных и субъективных причин, возникали в отношении авторства «Тихого Дона». Ответ, с его точки зрения, маловероятный, ибо трудно было предположить, что в саманном курене под соломенной крышей, в глухом казачьем хуторе во глубине России явился миру художественный гений.
Август 1983 г.
Однако это произошло.
После приобретения Академией наук черновиков «Тихого Дона» я предложил А. И. Солженицыну ознакомиться с рукописью романа. Он ответил: «Пусть текстологи поработают!»
Результаты этой текстологической и исследовательской работы нами представлены на суд читателей. Они неопровержимо свидетельствуют: роман «Тихий Дон», эта великая книга русской литературы XX века, и в самом деле принадлежит перу несравненного гения. Имя ему — Михаил Александрович Шолохов.
1 Васильев В. Примечания // Шолохов М. А. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 6. М., 2001. С. 353.
2 Возродиться укладу жизни. Ответы В. В. Кожинова на вопросы О. Панаэтова // Родная Кубань. 2001. № 1. С. 25.
3 Литературная Россия. 1977. № 18. 29 апреля. С. 10.
4 Давлятшин А. Мой Шолохов // Литературная Россия. 2001. № 20. С. 13.
5 Быстрицкая Э. Годы и роли // Телесериал «Театральная летопись XX века». Канал «Культура». 2002. 2 мая.
6 Кожинов В. «Тихий Дон» М. А. Шолохова // Родная Кубань. 2001. № 1. С. 26.
7 Там же.
8 Там же. С. 28.
9 Там же. С. 27.
10 Там же.
11 Там же. С. 26.
12 Там же. С. 36.
13 Там же.
14 Дробышев В. Прикосновение к подлинному. Беседа с М. А. Шолоховым // Правда. 1974. 31 июля.
- 825 -
Г. Ю Набойщиков
МОИ ВСТРЕЧИ И ПЕРЕПИСКА С П. Н. КУДИНОВЫМ
Публикуем в приложении запись беседы старшего научного сотрудника ИМЛИ им. А. М. Горького А. Зименкова с Г. Ю. Набойщиковым о его встречах с П. Н. Кудиновым и трагической послевоенной судьбе бывшего командующего войском повстанцев Верхнего Дона после Великой Отечественной войны, о котором рассказывалось в 4-й главе. Г. Ю. Набойщиков — в прошлом офицер внутренних войск МВД, позже — преподаватель и журналист, ныне — пенсионер. Магнитофонная запись беседы и копии писем П. Н. Кудинова Г. Ю. Набойщикову хранятся в Отделе рукописных и книжных фондов Института мировой литературы им. А. М. Горького Российской академии наук.
У меня в руках — газетная заметка Павла Назаровича Кудинова. Только я не знаю, в какой газете она была опубликована1. Он мне ее прислал как документ, из-за которого, как считает, он больше всего пострадал в жизни.
После того, как казаки бежали из Крыма с армией Врангеля, П. Н. Кудинов очень долго скитался, жил в Турции, Югославии, потом — в Болгарии, где осел на много, много лет. И вот тогда он решил послать письмо на родину. Копия у него осталась. Он решил послать письмо о том, что он отрезвел, так сказать, на Западе. Он переслал мне копию письма. Вот что Кудинов писал:
«Русский народ, изголодавшись, исхолодавшись, без обуви и одежды, наверное, частенько подумывает: “Кабы был Врангель, так был бы и хлеб, и обувь, и одежда”. По-моему, это просто ваша отчаянная галлюцинация. Вспомните времена Врангеля! Что он дал вам полезного в экономической жизни? Ровно — нуль... Я откровенно говорю не только вам, но каждому русскому труженику: пусть выбросит грязные мысли из головы о том, что здесь, где-то на полях чужбины, Врангель для вас готовит баржи с хлебом и жирами. Нет! Кроме намыленных веревок, огня, меча, суда, смерти и потоков крови — ничего! И вы, русский народ, напрягите все силы там, в стране, для возрождения. Может, многим еще хочется блеснуть погонами и плюнуть кому-то в лицо, но это не служит доказательством несостоятельности Советской власти... Наши казаки, за исключением немногих, покинули лагери и вышли на беженское положение...
Ваш сын и брат П. Кудинов».
Такое вот письмо, которым он призывал верхнедонских казаков признать советскую власть. Из истории Отечественной войны известно, что Болгарию наша армия занимала без боя. Болгары тепло встречали Красную армию. Хотя Болгария была союзницей Гитлера, ни один болгарский солдат не воевал против Красной армии, и Болгария не сделала ни одного выстрела против Советского Союза. Болгария вышла из войны, и сама объявила войну Гитлеру. Красная армия вместе с болгарской пошли на запад, чтобы прорваться в Югославию, в Сербию, на соединение с армией Тито, повести наступление на Белград. Павел Назарович Кудинов, русский эмигрант, полковник казачьих войск жил в болгарском городе Михайлов-граде и радовался приходу Красной армии. Но радость его была недолгая. Вот что он писал мне:
«При проходе Красной Армии через Михайлов-град на Белград пришли офицеры НКВД, предъявили соответствующий документ, и говорят: Вы — Павел Назарович Кудинов? — Я. — Это вы писали в 22 году в газету, как вы прозрели и как вы теперь уважаете русский народ и прочее? Хватит прикидываться, дубина. Собирайся, поехали».
Как я уже говорил, это письмо было отправлено Кудиновым на родину в 1922 году. Бериевская служба, когда Красная армия пошла в Восточную Европу в 1944—1945-м году, имела уже подготовленные списки белоэмигрантов, составленные на основе архивных и других данных. Письмо Кудинова в вёшенской газете им помогло.
Трагедия с Кудиновым случилась из-за его доверчивости и откровенности. Он был именно таким, судя по личному общению и переписке с ним. Вот я держу единственную фотографию Павла Назаровича Кудинова. Он мне ее прислал. Я должен сказать, что во время моих личных встреч с ним у меня было много возможностей с ним и лично сфотографироваться, и его сфотографировать. Но, честно говоря, я не хотел фотографироваться с ним и просить у него какие-то фотографии. При личном знакомстве с ним я ему просто не доверял, я не верил, что это действительно тот самый Кудинов, который является героем «Тихого Дона». Я долгое время ему не верил. Я не верил, что передо мной тот самый руководитель казачьего восстания на Дону в 1919-м году. Всю жизнь страдаю о том, что не доверился ему. Потом я откровенно это ему написал. Он мне прислал свою фотографию. На обороте: «На память литератору Григорию Юрьевичу Набойщикову от георгиевского кавалера 1-й степени, Кудинова Павла Назаровича, Т-Дон-казак, штаб-офицер, 1963 год».
